Журавли с оторванными крыльями

Я доверяюсь тебе

Намджун спокойно орудовал палочками, отправляя в рот сочный кусок мяса, завернутый в листья салата. Улыбка против воли появлялась на губах, когда его взгляд скользил по насупившемуся, точно ребенок, Юнги, который сложил руки на груди и со психом отодвинул от себя тарелку вместе с палочками. Он исподлобья сверлил кушанья — ломти разного вида мяса, миски с рисом и квашеной капустой, разложенные фрукты и овощи, алкогольные напитки и чайник с заваренным чаем. Намджун накладывал в свою тарелку, не торопясь ел и тщательно пережевывал, одновременно наблюдая за упертым омегой.

А Юнги хотелось есть так, как никогда. Желудок, его вечный предатель, урчал так, что даже сидящий напротив альфа слышал, и заставлял кисэн краснеть, вызывая у того желание провалиться сквозь землю. Когда Юнги собирали на ужин, красили и одевали в дорогие шелка, Рюк плевался гадюкой, посильнее затягивая пояс на юнгиевой тонкой талии. Для якудза сесть за один стол с омегой, тем более наложником — недопустимо. Альфа мог сидеть только вместе с альфами, мог есть одни блюда и пить из одного сосуда. Омеги трапезничают отдельно, в другой комнате, чтобы не приведи господь испортить своим вздохом обсуждение насущных тем у якудза. Но когда альфа садится за один стол с омегой — это негласно говорит о его серьезных намерениях. И Юнги, зная эту информацию, что Рюк прошипел ему в лицо, выплюнув в конце «не зазнавайся, кисэн», чувствовал себя… странно.

— Мне сказали, что ты не ешь, — начинает разговор Намджун, вгрызаясь зубами в новый кусок мяса, и, тщательно прожевав, проглатывает. — И, как я вижу, это правда. Почему ты не притронулся к еде? Неужели ты считаешь, что наши повара недостаточно хороши для тебя? — ухмыльнулся он, склонив голову вбок.

Омега не отреагировал, продолжая пилить взглядом осточертевшие собственные колени. Он и дышал-то через раз — мало того, что воздух пропитан вкуснейшими запахами такой манящей еды, так еще и запах самого альфы никак не помогает. Желание сорваться и съесть все, до чего дотянутся руки, а потом еще и стол облизать, росло в геометрической прогрессии каждую минуту. Но Юнги сидел, с титаническими усилиями игнорируя жалобные рычания желудка.

— Вот ведь упертый, — хмыкнул альфа, отпивая из бокала багровую жидкость. Юнги поднял на него хмурый взгляд, поджимая розоватые припухшие губы. — Я могу посчитать это оскорблением не только меня, но и всех якудза. Представляешь, что сделают с тобой тогда? Ты будешь молить о смерти, но никто не позволит тебе умереть. Поэтому, если не хочешь меня разозлить, ешь.