Без выбора

Глава 7

Если бы кто-то другой сказал подобное она или мило улыбнулась бы, или, откинув голову назад, рассмеялась бы тому прямо в лицо.
Здесь же и сейчас, смеяться в лицо Чону – подписать себе смертный приговор.
Поэтому Лиса медленно кивнула.
Замуж, значит.
Для кого-то, возможно, заявление Чонгука показалось бы абсурдным. Только не для неё.
Она аккуратно опустила ноги со стула. Поправила платье. Так, теперь встать и уйти. Ничего не говоря. И обойти Чона подальше, чтобы никак его не зацепить. Не поддаться искушению и не опустить сахарницу ему на голову, или стул тот же, он потяжелее будет, удар мощный получится. Со стулом она погорячилась, Чон наверняка блокирует удар на лету, но вот сахарница... Хорошая же идея, правда? Только неосуществимая.
Лиса успела встать, когда последовал следующий выпад мужчины:
- И куда ты собралась?
- Не вижу кольца обручального... Поэтому я – пас.
Она вцепилась пальцами в спинку стула. Задвинуть его и уходить. Остальное – всё потом.
Лиса никогда не привыкнет к порывистым и быстрым движениям Чона. Его реакции могут позавидовать именитые спортсмены. Потому что секунду назад он пил кофе, Лиса не успела продумать план побега с кухни и в мечтах не сформулировала картину, где видит своего тюремщика с разбитой головой, как он поднялся следом и перегородил ей дорогу.
Его грудь ритмично поднималась и опускалась, отчего он сам казался ещё выше.
Да что же это такое...
Лиса едва не застонала вслух от разочарования и отчаяния, вцепившись сильнее пальцами в спинку стула.
Какого черта у Чона такая реакция, и почему он всегда преграждает ей путь? Наседает? Это нормально? Нет.
Точно зверь...
- Кольцо хочешь? – утробно бросил он, отчего у Лисы закололо в затылке. Физиологическая реакция на опасность, когда все инстинкты обостряются, и в данном случае они говорят ей нет, кричат, чтобы она позабыла гордость и склонила голову.
Несмотря на то, что Лалиса ранее приняла решение вести себя пассивно, не злить Чонгука , что-то в их беседе пошло не так. Он не просто разозлился, он был в ярости. Желваки заиграли на скулах, в карих глазах клубилось адское пламя, грозившееся сжечь её дотла. Даже вчера Чон не вызывал в ней столько страха, как сегодня.
Что с ним произошло?
- Будет тебе кольцо, - ещё жестче проговорил мужчина и шагнул к Лисе .
Уже намеренно медленно.
Хищник загонял в угол свою жертву.
Лиса не выдержала и закричала:
- Чон, хватит! Чего ты, черт возьми, добиваешься? Моей истерики? Так я на грани! Ты пугаешь меня до чертиков! Я тебя знать не знаю, увидела вчера, и то... Можно сказать, когда ты меня едва не разложил на кровати, а потом застала тебя... - Лиса оборвала сама себя, потому что дыхание сбилось в груди. Она сорвалась. Нельзя было вспыхивать, но эмоции вышли из-под контроля. И её несло дальше: - Если ты от меня что-то хочешь, скажи по-человечески. Давай поговорим по-нормальному. Без претензий и ора. Не нагоняй на меня страху. Я понимаю, наши семьи... Возможно, ты затаил на Манобан зло. Меня ты хочешь использовать, как инструмент мести. Тоже могу понять. Но что с меня взять? Ещё у меня есть предположение, что ты в принципе хочешь, чтобы потомки Манобан страдали. Этакая месть за прошлое. Это я тоже принимаю. Тогда, конечно, ты мне обозначать ничего не будешь. Будешь нервы трепать или что похуже...
Она замолчала, поняв, что только что выложила всё, что думала. Сама вручила карты ему в руки.
Открылась перед врагом.
Но он, кажется, пропустил мимо ушей всё, что она говорила.
Продолжая щуриться, двинулся в её сторону. Между ними и так почти не осталось расстояния, а когда он решил его сократить, утро точно перестало быть томным.
Все благие намерения Лисы разрушились, как песочный замок. Сам Чонгук воспринимался именно, как шторм, медленно, неотвратимо надвигающийся на неё.
- Не приближайся ко мне, - внезапно осипшим голосом выкрикнула Лиса , на деле же у неё вышел шепот. Для убедительности она выставила руку вперед, ограждая своё личностное пространство от вторжения.
Как бы ни так.
Чону нипочем любые преграды, тем более, когда цель рядом.
Её же рука для него послужила приглашением. Об этом Лиса подумает чуть позже...
Его пальцы осторожно сжали её запястье. Лиса охнула, попыталась выдернуть руку, но тщетно. Её забрали и возвращать не собирались. По коже тотчас побежали невидимые разряды тока, особенно в том месте, где крепкие мужские пальцы со стесанными костяшками соприкоснулись с ней.
Следующее мгновение, и Чонгук не рванул Лису на себя, притянул. Плавно, неотвратимо. Лиса сопротивлялась, отчаянно продолжала удерживаться за спинку стула, он шаркнул ножками по паркету, скрипя. Лисе пришлось расцепить пальцы.
- Пусти, ублюдок...
Она второй рукой вцепилась в его руку, царапая и оставляя красные полосы, пытаясь разжать, освободить себя, но, казалось, мужчина не замечал её отчаянных потуг и собственной боли.
Он смотрел только ей в лицо.
Ещё одно его движение, уже без резкости, и Лиса почти прижата к нему. Между их телами осталось ничтожно маленькое расстояние, заставившее девушку дышать через раз, чтобы случайно не соприкоснуться грудью с его грудной клеткой.
- Пусти! – паника нарастала.
- Нет.
Одно слово, и всё. Дальше лишь стремительное движение воздуха вокруг Лисы .
Её приподняли и усадили на стол. При этом бесцеремонно молниеносно раздвинули бедра, трикотаж платья жалобно затрещал.
У Лисы распахнулись глаза настолько широко, насколько позволяла физиология. Она на столе? Как?.. Когда?..
Тогда.
И между её бедер вклиниваются чужие бедра, и чужие теплые – мозг в экстремальных ситуациях фиксировал странные вещи – руки стремительно задирали ей подол платья, облегчая доступ... для чего?
- Ты хотела определенности, Лалиса ? Как тебе такая определенность?
Лиса растерялась.
С ней что-то случилось. Пять лет под опекой не прошли безрезультатно. Никто никогда с ней за последние годы не разговаривал в подобном тоне, не наседал. Не обижал. Она, пусть и отрицая, не принимая, знала – под защитой. Что бы она ни творила, за ней присматривали. И никому не позволено было с ней учинить непотребство.
К ней если мужчины и прикасались, то только, чтобы посадить в машину. Аккуратно, не причиняя боли.
С освобождением Чон Чонгука мир стремительно менялся. Переворачивался с ног на голову, краски мерки, оттенки темнели.
И тем более, Лисе не задирали подол платья, чтобы добраться до... трусиков?
Она не успела ответить ни на один вопрос. Настолько растерялась, настолько оказалась удивлена и шокирована происходящим.
С ней такого просто не может быть...
Но мужские губы, алчные, теплые и пахнущие кофе, захватывающие в плен её губы, были слишком реальными, и быстро привели Лису в чувство.
Её первый поцелуй.
Первое прикосновение мужчины к ней.
Лиса замерла. В её голове взорвались сотни тысяч петард, заискрили, засверкали разноцветными огнями, оглушая девушку и низвергая её в пучину неизвестности. Лиса соврала бы, если бы сказала, что не думала о поцелуях, не спрашивала себя: каково это, когда к твоим губам нежно и бережно прикасается тот, кто тебе безумно нравится, кто нашел тропу к твоему сердцу, и о ком ты думаешь по ночам. Порой, Лиса смотрела на того или иного молодого парня и даже хотела, чтобы тот её поцеловал.
Чтобы просто знать.
Что ж...
Пришло время, и она узнала.
Жестко. Властно. Напористо.
Без единого намёка на нежность.
Потому что некто захотел её поцеловать.
Или проучить?
Чон одну руку распластал на её затылке, сжал волосы, давая понять, что никуда она от него не денется. Не вырвется. Да и удерживал, одновременно прижимая, притягивая к себе. Его губы даже не пытались быть нежными – они брали то, что считали своим. Лиса же оказалась совершенно не готова. Сколько бы раз она ни говорила себе, что взрослая, самостоятельная, что может прожить одна, во всем, что касалось мужчины и женщины, она была сущим ребенком. Слепым котенком, что выпал из шкафа, где находился со дня своего рождения. Дневной свет ослепил его, котенок тыкался мордочкой в пол, не зная куда идти и что делать.
Так и Лиса . Одна её часть кричала от возмущения, билась в истерике, требовала, желая вырываться, давая понять негодяю, что с ней нельзя обращаться подобным образом, что она не девочка для снятия стресса. Вторая затихла, не в состоянии осмыслить происходящее.
Первый поцелуй в двадцать лет...
Язык Чонгука уперся в её губы, требуя впустить его. Лиса не смогла противиться напору, приоткрыла губы...
Ей послышался сдавленный мужской стон. Или обман слуха? Да какая разница. С самой Лисой происходило что-то нереальное, не поддающееся никакому логическому вразумлению.
Она потерялась. Никак не могла собраться.
Ощущение мужских бедер между её ног, поцелуй, терпкий аромат Чона...
Лиса пыталась откинуться назад, уперлась одной рукой в столешницу, чтобы хоть как-то сохранить равновесие и не позволить распластать себя на столе.
Второй рукой она лихорадочно ощупывала стол.
И когда её пальцы нащупали сахарницу, она не колебалась ни мгновения.
Вскинула руку и опустила сахарницу прямо на затылок Чона.
Время остановилось.
В ушах зазвенело от напряжения и испуга. Лиса не думала о последствиях. Где-то на задворках сознания закралась мысль, что от её удара Чон должен упасть в обморок – почему бы и нет? – и уже тогда она сможет оттолкнуть его от себя и убежать.
Куда – другой вопрос.
К чему Лалиса оказалась не готовой, так это к иному развитию событий.
Чонгук яростно зарычал ей в губы, укусив за нижнюю. Лиса охнула больше не от легкой боли, а от обиды. Инстинктивно подняла руку, чтобы нанести ещё один удар, но на этот раз её перехватили и с силой сжали.
- Брось!
Чонгук , тяжело дыша, с потемневшими от гнева глазами, оторвался от её губ, но взгляда не отвел, продолжал находиться в сантиметрах от неё, опаляя горячим дыханием.
Лиса сильнее сжала сахарницу, чувствуя, как пальцы начинают подрагивать от напряжения, а в том месте, где удерживал Чон, расцветала боль, свидетельствующая о том, что чуть позже проступят и синяки.
Девушка мотнула головой, не моргая и так же не отводя взгляда от черных глаз, в который клубилось бешенство.
- Брось, иначе хуже будет. Кисть не сломаю, но могу повредить.
Он говорил, не повышая голоса. Почти спокойно, но от его спокойствия повеяло смертельной опасностью, и не приходилось сомневаться в его словах. Повредит.
Лиса пару секунд ничего не говорила, не двигалась даже. Лишь смотрела на него, а потом...
Она увидела, как у него на шее появилась первая темная капля.
Кровь?
И лишь тогда к Лисе пришло осознание того, что она только что сделала.
Пальцы мгновенно разжались, отпустили сахарницу, и та со звоном ударилась о паркет.
- У тебя... кровь, - выдохнула девушка, мгновенно позабыв обо всем, что было ранее.
Никогда ни единому человеку она не причиняла физического вреда. Легкие пинки и удары кулаками по спине и груди Джина и его людей – не в счет. Они им не доставляли особых неприятностей. Парни закаленные, выносливые.
Кровь – иное.
К крови у Лисы было особое отношение, хотя тут слово «особое» неуместно. Она, как и многие другие люди, вид крови переносила плохо. Есть же даже категория мужчин, которые при виде крови падают в обморок, и для которых сдать анализ из пальца – целая проблема. Лиса , конечно, в обморок не падала, но сразу терялась, появлялась неконтролируемая растерянность, неуместная и выбивающая из колеи.
Лиса и фильмы, где использовались сцены жестокости, в подробностях показывали убийства, игнорировала. Она предпочитала мелодрамы и комедии, любила фэнтези.
А тут кровь, в реальности, и ещё по её вине.
В области желудка скрутило, тошнота подкатила близко к горлу. Лиса даже перестала замечать, что вторая рука Чона по-прежнему сжимает её бедро.
- Я чувствую, - недобро проговорил Чонгук , щуря глаза и вызывая у Лисы ещё больше непонятных эмоций, вплоть до вины и раскаяния.
Она ударила человека! Докатилась...
- Ого, да у вас тут... Охренеть! Чонгук , что...
- Джин , где у нас аптечка?
Появление Джина Лиса не услышала. Всё её внимание сосредоточилась на уже не капельке, а целой кровавой дорожке, что стекала по шее за ворот футболки.
Значит, удар был сильным...
Господи...
- Сейчас принесу.
- Чон... Чонгук ... - её голос дрогнул и она, не обращая внимания, что одну руку у неё продолжали удерживать, и крепко, второй потянулась к мужчине.
- Не ожидала, что сильно приложишь меня, Лиса ? В следующий раз, когда надумаешь бить, бей крепче. Поняла?
Он снова притянул её к себе, прижался губами к её губам, на этот раз не целуя – клеймя. Всего пару секунд, но Лиса ощутила и напряжение, и горечь, исходящие от Чона. И ещё что-то, в чем она не готова была разбираться. Тем более признаваться.
Чонгук оторвался от неё, тяжело дыша.
- Хотя знаешь... Если для того, чтобы слышать, как ты с придыханием произносишь моё имя, тебе надо огреть меня по башке – я, пожалуй, соглашусь. Только потом ножки вот так же задирать будешь?
- Что?..
Лиса с запозданием увидела, что подол платья совсем задрался, обнажив её бедра едва ли не до трусиков.
Вторично торопливые шаги Джина она услышала, как и его матерные выражения. Чонгук , зыркнув на дверной проем, тоже выругался и, отойдя на шаг назад, свел её колени вместе и порывисто опустил платье, которое сам же и задирал.
- Спрыгивай со стола, Губастая. Будешь исправлять то, что натворила.
Наверное, и её чем-то невидимым приложили по голове, потому что Лиса соображала с трудом. Или тому виной была кровь, что сильнее и объемнее окрашивала шею Чона. Про затылок думать было опасно.
- Я... ничего исправлять не буду, - с запозданием ответила она, оглядываясь и видя, как на кухню входит Джин. Молодой человек был одет в черные джинсы и черную майку-борцовку. Тоже свеж, и не скажешь, что ночью принимал участие в вакханалии.
- Вот это мы сейчас и посмотрим.
Чонгук открыто не угрожал. Говорил всё тем же спокойным тоном, а у Лисы возникло ощущение, что ей на шею накинули удавку и медленно, играючи, затягивают её, проверяя, сколько девушка в состоянии выдержать и не попросить пощады.
Если бы не кровь...
Джин встал рядом, бросая на Лису осуждающие взгляды. На его лице открыто читалось осуждение, и у Лисы сильнее засвербело в груди. Несмотря на то, что она в своё время натерпелась от Джина , она воспринимала его, как сердитого, но очень ответственного если не старшего брата, то товарища. Он всегда был рядом.
Присланный Чонгуком...
Лиса осторожно, стараясь делать всё аккуратно, спустилась со стола. Засиделась и так.
Её с кухни не выпустят. И ей не проскользнуть мимо двух амбалов. Да и раскаяние с удвоенной силой принялось терзать душу, стоило даже мельком взглянуть на шею Чона.
Вот тебе и первый поцелуй, Лалиса , с привкусом крови.
Она кивнула. За свои поступки надо платить.
Но если бы её спросили, ударила бы она Чона снова, она бы, не колеблясь, ответила утвердительно. Потому что не сомневалась – его прикосновения, его хамское отношение, потребительское желание унизить её, распластать на столе или где-то ещё повторятся и не раз.
Чонгук опустился на стул. Джин чрезмерно шумно поставил аптечку на стол, сверля Лису негодующим взглядом. Лиса отвернулась.
Рана на голове Чона оказалась неглубокой, но обширной. Увидев лопнувшую кожу, Лиса пошатнулась. У неё затряслись руки, когда она открывала пластиковую крышку чемоданчика с аптекой.
Хуже было лишь другое – на голове Чонгука уже имелись шрамы. Даже зашитые. Реакция Лисы на них оказалась неоднозначной. По логике она должна радоваться, что её тюремщику приходилось несладко. И одновременно во рту образовывалась горечь от того, что они одинаково жили в среде, которая диктовала особые правила, и с рождения оказались заложниками некой ситуации, расхлебывали то, что заварили другие.
Лиса действовала автоматически. Она проходила в школе оказание первой медицинской помощи, и сейчас обрабатывала рану, стараясь не поддаваться ни паники, ни другим эмоциям. Надо абстрагироваться, не думать ни о чем.
Обработать рану, смыть кровь и уйти.
Смущало одно – губы продолжало покалывать. Лиса несколько раз проводила по ним языком, покусывала, вбирала в себя, пытаясь прогнать покалывание.
Клеймо от Чона, никак иначе. Чертов ублюдок, как же она его ненавидела! Кто бы только знал!
- Остальное – сами, - ей удалось остановить кровь, и она сделала шаг назад. Лиса больше не могла находиться в комнате, где тишина давила не только на плечи.
- Нет. Кровь смоешь тоже, - распорядился Чонгук , даже не взглянув на неё.
Поднял руки и стащил футболку, обнажив верхнюю часть тела. Лиса мысленно застонала. Она знает Чона меньше суток, а уже два раза видела его полуголым. Насмешливый голос внутри неё иронично заметил, что полуголым она видела его один раз, а вчера Чонгук предстал пред ней во всей красе.
Лиса оказалась загнанной в ловушку.
Сопротивляться бесполезно.
За спиной стоял Джин , больная нога снова дала о себе знать.
Ничего не говоря, Лиса взяла футболку, что беспечно отшвырнули на пол. Обойдя стол и, стараясь не замечать на своей спине прожигающие мужские взгляды, подошла к раковине, включила теплую воду, основательно намочила футболку, после чего, снова ни на кого не глядя, вернулась к якобы пострадавшему.
Собрав последние остатки воли и терпения, Лиса осторожно, чтобы не нарваться на очередную волну негатива и ещё каких-либо распоряжений, убрала потеки крови, после чего демонстративно аккуратно положила мокрую футболку на стол.
- Всё? Я могу идти? – Лиса по привычке, выработанной за пять лет, повернулась к Джину.
Мужчина внезапно изменился в лице, даже сквозь загар можно было рассмотреть, как он побледнел. Кадык нервно дернулся.
Лиса на голых инстинктах обернулась, чтобы посмотреть, куда смотрит Джин . Понятное дело, что на Чонгука , но, когда всё решают секунды, не всегда сориентируешься.
Если ранее Лиса считала, что видела все оттенки ярости на лице Чона, она сильно ошибалась.