Луна и солнце

не партак.

— Чанбин просто взбесился! Я никогда его таким ещё не видел. Он буквально из ничего... — всё так же хрипит Джисон, умостившись на моём плече. Прошло тринадцать часов, после того как я нашёл его и затем мы вернулись домой. Как мы об этом поговорим? — Эй, Лино. — дёргает меня Хан, приподнимаясь. — Э-эй, ты слушаешь меня?
— Да. — Сонни укоризненно смотрит с явным недоверием, но улыбается. — Джисон.
— Что?
— Можно я буду назвать тебя хёном? — он резко вскакивает, таращится на меня, а затем хохочет.
— Ты серьёзно? — ехиднечает он, смущая меня ещё больше. — Я что, такой крутой для тебя? — довольно улыбается, а я только бросаю на него злой взгляд. — Можно. — он смягчается и обратно тянется ко мне в объятия.
— Хён, — неуверенно тяну я через некоторое время с явным стыдом. Хан только довольно мычит, будто спрашивает меня, прижимаясь ближе. — Я тебя люблю, Сонни-хён. — он довольно хихикает.
— И я тебя. — его голос буквально на грани слышимости, но этого достаточно. — Знаешь, — увлечённо продолжает он, — никогда не думал, что мы будем так собачиться. — он вновь задорно хохочет. — Но это так забавно! Мы узнаём так много всего друг о друге во время ссор, удивительно просто. — он вновь поднимается и ложится на бок ко мне лицом, а я поворачиваюсь к нему. — Ты такой красивый. — он шепчет, завороженно смотря на меня. — Это незаконно, ты знаешь? Быть таким красивым. — улыбается Ханни, прежде чем поцеловать меня.
Поцелуй ленивый, спокойный и умиротворённый. Потом мы болтаем о всяких не особо важных мелочах, разбавляя атмосферу шутками и подколами. В голову закрадываются самые разные мысли.
— Мы же поговорим потом? — спрашивает он, сбивая меня. — Ну, ты понимаешь.. — вот о чём он.
— Да, мы поговорим об этом, только позже. Дай мне немного времени, ладно, хён? — он кивает, переплетая наши пальцы. Я лежу у него под боком и это, пожалуй самое любимое место, где я намерен быть всю мою жизнь.
— Выходит, — хихикает, — мне теперь тебя хёном называть не нужно? — он слишком радостно улыбается, смотря мне прямо в глаза. — А то странно получится, — он меняет тон, от чего мурашки по коже, щёки румянцем. — и ты хён, и я. — Господи, Хан Джисон, оставь меня в покое, я хочу просто нормально умереть от неимоверного стыда.
— Выходит, что да. — неразборчиво мычу себе под нос, потому что щёки горят, а сердце бьётся часто-часто, будто собирается выпрыгнуть. но я вовремя успокаиваю себя, таки решаясь сыграть с хёном в небольшую игру. — Джисонни-хён, — тяну максимально невинно, хлопая длинными ресницами, отчего Хан немного теряется. Понимает, что что-то будет.
— Да, малыш? — я вновь вспыхиваю, но вспоминаю правила, которые сам себе поставил. Ненавижу когда он так называет меня, но люблю до дрожи. Кто-то сегодня будет очень доволен.
— Давай поиграем? — он глаза на мгновение открывает широко, а затем ухмыляется, в предвкушении проводя языком по нижней губе. Мой взгляд цепляется за это действие и я отзеркаливаю его чисто автоматически. Перекидываю ногу через его бёдра, забираясь к нему на колени, долго, но нетерпеливо ёрзая, чувствуя крепкие руки, что с неприкрытым энтузиазмом считают позвонки под свободной домашней футболкой.
— И во что хочет поиграть мой котёнок? — он улыбается настолько тепло и нежно, что я на миг оставляю все свои пошлые фантазии, желая забыться в его объятьях и утонуть в самом трепетном поцелуе. Но это всё испаряется, стоит Хану провести пальцами по моим бёдрам, несильно сжимая. Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться раньше времени. Но он смотрит, словно изголодавшийся волк, что увидел перед собой такую желанную добычу. Я медленно, но верно плавлюсь под этим взглядом, а он это замечает, победно хмыкая, и говорит слишком смущающие слова:
— Кажется, ты не в состоянии задавать правила игры, малыш Мин, — шепчет он мне прямо в губы, опаляя их горячим дыханием, смотрит из под чёлки, что лезет в глаза. Я тянусь к ней рукой и убираю назад.
— Тебе кажется, хён, — Джисон тянется за поцелуем, но я его останавливаю. Сегодня я решаю, когда и как мы будем целоваться. Раз уж быть активом у меня не получится — Джисон слишком гордый, чтобы ложиться под кого-то, а я слишком неопытный и неловкий, чтобы нагибать кого-то, — мы поиграем хотя бы немного, но по моим правилам.
— Ты ведь думал обо мне в этом плане? — невинно облизываясь, заглядываю снова в его бездонные глаза, максимально сдерживаясь, чтобы не залипнуть. Джисон выдыхает рваное «да», и мои уста растягиваются в довольной, пошлой усмешке. — Расскажи мне, хённи. — он кидает короткий смешок, перемещая руки с бёдер на ягодицы, отчего я как-то слишком резко выдыхаю.
— Как много ты хочешь услышать, малыш? — говорит он мне на ухо своим низким голосом, отчего я издаю тихий, скомканный полустон.
— Я хочу.. хочу знать всё. — сгорая от нетерпения облизываю губы, возможно слишком сильно закусывая нижнюю, ведь Хан подносит палец именно к тому месту, откуда, вероятно, выступила кровь и стирает её. Я завороженно наблюдаю за тем, как он подносит этот палец уже к своему рту и, высовывая наверняка горячий язык, слизывает алую каплю. Я сглатываю слишком громко.
— Тогда слушай. — не предвещая ничего такого, начинает он, и я немного теряюсь, ведь дальше может прозвучать что угодно, абсолютно. Главное держать себя в руках, хотя бы пытаться. — Никогда больше не носи те короткие шорты. — он сжимает мои напряжённые бедра своими руками. — Когда ты их надеваешь, всё, о чём я могу думать — твоя задница, что постоянно маячит перед глазами. Сколько раз я думал о том, насколько приятно было бы сжимать её в своих руках, — он поднимается руками выше, заставляет прижиматься ещё ближе, — входя в тебя по самое основание. — добивает он, после коротко паузы. — Ты заставляешь меня думать о таких плохих вещах, малыш. — говоря это, он ни на секунду не разрывает зрительный контакт, отчего мои щёки горят ярко бордовым.
— Ещё, — говорю я, не в силах, всё-таки, сдерживать свои желания.
— Это слово.. знаешь, в какой ситуации я хотел бы услышать его больше всего? Когда ты будешь лежать подо мной максимально открытый и горячий. Я уверен, ты бы невинно закусывал губу, проверяя меня на прочность, и пытался бы прикрыть себя руками. уверяю, ты выглядел бы просто идеально.
— Да. — шепчу я, откидывая голову назад, и  открываю вид на длинную шею, где Хан всё хотел оставить свою метку. И сейчас самый подходящий момент, поэтому он приближается максимально близко к бледной коже, горячо дышит, посылая по моему телу миллионы мурашек. Влажно проводит языком и я еле сдерживаю стон — сейчас я невероятно чувствителен.
Кусает, оттягивая кожу, и облизывает снова. Не сдерживаюсь — стон срывается с моих пухлых губ, лаская слух любимого. Он улыбается мне куда-то в ключицу, проводя носом по нежной коже.
— Хён. — полустоном вырывается снова, дыхание становится рваным. Я закатываю глаза от удовольствия, а Ханни продолжает ставить свои метки, чтобы никто не смел больше посмотреть на меня в том самом плане.
— Что, котёнок? — сжимаю пальцы на его плечах, стараясь не простонать снова. Оказывается, он чертовски хорош. Оттягивает край футболки, открывая вид на ещё нетронутую кожу, сразу же влажно мажет по ней губами, а я буквально расплываюсь от того, насколько он собственник.
— Поцелуй меня. — прошу, пытаясь сфокусировать на нём взгляд, но всё расплывается — это вообще нормально?
— Разве не ты недавно отказался от поцелуя, малыш? — я разочарованно хнычу, путаясь пальцами в его волосах. — Ещё не заслужил.
Он одним рывком снимает с меня футболку, откидывая её куда-то в сторону, а меня подминает под себя полностью. проводит руками по моим бокам, поднимаясь к груди, задерживая внимание на сосках. Наклоняется и, с буквально садистским удовольствием, прикусывает правый, всё ещё смотря в глаза. Дьявол, не иначе.
— Моему мальчику нравится? — спрашивает он, перекатывая между указательным и большим пальцами левый, заставляя зажмурить глаза от удовольствия. Кровь в жилах буквально закипает, в голове туман, а на языки крутится только одно — «хён, ещё».
— Нравится, Боже. — даже не пытаюсь смотреть на него — ничего хорошего из этого не выйдет. Преждевременная смерть меня не очень привлекает. тем более сейчас. Я прямо вижу это — «умер во время секса от того, что его партнёр блядский Бог». Лучший исход событий, ребята.
Постепенно поцелуями он спускается всё ниже, целуя каждый кусочек девственной кожи, взрывая внутри целый ураган эмоций. Я возбуждён до предела, хочется больше, больше, больше. Но Джисон как будто специально медлит. дразнит, паршивец. Но ничего, я тоже дразнить умею.
— Джисон-а. — тяну уже немного недовольно, потому что я ждал этого момента чуть ли не всю жизнь, а он настолько медлителен. — Пожалуйста, не дразни меня.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — господи, он серьёзно хочет, чтобы я сказал это? Издевается. Чёрт, да он издевается!
— Просто трахни меня уже.. пожалуйста, — смущение накрывает новой волной и я отвожу взгляд в сторону, не желая сталкиваться с ним взглядами.
— Так бы и сразу, сладкий. — он снимает с меня джинсы, а следом и боксеры. спрашивает про лубрикант, и я, стыдясь своей испорченности, указываю на прикроватную тумбочку.   Он нежно целует мою руку, доставая баночку с изображением клубники.
— Моя ягодка. — шепчет он мне на ухо, отчего я всхипываю — ну разве так можно? — Перевернись на живот, пожалуйста.
Я делаю так, как он и сказал, немного напрягаясь. Он, конечно, просит расслабиться, но как тут расслабишься, когда в тебя собираются пихать что-то огромное?
Он тщательно смазывает пальцы, а затем, наклонившись, приставляет указательный палец к сжимающемуся колечку мышц. он входит на удивление легко, отчего Джисон задаётся вполне логичным вопросом:
— Малыш развлекался в моё отсутствие? — и улыбается, вероятно, так пошло, что я даже не смотрю на него — прячу голову в подушках, сжимая простынь, потому что движение внутри стало более резким. Он оглаживает нежные стенки, сгибая фалангу, пытается найти то самое место. И он находит, выбивая из моей груди несдержанный и громкий стон. Я только больше выгибаюсь в спине и вдыхаю слишком глубоко. Кажется, соседи возненавидят меня.
Следом он добавляет второй и третий пальцы, благодаря чему я чувствую себя просто невыносимо хорошо.
— Я готов, хён, пожалуйста. — он вынимает пальцы, и я даже немного расстраиваюсь — чувствовать пустоту просто ужасно. Разочарованно мычу, инстинктивно подвиливаю, почти умоляя больше не медлить. И он, о господи, слушается, расстегивае ширинку на джинсах, снимая их и бросая в ту же сторону, где и остальная наша одежда. Следом летят боксеры, а он, наконец смазывая член, приставляет головку ко входу. Я даже дыхание задержал — страшно. Он входит медленно, целуя меня в поясницу, чтобы отвлечь от боли. Я кусаю губы, мну простыни и жмурю глаза. Поскорее бы на смену боли пришло удовольствие.
Джисон даёт мне привыкнуть несколько минут, после начиная двигаться. Проходит буквально несколько мгновений, и я уже развязно выстанываю его имя, совершенно не стыдясь себя и собственных желаний.
— Ещё, хён, быстрее. — словно в пьяном бреду шепчу я, мечтая получить максимум удовольствия, и сам насаживаюсь. Хан Джисон — это чересчур, так что моё желание будет непременно исполнено.
— Боже, ты такой узкий. — в любой другой момент я бы смутился, но сейчас, когда наслаждение накрывает меня с головой, мне не до этого.
Стоит Хану задеть заветный комок нервов, я до хруста выгибаюсь в пояснице, откидывая голову, раскрывая губы в немом стоне, что скрывает собой тонну наслаждения. Приятно, просто немыслимо приятно. Он шепчет мне неимоверно пошлые комплименты, покрывая кожу новыми поцелуями-метками.
— Ну же, котёнок, помурчи для меня ещё раз. — просит он, а я, не в силах ему отказать, срываю голос в особенно громком стоне. — Хороший котёнок. — шепчет он, вколачиваясь с особой силой в этот момент.
Джисон целует мои плечи, и я в который раз понимаю, что он это лучшее, что случилось со мной.
— Порадуй хёна, малыш. — шепчет он прямо на ухо, и я кончаю, даже не прикоснувшись к себе, пачкая простыни и тяжело дыша. Ханни кончает следом, выдыхая и, выходя из меня, ложась рядом.
— Ты знаешь, что ты удивительный?
— А ты? — он только усмехается в ответ, падая рядом, и пытается успокоить сбитое дыхание. — Хён, — он вопросительно мычит, закрыв глаза, — это не партак. — говорю я тише. Он вновь усмехается.
— Я знаю. — хрипло шепчет. — Я знаю. — дублирует чуть громче.
Вот как.