Журавли с оторванными крыльями

Хрупкость

— Ты от меня до старости убегать будешь? — спрашивает Намджун, перелистывая хрупкие книжные страницы в неярком свете свечи. Юнги, воришкой прокравшийся в их спальню, от неожиданности подпрыгнул на месте, ойкнув. — Ну, так что? — развернувшись лицом к застывшему кисэн, откладывает книгу альфа.

— Я не убегаю от тебя, — хмыкнул Юнги, с напускным равнодушием снимая верхнюю одежду. Он на Намджуна, что волком за ним наблюдал, старался не смотреть и вовсе игнорировать.

— Именно поэтому у прислуги работу отбираешь? И полы моешь, и пыль в библиотеке вытираешь, и готовить помогаешь, чтобы вернуться за полночь, когда я уже сплю, — ухмыльнулся мужчина, вздернув бровь.

— Странно, что сейчас ты не спишь, — огрызнулся в ответ он.

На самом деле, Юнги его избегал, как только мог. Видеться с кисэн ему нельзя, посему он часами пропадал между книжных полок, забиваясь в самый дальний уголок, и тщательно продумывая план действий. Он всеми фибрами своей души чувствовал, что то самое, ради чего они здесь, скоро начнется. Намджун все чаще пропадал на совещаниях, а после тренировался с катаной. Юнги удавалось краем глаза, из-за колонны, наблюдать, как альфа профессионально орудует оружием. А от того, как сильно омега зависал на обнаженном торсе, самому себе хотелось дать затрещину. Однако после он ловил себя на мысли, что если Намджун настолько хорош, насколько хороши тогда их воины?

Несколько недель тянулось так — Юнги пропадал весь день, чтобы на цыпочках вернуться к двум часам ночи, когда уставший альфа отдыхает, ни на что из окружающего мира не реагируя. Он даже свои внутренние часы приспособил вставать за час до мужчины, чтобы вновь скрыться в своем укромном уголке. Иногда он действительно помогал омегам-прислугам, нарезал овощи, в своих мыслях утопая и пальцы режа нещадно, и именно потому от этой работы его отстранили.

Наверное, в душе он давно все о себе и Намджуне понял. Он больше самому себе сопротивляться не мог, наблюдая за мерно вздымающейся спиной, к коже которой так отчаянно Юнги хотел коснуться. Нежность свою по отношению к альфе он пытался зарыть поглубже, а она все равно вылезала, о себе давала знать. С каких пор вообще кисэн волнует, что лицо у альфы осунулось сильно и синяки под глазами залегли? Это не его дело, пусть даже умирать будет, Юнги все равно. Точно. Все совершенно точно не так. В одну из ночей Юнги расплакался, глуша рыдания в подушку, зубами ткань стискивая, чтобы Намджуна не разбудить. И тогда он понял, что смысла, да и сил сопротивляться у него больше нет. Юнги Намджуна любит той любовью, которой не должен. Она для них запретна, чужда, непозволительна. Он — один из якудза, что угрожают его королю, а Юнги… Он и сам уже не знает, кем является на самом деле, с ужасом понимает, что Намджуна останавливать не хочется, что якудза в своих убеждениях правы.