Без выбора

Глава 19

Руки Чона обняли её и прижали к груди. Она окунулась в знакомый запах и растворилась в нем, не замечая, как напряжение и тревоги последнего часа отпускают её.
- Спасибо, девочка. Всё...Тихо, тихо, ну что, перестань так дрожать. Всё хорошо. Спасибо тебе, моя хорошая... Всё.
Лиса всё-таки расплакалась. Не удержалась.
Лишь почувствовав, как её обнимают знакомые руки мужа, она окончательно отпустила себя.
- Из меня фиговая актриса, да?
- Шикарная. Я даже не ожидал.
- Я накручивала себя, как могла.
Она всхлипнула.
- Это я понял. Слушай, а ну, прекращай плакать. Хосок увидит, что ты ревешь, мне нагоняй устроит.
Она всхлипнула повторно.
- А причем тут Хосок?
- Потому что это я разрешил тебе. Он был против. Он вообще... Не важно. Короче говоря, Хосок за стабильность в семье. Да и привлекать девочек... Мы оба за то, чтобы женщины были в безопасности.
- Мне ничего и не угрожало.
Лиса почувствовала, как Чон напрягся.
- И всё же... это был первый и последний раз, когда мы тебя привлекали. Ненавижу, когда ты плачешь. Этот ублюдок не стоит ни одной твоей слезы. И я не могу их выносить. Лиса...
Лиса спорить не стала.
Стало ли переломным моментом утро, когда Лиса увидела Чона окровавленным? Вряд ли. Оно дало им возможность. После того, как Лиса проявила инициативу, она уснула рядом. Проснулась от телефонного рингтона и ругани Чонгука. Он продолжал её обнимать, сам пытался дотянуться до телефона, что остался в кармане рубашки.
- Я подам.
- Спи.
- Нет... осторожнее... Чон, я же сказала, что подам!
Она боялась, что снова откроются раны. Поэтому соскочила с кровати, кое-как выбравшись из-под тяжелой руки мужа, схватила его рубашку и передала Чону простой кнопочный телефон. Без камеры даже. Звонил Хосок, она успела заметить имя.
- Какого черта, брат, я только заснул, - начал Чон.
- Я узнал имя.
Динамик работал громко, стоящая рядом Лиса услышала ответ. Она прикрыла рубашкой тело, но не отошла. Напротив, вся обратилась в слух.
- Ферзь сдал?
- Ты плохого о нем мнения.
- Имя, Хосок.
Чон, не моргая, хмурясь, смотрел на Лису. Та медленно покачала головой, давая понять, что она не позволит огородить себя от разговора.
- Винай Манобан.
Услышав это имя, Лису передернуло от омерзения. Видимо, на её лице отразилась эмоция, потому что Чон резковато сказал:
- Хосок, я перезвоню. Информацию услышал.
Он отшвырнул телефон, тот спикировал на пол, благо на палас, и не разбился.
- Губастая, - в голосе Чонгука послышалось предостережение. Она уже знала эти рокочущие нотки. Такие схожие со звериным рыком. Раньше они её то пугали, то раздражали. Сейчас вызывали совсем иной трепет.
Молчание с её стороны затянулось, и Чон начал вставать с кровати. Лиса, кое-как продолжая прикрываться рубашкой, кинулась к нему.
- Не вставай.
- Лиса, со мной всё нормально. А вот ты...
Он замолчал, намекая, что ему нужно объяснение.
И Лиса решилась. Он же ей рассказал, что произошло ночью.
- Дядю Виная я всегда боялась. Как себя помню.
Она опустилась на кровать, надавила Чонгуку на плечо, и тот послушно лег. Конечно, не под её давлением, а потому что захотел. От его тела исходило тепло, в которое Лиса с удовольствием бы нырнула.
Если бы между ними всё было чуть иначе.
- Дальше.
Чон закинул одну руку за голову, и Лиса нервно сглотнула. От вида его обнаженной фигуры – хорошо, что бедра по-прежнему прикрывало одеяло - её повело. Даже легкое головокружение возникло. Лиса поспешила сесть рядом и продолжила:
- Он приезжал к нам редко. Когда приезжал, пытался меня то и дело или на колени посадить, или ущипнуть. Не важно, за что. Это так мерзко, Чон. Ладно, - она выдохнула. – Винай пропал до гибели родителей. Поговаривали, что он уехал. Куда – непонятно. Так же говорили, что он каким-то образом имел отношение к компании отца, едва ли не претендовал на долю, а то и на контрольный пакет акций. Чонгук, я маленькая была и...
Она развела руками.
Чонгук молча слушал её, лишь по мере того, как она говорила, в его глазах появлялось темное бешенство. Вены вздулись на висках, желваки заходили на скулах.
- Убью суку.
- Чон, ты чего...
- Ничего, Губастая, ничего, - он тоже протяжно выдохнул, а потом резко подался вперед. Обхватил её затылок, распластал на нем пятерню, и впился жадным поцелуем в губы Лисы. Та не сопротивлялась. Подалась вперед, упиваясь страстью Чона. Она становится нимфоманкой. Стоит ему прикоснуться, и она забывает обо всем на свете. О ненависти, которая куда-то подевалась, незаметно испарилась, о страхе, что тоже канул в Небытие. Остался жар, жажда и неутолимая тяга.
Он повалил её на кровать и лишь когда лег сверху, раздвигая ноги и властно проникая в уже влажное лоно, Лиса запротестовала:
- Тебе нельзя!
- А ты не сопротивляйся, - яростно прорычал он ей в губы, - дай мне себя!
Позже, после душа, они продолжат разговор.
- Совет компании Манобан оставил за тобой. Вернее, в качестве твоего приданного. Компании твоего отца не сказать, что в упадническом состоянии, но оставляют желать лучшего. Сама понимаешь, эти годы ими руководили спустя рукава, держали на плаву. Дохода хватало, чтобы платить налоги и зарплату. Наша с тобой женитьба дала мне законное право на них претендовать. Губастая, вот только сейчас, пожалуйста, не начинай... Никакие деньги мне не нужны были от Манобан. Ты. Это единственное, что я хочу заполучить.
Не хотел. А хочу.
Лиса прикусила до крови губу и промолчала.
- Мы с Хосоком заметили мельтешение вокруг компании после моего освобождения. Пытались вычислить. И да, были мысли на Виная, но сука умело прячется. Мы его не можем выловить.
- Если он... Предположить, что, если он сейчас выступает в качестве моего заступника, он должен попытаться выйти на меня.
- Да.
Чонгук оставался серьезным. Лиса не часто видела его подобным. Без насмешливого блеска в глазах, без иронично скривленных губ. Вот такой Чон ей нравился. И сильно. Пора признать очевидное. Сколько можно бегать и лгать себе?
Она тонула в нем. Болезненно. Отчаянно. Потому что кипа непонимания, обид душила и сжимала сердце Лисы в тиски.
- Тогда я хочу помочь.
Чон медленно покачал головой.
- Нет.
- Да. Я не допущу, чтобы ты снова дрался с кем-то на этой почве. Это раз. И второе. Не только ты,Чон, хочешь отомстить. Я очень хорошо помню все его щипки. А в третьих... Это же уже в третьих, получается, правильно? Винай никогда не имел и не будет иметь никакого отношения к компании отца. К нашей компании.
Последнее предложение стоило сказать, чтобы увидеть шок в глазах Чонгука, с которым он справился не сразу.
Лалиса ждала, что их разговор плавно перейдет в сторону личностных взаимоотношений. К сожалению, не получилось. Приехал Хосок.
Они не сразу пришли к согласию. Мужчины не хотели вмешивать её, но слова о мести убедили их. Хосок сдался последним.
Месть всё же та стихия, что не может не двигать мужчинами. Лиса с печалью вспомнила, что Чоны и Манобан воевали долгие годы, десятилетия. И слова Чонгука ещё хранились в памяти.
Она не хотела продолжать войну. Мужчины давно прекратили.
А она?
Вопрос оставался открытым.
Всё прошло, как они и планировали. Они разыграли сцену ссоры. Лиса не стала говорить, что приревновала она его реально. Досада на себя и собственную слабость до сих пор свербела в груди.
- Чон, - она задрала голову и заглянула в лицо мужу. Несмотря на то, что она была на высоких каблуках, всё равно рядом с ним казалась маленькой. - Мы же можем говорить с тобой? Как сейчас... Мне до чертиков надоело непонимание между нами.
Чон ответил не сразу. Всматривался в её лицо, надеясь там найти ответы уже на свои вопросы.
- Пойдем всё же отдохнем и повеселимся.
Для Лисы этот вечер станет одним из лучших в её жизни. Несмотря на то, что начался он с авантюры, с накручивание себя, потом всё выровнялось. Они вернулись за столик. К ним присоединился и Хосок. Без спутницы.
Зато Лиса увидела у него на черной рубашке рядом с воротом несколько мокрых капель. Можно подумать, что воды, но на шее виднелась едва заметная алая полоска.
Сначала Лиса хотела спросить, куда они увели Виная и что с ним будет. Потом передумала. Он не выходил на неё пять лет. Бросил, как и все. Когда же запахло жареным и деньгами, вернулся. Она не верила, что если бы он на самом деле хотел помочь ей, то не нашел бы возможности с ней встретиться. Положа руку на сердце, Лиса признавала, что не находилась под таким непроглядным колпаком, как ей хотелось думать, теша себя обидой на Чонгука. Кто хотел, тот с ней виделся. Табу распространялось на мужчин, на веселье, алкоголь. На всё то, что могло причинить ей вред.
- Потанцуй со мной, Лалиса.
Лиса начала подниматься и замерла. Выдохнула. Неприятные черные мушки на мгновение застлали глаза. Всё же она переутомилась.
Ей понравилось проводить вечер в компании Чонов. Хосок говорил сухо, сдержанно. Часто отлучался по звонку. Много наблюдал за танцующими девушками. Присматривался.
- Хосок один? – полюбопытствовала Лиса, когда он в очередной раз отошёл.
- Губастая, я ревную и к нему.
- Я серьезно.
- Один.
- Почему?
Чон пожал плечами, сделал несколько глотков вина. От крепких напитков он воздерживался.
- Не встретил ещё свою занозу.
- Занозу? Ты хотел сказать, наверное, зазнобу?
- Занозу-занозу, - муж улыбнулся искренне, душевно.
Утром Чон поцеловал её и начал вставать с кровати.
- Ты куда? Мы же только в пять вернулись, - Лиса не хотела терять его тепло. Только не после этой ночи.
- Лиса, дела. Но я до вечера вернусь. Хочешь, сегодня снова куда-нибудь сходим?
Лиса перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку.
- Хочу. В кино. Но не скупай весь зал на этот раз, хорошо?
- Хорошо.
Шлепок по голой попе был завершающей стадией их утренней беседы. Чон накрыл Лису пледом и ушел в ванную.
Она пыталась уснуть, проваливалась в полудрему, а потом выныривала. Тошнота подкралась к самому горлу. Девушка вскочила, зажимая рот рукой. Посмотрела рукой на дверь, ведущую в туалет, и побежала к ней. Успела. Лису вывернуло наизнанку.
После того, как её перестали терзать спазмы, она встала, умылась, накинула на плечи халат, потуже завязав его на талии, и направилась к себе в комнату.
Ни волнения, ни сомнений, ни тревог не было. Потом, вспоминая своё поведение, Лиса удивится: как же так?
Она вошла в комнату, прошла к комоду, достала заранее купленный тест на беременность. Впервые её сердце пропустит удар именно, когда она будет держать в руках ещё не распакованную полоску.
Второй – когда уже сделает и будет ждать результат.
«+2-3».
Лиса, зажимая рот, но уже от радости, привалилась к стене, а потом и вовсе сползла по ней на пол. И сразу же под попу подоткнула полы халата, чтобы ничего себе не заморозить. Из головы совершенно выветрилось, что в ванной установлены теплые полы.
Она беременна.
Беременна!
Не было ни испуга, ни растерянности. Только радость. Оглушающая. Звенящая.
Лиса так и не пошла к гинекологу, не приняла экстренную контрацепцию. Решение далось ей непросто и не сразу. Длинной ночью, когда сна ещё и не было в помине, а Чон от неё ушёл, прикрыв не без злости дверь, она, не отошедшая от очередного оргазма, смотрела на потолок, где в свете уличных фонарей отсвечивали точечные светильники.
Лиса хорошо помнила те свои мысли.
Что она больше не хочет быть одна. Ни дня.
Многие говорят, что не стоит рожать рано, что надо пожить для себя и прочее-прочее. Другие считают, что ранние роды – это благо. У родителей много энергии, легче переносятся бессонные ночи. Организм матери восстанавливается быстрее.
Лиса выбрала второй вариант. Пожить для себя – для неё эта фраза казалось слишком размытой.
В её жизни всегда был Чон.
Да-да, всегда. Начиная с отца, его восхищения сыновьями врага. Про потом и говорить нечего.
Ни дня не проходило, чтобы не всплывало имя Чон Чонгука.
Она слилась с ним.
У неё не было выбора.
Родить ребенка – это реализовать частицу себя. Всю ту теплоту, которая копилась в ней годами. Лиса хотела любить. И быть любимой. Это естественно для женщины, и не важно, сколько ей - двадцать или сорок.
Она будет любить своего ребенка.
Рука опустилась на ещё абсолютно плоский животик.
Она бы слукавила, если бы сказала, что не думала о реакции Чона. У неё постоянно перед глазами вставало его лицо, когда он говорил о ребенке. Ребенок может их связать, протянуть между ними тонкий мост.
Раз два взрослых человека не в состоянии сделать это самостоятельно.
Лиса покачала головой, продолжая улыбаться.
Вчерашний вечер – не показатель. Она не хотела строить лишних иллюзий.
Надеялась... верила...
Любила.
Лалиса на собственном примере убедилась, что любят не за что-то, а вопреки. Когда человек срастается с тобой. Проникает в душу, в кровь. Когда от того, что ты его не видишь, тебе становится тошно. Больно. Неизвестность угнетает, раздирает тебя изнутри. Появляется страх, непонятные сомнения, которые как снежный ком только увеличиваются, давят, стремясь заполонить всю сущность. Лиса постоянно отталкивала Чона, теперь тянулась к нему.
Что творилось у него, она не знала. Порой, ей не просто казалось, она была убеждена, что ему небезразлична. Он терпел ее закидоны, ее сопротивление. Он шёл на уступки, взять хотя бы вопрос с работой. Он говорил слова, от которых кружилась голова.
Но не было трех самых желанных. Самых заветных.
Не было в принципе диалога. И это плохо.
Ничего... Ничего... Скоро всё изменится. В лучшую сторону.
Она умылась, привела себя в порядок. Мысли о завтраке снова вызывали тошноту. Поесть надо, хотя бы что-то. К гинекологу тоже записаться надо.
Но сначала разговор с Чонгуком.
Она собиралась спускаться вниз, когда зазвонил телефон. Дисплей высветил имя Дженни.
«Твой Чонгук– табу. Мы на него не претендуем, да и, тем более, оберегал тебя пять лет... Черт, это как же он должен тебя любить, чтобы вот так...»
Так сказала она вечность назад.
Лиса приложила руку к щеке.
- Да, Дженни, слушаю тебя.
- Лиса...Лисёнок, помоги мне, пожалуйста... Помоги...
Подруга жалобно всхлипнула, и Лиса тотчас напряглась.
- Конечно, что случилось, говори.
- Я дура... Я такая дура...
- Дженни, не истери! А скажи мне, что случилось!
- Лиса...
- Дженни, успокойся! Ну-ка, выдохни.
Шумный выдох послышался в телефоне.
- Вот, молодец. А теперь говори.
- Я беременна. И я приехала делать аборт. Отговори меня, пожалуйста...