Агент Се Лянь

Глава 2. Давай сделаем это, гэгэ?

Если Хуа Чэн спал, будь то день или ночь, его не рисковали будить, даже если бы все остальные кланы, вооружившись автоматами, окружили резиденцию. Последний умирающий его слуга произнес бы: «Что угодно, только не будите господина Хуа Чэна, если вам дорога жизнь». Хуа Чэн знал, что если его будят — то дело непременно касается гэгэ. Поэтому, услышав тактичный стук в дверь, он сел в кровати и потер лицо ладонями. Окна были закрыты плотными шторами, в комнате царила темнота, как ночью, но в щелочку между портьерами пробивался дневной свет.

— Хозяин. Се Лянь просит срочной встречи. Он не один.

Хуа Чэн даже руки от лица убрал. Это что-то новенькое. Кого еще Се Лянь мог притащить, если его напарник пропал? Фэн Синя? Му Цина? Так они бы лучше руку себе отгрызли, чем появились в этом поместье.

— Кто с ним? — спросил Хуа Чэн, поднимаясь с кровати и накинув на себя красный халат.

— Сложно сказать точно, у этого человека лицо в крови. Но, судя по тому, как витеевато он матерится, это Ци Жун.

— Пусть сюда идут, — приказал Хуа Чэн, открывая портьеры и решив, что можно не одеваться. А, впрочем, даже и нужно не одеваться. Сел ждать на разобранной кровати, опустив одну ногу на пол, а другую, как бы случайно оголив, завернул под себя.

Ци Жуна было слышно от самых дверей в особняк. Он проходился по ориентации Се Ляна, ориентации Хуа Чэна и в красках живописал, как эти двое удовлетворяют друг друга. Се Ляна слышно не было, но Хуа Чэн живо представлял себе застывшую мрачную улыбку на его лице. Так живо, что не смог сдержаться и тоже улыбнулся. Когда ругань стала громче, Се Лянь вежливо постучал и после этого открыл массивную дверь Ци Жуном, заставив его ненадолго заткнуться. Но на пороге встал, как вкопанный, замахал руками, выпустив пленника так, что тот упал:

— Сань Лан! Прости, я не знал, что ты спишь! Оденься! Пожалуйста, надень на себя что-нибудь!

Хуа Чэн с наигранным удивлением осмотрел свой халат и развел руками:

— Я же одет. Но раз гэгэ настаивает...

Пока он переодевался, Се Лянь стоял спиной к спальне, на полу матерился и пытался подняться Ци Жун, но безрезультатно. Хуа Чэн подозревал, что Се Лянь наступил на него, чтобы держать на месте. Стоило дать отмашку, что он одет, как Се Лянь продолжил с того, на чем они остановились, словно ничего и не произошло:

— Прости, Сань Лан. В моем доме начались бы расспросы. Мне нужно было безопасное место, чтобы поговорить с ним.

«И чтобы он был до усрачки напуган, а в твоей квартире это не получится» — мысленно добавил Хуа Чэн. Се Лянь взял стул, поставил его сидением к кровати и посадил на него Ци Жуна, оставив скованные руки за спинкой. После этого отошел на два шага, приблизившись к кровати на расстояние вытянутой руки, полюбовался своей работой. Кровь с разбитого носа Ци Жуна уже свернулась и осталась кляксой на лице.

Хуа Чэн сидел переодетым в черные брюки и такую же черную рубашку на краю разобранной кровати. Он рассматривал пленника, подперев щеку рукой.

— Слыш, ущербный, — ощерился Ци Жун. — Решил меня своим дружком пугать? А вот не получится! Какой дурак станет его бояться?!

— Гэгэ, неужели именно люди Ци Жуна предоставили тебя для аукциона? — спросил Хуа Чэн, и взгляд его стал ледяным. Се Лянь закатывал рукава светлой рубашки, на этот раз своей. Раньше он носил и кобуру с пистолетом, без них теперь выглядел если не раздетым, то лишенным важной детали. Почти безобидным, если б не взгляд. Ци Жун подавился тем, что собирался сказать дальше и продолжил уже не так уверенно:

— Ты мне ни хера не сделаешь. В отеле видели, что ты меня забрал. Если меня убьют — ты будешь главным подозреваемым. Я тебя за каждый удар засужу. Понял?!

— Значит ли это, что сорок тысяч юаней будет должен Ци Жун? — проигнорировал Се Лянь.

— Да, и я позабочусь о том, как их с него стрясти. А еще чтобы аукцион узнал, кто их подставил, — пообещал Хуа Чэн. Оба глаз с Ци Жуна не спускали. Се Лянь занимался его делом где-то месяц назад. На Ци Жуна легко было найти доказательства, он не умел заметать следы. Чего только за ним не значилось — от разбитых витрин и надписей на стенах до домашней морозилки, наполненной человеческим мясом. Се Лянь обычно был сдержанным, но, когда он взялся за это дело, Ци Жун опустился до того, что осквернил семейный алтарь семьи Се на кладбище. После этого Се Лянь не проявлял к нему ни капли снисхождения. Он и сейчас готов был просто выбить из Ци Жуна информацию, но тот был прав — это могло закончиться большими проблемами на работе.

— Ты сегодня в отеле сказал, что Ши Цинсюань нарвался. Что ты об этом знаешь?

— И в этом он тоже замешан? — хмыкнул Хуа Чэн. Ци Жун упрямо выдвинул подбородок вперед, ответил коротким:

— Пошел на хуй, — подумав, не сдержался и прибавил: — Меньше надо было в женских шмотках ходить. Говорят, на него запал кто-то. Кто-то достаточно влиятельный, чтобы его труп не нашли.

— Кто? — холодно спросил Се Лянь.

— Будто я знаю!

— Он врет, — вздохнул Хуа Чэн. — Не о том, что не знает... Придумывает, чтобы тебе было больнее. Чтобы ты поверил, что этот повеса мертв.

— Я знаю, — кивнул Се Лянь. — Так что тебе известно?

— А вот ни хуя я не знаю и ты иди на хуй, ты мне ничего не сделаешь. Тащи в камеру, меня судить будут. И там уж поторгуемся за информацию! Ох, я у тебя попрошу за эти сведения, а ты все сделаешь! Если я скажу...

— Жаль, он прав, бить его нельзя. Не при гэгэ, — задумчиво сказал Хуа Чэн. Настолько зловеще, что Ци Жун даже замолк. Следующим движением Хуа Чэн положил руку на бедро Се Ляна, не глядя на него, а наблюдая за реакцией Ци Жуна. Того перекосило. — Гэгэ разбудил меня только для этого? Ты же знаешь, какой я жадный с недосыпа.

Се Лянь только стрельнул в его сторону взглядом, все понял и подыграл — так же продолжая сверлить взглядом Ци Жуна, подвинулся ближе к Хуа Чэну.

— Прости. Как я могу загладить свою вину? — Се Лянь попытался, чтобы тон получился легким и заигрывающим, но от нервов голос все равно дрогнул. Теперь он был так близко, что Хуа Чэн смог обеими руками погладить его бедра, обтянутые легкой тканью штанов, поднять руки выше, до ремня и начать вытаскивать рубашку из-под него.

— Гэгэ, давай сделаем это, — выдохнул Хуа Чэн, словно и правда терял самоконтроль.

— Эй! Я еще здесь! — решил напомнить о себе Ци Жун. — Выгоните меня, потом трахайтесь, сколько хотите! Я не хочу на это смотреть! Я не обязан! Это психологическое оружие! Оно запрещено!

Про Ци Жуна говорили, что он любил своим пленникам скармливать их части тел. Се Ляну не было стыдно, наоборот он внимательно наблюдал, как краснел и бледнел родственник. И Се Лянь поднял руки, позволяя выпустить рубашку из штанов. Тут же запрокинул голову, когда Хуа Чэн забрался под ткань теплыми руками. Было настолько приятно, что Се Лянь позволил себе забыть, для кого этот концерт. Пусть Хуа Чэн просто играет, но — это было так приятно, что хотелось большего. Вряд ли Се Лянь мог зайти далеко, но про них ходили слухи, что они давно уже спят. А Ци Жун больше, чем Се Ляна и Хуа Чэна, ненавидел геев. Прием был почти детский, но должен сработать. Еще и Хуа Чэн так натурально играл — он не делал ничего особенно, но у него уже сбилось дыхание, когда он посадил Се Ляна к себе на колени, переместив одну из ладоней на его живот.

— Да вы блефуете. Я знаю Се Ляна, он даже порнуху в шестнадцать не смотрел, когда все уже дрочили вовсю! У него духу не хватит при мне!..

Се Лянь решил рискнуть — повернулся, нашел губы Хуа Чэна и накрыл их своими. В ушах зазвенело то ли от хлынувшей в голову крови, то ли от крика Ци Жуна. Се Лянь забыл, зачем они это делают, растворился в чужих губах, в ощущении поцелуя. Он никогда не думал об этом раньше, насколько интимно это — касаться своими губами губ Хуа Чэна. Насколько тонка кожа в этом месте, насколько откровенны эти прикосновения.

Хуа Чэн и раньше трогал его, иногда это могло показаться заигрыванием. Но Се Лянь не хотел строить иллюзий — Хуа Чэн был благодарен ему за прошлое. Далекое прошлое, когда Хуа Чэн еще был ребенком. Он когда-то говорил, что благодарен Се Ляну и без его участия не стал бы тем, кем являлся сейчас. Се Лянь сначала воспринял интерес Хуа Чэна, как что-то серьезное, немного даже испугался, но позже обдумал это и понял: Хуа Чэн просто хотел защитить его. Он притворялся на людях, что у него отношения с Се Ляном или по крайней мере интерес к нему. И Се Ляна боялись трогать. Агент с одной стороны опасался, что это повлияет на личную жизнь Хуа Чэна, а с другой даже радовался. Ему нравилось изображать эту самую личную жизнь. Делать вид для всех, что такой влиятельный и красивый человек может любить его. Се Лянь же не испытывал иллюзий на этот счет и учился наслаждаться ситуацией. Но раньше ему не хватало смелости поцеловать Хуа Чэна. Теперь тот сначала замер, удивленный этой смелостью, а потом подставил язык губам Се Ляна и тот приоткрыл рот. Се Ляну показалось, что он больше не удержится на ногах. Ци Жун был прав — Се Лянь не был искушен, его долгое время не интересовал секс. Пожалуй, вплоть до того момента, когда он встретился с уже повзрослевшим Хуа Чэном.

Тот вдруг отстранился, отпустил Се Ляна, и он не сразу понял, переспросил:

— Что?

— Я все расскажу! — выпалил Ци Жун. — Только прекратите! Смотреть, как два мужика... как моего брата... блядь, я сейчас тебе всю спальню заблюю! Потом потрахаетесь!

— Что тебе известно о Ши Цинсюане? — Се Лянь постепенно возвращался в реальность. Заставил взять себя в руки и говорить спокойно, хотя дыхание сбилось. Стараясь не оборачиваться к Хуа Чэну, Се Лянь встал с его колен и заправил рубашку обратно в штаны.

— Се Лянь, сука... нет бы с любым другим мужиком... — уже без огонька проворчал Ци Жун, сильно зажмурившись. Стало подозрительно тихо и он поспешно заговорил, открыв осторожно глаза. — Знаешь, с кем мутил этот педик? Все ты знаешь, вы ж педики как-то между собой делитесь. У кого больше, у кого дольше. Ну так че? Он говорил, какой у этого черного бедствия?

Бедствиями называли самых опасных и влиятельных преступников и всего их было четверо: Ци Жун лазурное, Хуа Чэн алое, Хэ Сюань черное. Когда-то их так назвали по разделенной территории, с тех пор закрепилось. Было еще «белое бедствие», но оно вело дела отдельно и ни с кем не считалось.

— Они не спали, ты врешь, — фыркнул Се Лянь.

— У меня есть фото, — самоуверенно заявил Ци Жун. — Сам я это говно не видел, но могу поручиться.

— Зачем ты их фотографировал? — вмешался в разговор Хуа Чэн. Присутствие Ци Жуна, тем более такого самоуверенного, в его спальне раздражало.

— Не я. Мои люди. Их наняли, чтобы следили за этим пидором. К кому ходит, с кем ебется, что знает. Эти фотографии у них были где-то месяц, прежде чем их приказали отправить старшему брату этого трансвестита.

У Се Ляна упало сердце.

— Ши Уду? — на всякий случай уточнил он, будто у Ши Цинсюаня были еще братья.

— А как же.

— Он знал?

— О чем? Что брат бегает за человеком, которого когда-то купила его семья? Да. А вот что этот педик лег под человека, который...

— Что? — переспросил Се Лянь, усаживаясь обратно на кровать. Хуа Чэн заботливо погладил его по спине, Ци Жун от этого жеста поморщился.

— Ты не знал? Когда Хэ Сюань был мелким, семья Ши выкупила его у крестьян.

— Для чего?

— Мне схерали знать? Купили, потом кому-то еще отдали. А потом он вернулся уже важным хуем и забрал себе морские пути... В душе не ебу, как.

— Ши Цинсюань знал об этом?

— Я похож на того, кому не насрать? — Ци Жун поднял бровь. Се Лянь и сам себя корил за то, что не смог сохранить лицо. Да и не старался уже.

— Получается, следить нанял не брат? Но этот кто-то ждал момента, чтобы отдать Ши Уду фото? Вы шантажировали Ши Цинсюаня? Или передавали ему что-то?

— Не, мы с ним никак не связывались. Мне было просто по приколу, что можно так запросто следить за тем, кто тебя чуть не засадил. Но я ж не дебил, чтобы попадаться ему на глаза.

Лицо Се Ляна выражало сомнения в последнем утверждении.

— Как вы с ним связывались? — спросил Се Лянь и вздрогнул — рука Хуа Чэна опустилась с плеч на лопатки и теперь медленно ползла ниже.

— О, там все наглухо. Электронная почта, безликий счет, заведенный на фальшивку. Он платил вперед. Я блядь все сказал! Прекрати мять жопу моего брата!

Хуа Чэн только адресовал ему угрожающую улыбку. До задницы он еще не дошел, но гладил задумчиво поясницу, подгоняя Ци Жуна заканчивать быстрее и убираться.

Се Лянь, решив, что ничего больше от него не добьется, задал последний вопрос:

— Когда вы отправили фото?

— Неделю назад. Двадцать четвертого.

На следующий день после того, как Се Лянь напился и напарник увёз его домой. Незадолго до того, как Ши Цинсюань пропал.

Машина Се Ляна стояла у черного хода. Он так же бесцеремонно выволок Ци Жуна на улицу, впихнул на заднее сидение, так и не дал стереть кровь. Развернулся попрощаться с Хуа Чэном, что шел по пятам за ним, и замер — Хуа Чэн был близко, почти вплотную к нему. Коснулся щеки Се Ляна и ласково напомнил:

— Гэгэ надо поспать. Ты пока ничего не сможешь сделать. Обещай, что поедешь домой, как только отвезешь его в тюрьму.

— Хорошо, — согласился Се Лянь и сглотнул. Тогда Хуа Чэн наклонился к его уху и едва слышно шепнул:

— Если гэгэ понравилось, то он может приехать один. Чтобы продолжить.

— Продолжить что? — бестолково спросил Се Лянь, ощущая, как от смущения горело лицо. Хуа Чэн только насмешливо хмыкнул, отстранился, чтобы оценить реакцию. Се Лянь смотрел на него, приоткрыв рот. Красными были его щеки, краска переходила и на уши. Хуа Чэн одарил его самой многообещающей улыбкой и, кивнув, отошел, чтобы не мешаться.

Се Лянь не мог поверить в это. Хуа Чэн звал его для того чтобы?.. Чтобы что? Его? Это было невероятно.

А потом Се Лянь понял — Ци Жун видел их прощание. Он должен был усвоить, кому принадлежит Се Лянь и насколько опасно его трогать. Это снова был лишь спектакль для Ци Жуна. А Се Лянь почти поверил, размечтался и даже готов был после тюрьмы ехать спать совсем не к себе... вот бы Хуа Чэн удивился и обсмеял его. Было бы очень неловко потом... Так, что Се Лянь не рискнул бы показаться ему на глаза позже.

***

Тюрьма, где преступников их ведомства содержали до суда, несколько отличалась от обычных. Во-первых, сюда не допускали посетителей без особого распоряжения сверху. Во-вторых, в камерах вместо решеток были прозрачные прочные стекла и в любое время суток можно было увидеть, чем занят преступник. Се Лянь надеялся, что из такого места родственник точно не сбежит. Хуа Чэн намекнул, что Ци Жуну стоит вернуть агенту оружие и его вещи, но тот бросил только: «Пусть в заливе поищет».

Се Лянь был так зол на него, как еще ни на кого не злился. Если бы не свидетели, которые видели, как он увез брата, агент может быть и сорвался бы. Но сейчас он просто протащил Ци Жуна мимо охраны, по возможности пересчитав им стены. По этой же причине отказался от помощи охраны и сказал, что в камеру арестованного хочет увести сам. Надзиратель остался наблюдать за этим в начале коридора.

— Педик ебаный, — прокомментировал Ци Жун. — О, думаешь, что победил? Да я всем тут расскажу, что с тобой этот одноглазый хуй делал. А я рассказывать умею. Потом лет десять будешь ходить и...

Се Лянь уже нашел нужную камеру и, заводя преступника внутрь, как бы невзначай и почти незаметно подставил ему подножку. Ци Жун рухнул лицом вперед, заткнувшись. Так как руки были все еще скованы за синой, удар получился смачный.

— Ой, как неаккуратно, — громко посочувствовал Се Лянь. — Осторожнее, господин арестованный. Тут же порожек. Как вы неудачно-то. Я помогу вам...

— Пошел на!.. — обернулся Ци Жун, но Се Лянь уже вошел в камеру, скрывшись от взгляда охранника. Послышалось два глухих удара. После этого Се Лянь вышел, закрыл камеру и вытер со лба пот рукавом рубашки.

— Тут стоят камеры.

Се Лянь вздрогнул и обернулся. Дальше по коридору стоял Цзюнь У и улыбался. Не было похоже, что он собирался отчитывать Се Ляна за случившееся.

— Но записи с камер иногда куда-то пропадают. Ты поймал Лазурное бедствие? Хотя я отправил тебя просто встретить важного гостя в аэропорт.

— Я и встретил, но потом выдалось свободное время, — Се Лянь раскатал рукава рубашки, чтобы выглядеть перед начальником более прилично. Ну и скрыть капли крови.

— И ты решил доделать дела, которые откладывались за ту неделю, что тебя не было на работе? Я горжусь тобой, Сань Лэ.

— Это просто случайность, — Се Ляну стало неловко. Прежде, чем он успел еще что-то добавить, Цзюнь У добавил:

— Два часа назад в заливе нашли труп. Опознанию он не поддавался, но у него были твои документы и оружие. А по подчерку было очень похоже на другие убийства, которые происходили близ доков и в которых подозревают людей Хэ Сюаня. Ничего не хочешь рассказать?

— Ах ты! — Се Лянь развернулся к камере. Ци Жун, сидя на полу, как ни в чем ни бывало показывал ему язык, хотя кровь снова капала из носа, на язык в том числе.

— Кто-то очень не хотел, чтобы мы искали тебя. А еще, кажется, планировал подставить Хэ Сюаня. Но где в это время должен был находиться ты, Сань Лэ? Почему тебя не убили на самом деле? — Цзюнь У подошел к камере, смотрел на арестованного в упор. Ци Жун напрягся. Если с записи может потеряться пять минут о том, как он споткнулся, почему не исчезнуть записи всего дня?

— Моя охрана знает, что меня арестовали, — ощерился он. Цзюнь У пожал плечами, словно не очень-то и хотел руки марать. Се Лянь думал о том, чей труп могли найти. Откуда он взялся? Кого-то убили специально из-за него или подвернулся подходящий?

— Но я рад, что с тобой, похоже, все в порядке. Даже более чем. Красное бедствие помог тебе в этой истории? — снова повернулся к Се Ляну начальник. Тот кивнул, пока не зная, какие догадки подтверждал. Возможно, начальник подумал, что и Ци Жуна поймал Хуа Чэн. Но, если бы его нашел Хуа Чэн, то от Ци Жуна бы даже костей не осталось. — Удалось что-то узнать о твоем напарнике?

— Но ведь мне запретили соваться в это дело, — напомнил Се Лянь.

— Но ведь ты суешься. Я все же думаю, что Ши Цинсюань сбежал сам. От опеки старшего брата. У Хэ Сюаня было достаточно влияния, чтобы устроить его побег. А тебя не предупредил... возможно, предупреждение затерялось.

Се Лянь молчал, ощущая навалившуюся на него усталость. День выдался жарким и нервным, хотелось в душ. Спать вряд ли, но он знал способы заставить себя. Достаточно было зажечь сандаловые благовония и поставить на фоне что-нибудь с традиционными инструментами. Тогда, возможно, и снов он не увидит — настолько вымотался.

— Сань Лэ, я волнуюсь. То, что арестованный говорил о тебе и красном бедствии — правда?

— Нет, — выпалил Се Лянь, одновременно Ци Жун громко соврал:

— Да он его практически при мне взял! Он был готов его при свидетелях трахнуть, настолько хотел!

Се Лянь ударил в стекло, но тут же выпрямился по струнке и, невозмутимо глядя в глаза начальнику, повторил:

— Нет. Он врет. Пытается мне навредить.

Несколько секунд Цзюнь У вглядывался в его лицо. Ци Жун на фоне продолжал сыпать выражениями, достойными порнографических газетенок, но путался в том, что описывал. И выходило, что либо Хуа Чэн с Се Ляном при нем устроили оргию на три дня, либо он витиевато врал. Цзюнь У наконец произнес только:

— Будь осторожен. Не играй с ним, это может быть опасно.

— Мне казалось, Хуа Чэн работает в рамках закона. Во всяком случае, у нас на него по-прежнему ничего нет.

— Да, и я не хочу, чтобы этим чем-то было твое исчезновение или твой труп... Сань Лэ, когда ты в последний раз спал?

Се Лянь опомнился, повернулся к стеклу камеры, попытавшись разглядеть там свое отражение, но увидел только заскучавшего Ци Жуна. Утром ему казалось, что по нему не видно этой усталости. На часах было начало пятого часа после полудня. Может, к вечеру усталость вылезла, как говорится, на лицо.

— Я отвезу тебя домой, — решил Цзюнь У. — Ты достаточно поработал сегодня. Отдохни.

— Я могу доехать сам, — опомнился Се Лянь. Из камеры Ци Жуна раздалось негромкое: «Хуа Чэн оторвет тебе бампер, мужик. Не рискуй».

— Ты снова поедешь искать Ши Цинсюаня. И на этот раз все может закончиться плохо. Машина останется тут, я пришлю за тобой кого-нибудь завтра. А ты отправишься домой и там проспишь часов десять. По тебе видно, что тебе это надо.

Се Лянь почувствовал себя загнанным в угол и в то же время младше лет на десять. Словно он не мог позаботиться сам о себе. Но это был Цзюнь У, излучающий такую уверенную силу и спокойствие, и Се Лянь сдался, кивнул.

Цзюнь У не только довез его до дома — довел до квартиры. Се Лянь побоялся даже, что начальник отберет у него ключи, чтобы убедиться, что тот точно отправился спать. Но у двери Цзюнь У только попрощался, пожелал хорошей ночи, хотя был еще вечер, и ушел.

Сил Се Ляна хватило только на то, чтобы раздеться и заползти под одеяло, не снимая покрывало с кровати. Он уснул уже на второй вдох, провалившись в вязкие, беспокойные сны.

***

Девять лет назад.

Когда-то пол был кафельным, сейчас от белого кафеля остались только осколки, похожие на старческие зубы. Сходства добавляла и кровь на пожелтевшем от времени полу. Ее было немного, несколько алых брызг, не больше. Сидевший у стены подросток зажимал рот, на тыльной стороне ладони так же остались кровавые следы.

Двое в черных куртках и черных масках с нарисованными на них лицами разошлись в стороны и встали, понурившись.

Из дверного проема за ними наблюдал человек в белом деловом костюме, лицо его закрывала маска, половина которой изображала радость, половина печаль. От маски шла плотная ткань, закрывавшая волосы.

— Что тут случилось?

— Он пытался бежать, — пробубнил один из охранников. На парне была школьная форма: рубашка с коротким рукавом и светло-серые брюки, синий галстук. Темные длинные волосы выбились из хвоста и растрепались. Человек в белом стремительно двинулся вперед, прошел мимо охранников и, не сдерживаясь, ударил подростка ногой в грудь. Того бросило на стену, на которой от кафеля не осталось ничего, голый цемент, разлинованный на квадраты.

— Дорогой принц Сань Лэ. Я же объяснил вам, насколько серьезна ситуация, — человек в белом сел на корточки напротив него. У Се Ляна после удара еще не восстановилось дыхание, но он прохрипел:

— Не называй меня так!..

— А как еще? Единственный наследник корпорации. И из охраны никого. Или те мальчишки, что пытались помешать, его охрана? Это даже не смешно. Мои люди убили бы их, если бы не милость принца.

— Я не принц, — Се Лянь сел, привалившись спиной к стене, убрал руку от лица. Непонятно было, откуда точно шла кровь — ее размазало по носу, щеке, губам. При этом Се Лянь выглядел по-прежнему уверенно, словно не боялся ни смерти, ни боли. — А они... они были не обязаны. Я уволил их. Да даже если бы нет. Никто не обязан умирать за меня.

— Все такой же наивный, — вздохнул человек в белом. — Я пришлю еще двоих людей. Если снова попытаешься сбежать — тебя снова изобьют. Ах да, и я отправлю убить одного из твоих охранников, если попытаешься. Вы же подружились?

— Ничего не выйдет, если у меня получится сбежать, — заявил Се Лянь. Человек в белом снова попытался ударить, на этот раз ногой в лицо, но Се Лянь увернулся, поднялся на ноги уже у другой стены, придерживая левую руку за локоть.

— Ты знаешь, кто я? — спросила белая маска. — Не знаешь, иначе не вел бы себя так. Меня знают, как белое бедствие. Я не занимаюсь ничем особенным, но там, где появляюсь я, обычно остаются трупы. Иногда изуродованные. Я подобен стихийному бедствию. Ты знаешь, для чего тебя похитили?

— Из-за денег, — признал Се Лянь. Там, в открытом дверном проеме, было видно солнце, такое теплое и яркое, что у Се Ляна начинали болеть кончики пальцев от желания ощутить его свет. Белая маска кивнула:

— В том числе. Ты будешь вести себя хорошо, твой отец заплатит, сколько бы ему не сказали, и ты вернешься домой. Разве это не отличная сделка?

Се Лянь покачал головой, глядя в нарисованные глаза так, словно они были настоящими, потом прибавил:

— С тобой ведь не бывает просто.

— О, значит все-таки обо мне знаешь.

— Слишком банальный план. Похитить богатого наследника, чтобы получить выкуп. Чего ты на самом деле хочешь? — спросил Се Лянь, стараясь не пялиться в сторону так призывно открытой двери. Он чувствовал — его провоцируют. Заложив руки в карманы, человек в белой маске наклонился к нему, чтобы их лица были на одном уровне. Се Лянь едва держался на ногах, ссутулившись. Да и даже если бы распрямился — он был ниже похитителя.

— Тебя, — ответил тот. — Тебе же скучно быть принцем. О, прости, наследником. Именно поэтому ты пропадаешь в боевых клубах. Именно поэтому лезешь в горы, стоит вырваться на несколько дней. А недавно, о боже, я узнал, что ты участвовал в подпольных боях. Там ты не возражал, чтобы тебя называли «принцем». Это же был твой псевдоним?

Несмотря на всю ситуацию, на опасность, Се Лянь ощутил, что краснеет. Снова закрыл лицо тыльной стороной руки, сделав вид, что стирает кровь, и отвернулся.

— Ты же хотел чего-то такого. Так почему бы не составить мне компанию в моих развлечениях? Ты можешь так же оставаться наследником в настоящем. Никто не узнает. Я запрошу у твоих родителей символическую сумму и ты вернешься домой. Я сам свяжусь с тобой.

— Нет, — ответил Се Лянь, все еще не глядя на него. — Я не хочу.

— Тогда у меня не остается выбора. Я убью всех, кто тебе дорог и кого ты любишь. Не просто убью — ты будешь виноват в их смерти. Как тебе такое предложение?

Се Лянь снова повернулся к нему, убрал руку от лица и, глядя в нарисованное лицо, ответил так же уверенно:

— Нет, — в то же время внутри все сводило от страха. Не за себя. Он видел, на что способен этот человек. Он согласился ехать с ним потому, что видел — Фэн Синя и Му Цина правда могли убить. Даже они втроем не справлялись с теми, кто пришел за Се Ляном в этот раз.

— Твои предложения, — благосклонно разрешила маска.

— Отпустите меня. Я вернусь домой и никому не расскажу, — искренне ответил Се Лянь. Он заметил движение, попытался увернуться снова, но человек в маске поймал его за волосы, прижал голову к стене, зашипел:

— Вот поэтому ты и бесишь меня, принц. Думаешь, в мире все так просто? Даже твои родители не так глупы. В каком вакууме они тебя воспитывали?

Швырнул Се Ляна на пол. Тот ждал нового удара, быстро отполз, чтобы дать себе пространство подняться, но его больше не били, и охрана не шелохнулась.

— Заприте его.