Журавли с оторванными крыльями

Два мира

В раскаленном воздухе витают искры, способные разрушить помещение ядерным взрывом. Тяжело дышать, в легких доведенный до точки кипения свинец. Каждый из якудза пожирает глазами мальчишечью красоту, что, замерев, стоит перед ним. Их — десятки. Красивых, невозможных ангелов, продающих свое тело и душу. Куклы. Оболочки. А внутри — пустота.

Кисэн замерли, ожидая, когда первые плавные ноты обожгут барабанную перепонку. Перед ними — люди в масках, вальяжно восседающие на своих нагретых местах. Справа от кисэн сидят хэнсу. Ви ловит короткий шугин взгляд, а после из-под длинных бледных пальцев звучит мелодия. Момо двигается первым, сверкая в бордовом свете ламп острием утигатаны. Его обнаженное бедро показывается из-под распахнутого кимоно. Под песочной кожей перекатываются мышцы — он улыбается и знает, как прекрасно выглядит.

Винко глубоко вздыхает, равными порциями выдыхает и успокаивается. Якудза следят за каждым неосторожным движением, за каждой капелькой пота, что скользит вдоль виска и огибает впадинку меж ключиц. Черные омуты поглощают его, но вот уже двигается Ви, теперь — его очередь. Отточенные до мастерства, они танцуют в унисон. Лезвия свистят в воздухе, переплетаясь с тихой мелодией, что льется от профессиональных рук хэнсу.

Острые шугины плечи обнажены. Ключицы режут взгляд своей тонкостью, непревзойденными линиями. Персиковые волосы падают на лоб. Алые губы приоткрыты, а глаза блаженно закрыты. Со-хонбуче ловит играющие тени на его скулах-лезвиях, что острее его черной катаны.

Воздух наполняется запахом альф, когда шелк распахивается, обнажая мальчишечьи бедра. Вакагасира залпом осушил свой бокал, наполненный янтарной терпкой жидкостью, что обжигает горло. Он бы каждого здесь оттрахал до звезд перед глазами, сливающихся в одно цельное, неясное пятно; но мальчишка, чьи багровые волосы растрепались и так сочетались с губами цвета спелой розы пленял, цеплял, привязывал. Его кимоно спало с плеча, обнажая ключицы, об которые хочется порезать язык, упиваясь собственной кровью. Длинная шея с россыпью родинок-созвездий манила оторвать от места, где пульсирует жилка, смачный кусок.

Ведьма. Ебаная ведьма.

Вакагасира рычит, сжимая в пальцах свой бокал. А они все двигаются. Якудза ловят каждый томный взгляд и каждый разрыв воздуха, когда лезвие взметается вверх. Восхищение переплетается с диким необузданным желанием. Каждый хочет каждого. Сайко комон скользит по изгибам мальчишки, что танцует в центре. По его пухлым губам пробегается язык, что тут же прячется за белоснежными зубами. Он хмыкает, а после переводит взгляд в свой бокал, где в янтарной жидкости преломляются лучи багрового цвета.