Заречье

Глава 4. Стригой

Деревеньку эту Заречьем кличут, в ней самая красивая девица живет, что от смерти тебя спасет.

Уже месяц прошёл, как я в этом местечке догниваю. Твари больше не тревожат землю, лишь по ночам упыри кровушку со скотинки пьют и утопленцы на болотах рыщут тех, кто по клюкву ходит долго.
Сегодня я проснулся рано и тут же пошёл в коровник. Там меня уже девка встретила — Рита. Сегодня ее очередь за животиной приглядывать.
– Здравствуй, ну, что там мою буренку уже отправили пастись? – Заговорил я.
– Да, уже как пол часа тому прошло. А вы по чью душу? Мою или коровкину?
– По обе души.
– От значит как, – пробормотала она на выдохе.
Я достал небольшой мешочек с рублями и протянул девушке.
– Это тебе плата за работу?
– Да вы что? От кого же на меня такая милость?
– От Сергея. Вчера заезжал, чтобы дояркам причинное отдать, а тебя он не нашёл.
– Ах, да белье я стирала. Совсем уже закружилась. Сейчас ещё с посевами надо управится, – Рита замолчала, а после тяжело выдохнула, – а от коровки чего вам надобно?
– Молока, – спокойно ответил ей.
– Снова подсчёты?
– Да куда? Вчера же считал. Пить я хочу.
– Ой, да нате-ж, – она протянула мне черпачок с молоком.
Я взял его и сразу выпил все, что налито было.

После из коровника я решил вернутся домой и разобрать бумаги, которые от прошлых хозяев остались. Говорили мне, что тут до меня тут дедушка какой-то жил.
Пока по тропке к дому шёл, невольно на Смородину глянул и тут мне мост Калинов увидился, что в Навь ведёт. Сказать, что я испугался — это ничего не сказать. Быстро вернулся в истопку и открыл комод старый по приходу.
Порывшись в нем, я так и не нашёл ничего стоящего глазу моему и вскоре решил, что пустое оно, и, зажгя маленькую свечку принялся выставлять отсчеты за неделю. Сколько яиц собрали, сколько было по дворам роздано, сколько хлеба выпекли и прочая скучная чепуха.
Прозанимался сим делом делом я долго, но потом ко мне в дверь постучали. По этому нежному стуку я сразу понял, кто ко мне пожаловал.
– Заходи.
– Здравствуйте, – сказала мне Настенька с порога, – вам мама моя пирожки испекла и попросила занести.
– Мама? – Удивленно спросил я.
Она метнулась к моему деревянному столу и поставила рядом корзинку, а после зашла ко мне за спину.
– Чем заняты? Снова бумажная волокита?
– Да, видимо я кандалами к цифрам закован.
– А ключик найти не пытались? Или хотя бы пилу? – На ее лице появилась роковая улыбка.
– В каком смысле?
– Отвлечься, Ваня, – с этими словами она протянула мне пирожок.
Я откусил его хрустящий краюшек, а после добавил:
– Ох, обманываешь меня, Настенька. Мама твоя другие пирожки печет. Не пересаливает.
Девушка опустила глаза вниз, а после положила руки на мои плечи.
– Раскусили, – она улыбнулась и ее звонкий смех наполнил всю комнату, словно бурлящая пена, укрывающая водную гладь.
Такая пена под которой можно задохнуться и никогда не всплыть более, а после покоится на дне под пеленой наслаждения.
Девушка наклонилась ко мне и заглянула в мои глаза, апосля потянулась к моим губам.
Короткий вдох и мы слились в нежном поцелуе, наполнивший мое сердце живительной силой. Мне хотелось, чтобы это длилось вечно. Хотел бы чувствовать ее вздымающуюся шёлковыми волнами грудь, содрогаться от ее пальцев, аккуратно обвивающих шею, а после раствориться вместе с ней в полуденной неге.