В твоих письмах

IV /// молчание

- О, гляди, - ткнул Сеня в бок Нестора и захрюкал (ненавижу его смех), - милый свитерок, Колесников.

На большой перемене я сидел со своей компанией «дружков-маргиналов» в столовой и утешал себя надеждами о том, что Давиду все-таки не приспичит купить свою любимую булочку с вишней, но он явился во всей красе в растянутом темном свитере. Меня накрыла волна стыда. Я опустил взгляд в пол, чтобы не видеть его лица. Не успел отойти от утренней стычки с его матерью, а тут уже назревает очередной концерт с Давидом в главной роли. Лавка заскрипела - это Сеня встал, потянув за собой Нестора.

Краешком глаза я заметил, как где-то на входе в столовую в толпе замелькала знакомая девичья фигурка. «Эта Исайченко его преследует что ли?» - пробежала мысль, что-то внутри от нее встрепенулось. Она меня раздражает. Одним своим существованием. Приставучая...

- И че молчишь, педик?

Я поднял голову и увидел, что Давид, загнанный в угол двумя своими «поклонниками», впился в меня пристальным взглядом. Он не моргал, даже, кажется, затаил дыхание, и я уже не смел отвернуться. Время словно замедлило ход. Я видел перед собой только его бледное лицо: приоткрытые губы, сдвинутые к переносице рыжие брови и его глаза, спокойные, холодные. Мое дыхание прервалось. Захотелось убежать... но я даже с места сдвинуться не мог.

Почему он смотрит на меня? Вокруг столько людей, но всем все равно.

Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнул и очнулся от своих мыслей.

- Что? - спросил я у Кости, сидящего рядом.

- Ты так на него смотришь, - странным тоном сказал он. - Я подумал, ну...

- В смысле, что? Как? - не понял я.

Костя промолчал.

До меня вдруг донесся звонкий хлопок. Все взоры присутствующих переметнулись на Сеню, который получил пощечину от... Исайченко. Кто-то сомневался? Семиклассница, перетянувшая на себя все внимание зрителей, подошла к Давиду, а тот, не оценив благородного поступка по достоинству, скрылся поспешно за порогом столовой. Поддавшись какому-то порыву, я встал, вместе с этим перевернув кружку с чаем Нестора, и помчался вслед за Давидом. Ноги сами несли меня, и теперь все было как в тумане. Я, словно зачарованный, глядел лишь на отдаляющееся яркое пятно впереди и протискивался сквозь густую толпу людей. Это я должен был быть вместо нее. Не знаю, почему я, но должен был. Такой трус... Как я в глаза Колесникову смотреть буду, когда он узнает, что это я весточки строчил?