Без выбора

Глава 16

Последующие две недели для Лисы превратились в постоянный день сурка. Одно и то же. Утром завтрак в одиночестве. Лиса как-то уточнила у повара, завтракает ли её муж, на что получила утвердительный ответ и сообщение, что Господин Чон распорядился накрывать ему не позднее шести.
Тут впору Лалисе кусать губу.
Потому что она и не знала, что Чон встает так рано.
Они не спали вместе.
Супружеская жизнь продолжилась в тот же сумбуре, что и началась. Лиса решила громко хлопнуть дверью после бурного пробуждения. Ушла к себе в комнату. Она готовилась к тому, что вечером ворвется Чон и в привычной приказной манере велит ей вернуться в его спальню. Лиса даже заготовила речь.
Но...
Ничего.
Лиса так и не дождалась Чонгука, уснула. Проснулась она от жарких поцелуев и требовательных ласк. Чон пришел к ней и сразу же прижал к себе. Ласкал, трогал, не говоря ни слова. Освещение не включал, и она могла рассмотреть его лицо и тело лишь в свете уличных фонарей.
Она не сопротивлялась. Не когда он к ней прикасался... Если бы Лису спросили, почему, она бы не нашлась что ответить.
А потом Чон уходил.
Сразу же.
И если в первую ночь Лиса даже порадовалась, что он не останется у неё,  пусть уходит, она прекрасно поспит одна, то его поведение в последующие вызвало недоумение. Вкупе с тревогой. Чона она так и не видела за пределами своей спальни. Завтракала в одиночестве, весь день в доме его не было, от него приезжал то Джин, то Намджун. Он лишь приходил неизменно ночью и уже за полночь. Обычно в халате или в домашних штанах, чтобы удобнее было раздеваться.
Один раз Лиса начала сопротивляться. Какого?.. Она не позволит себя использовать! Значит, он общаться не соизволит, даже «привет» не скажет, а секс ему от неё нужен.
Не получит!
Как только она начала его отталкивать, Чонгук замер. Секунда... вторая... Лиса молчала. Молчал и он. Она успела рассмотреть в скудном освещении, как его губы превратились в тонкую линию, а грудь поднималась яростнее. А потом он поднялся, так и не сказав ни слова, ушел.
Лиса проплакала половину ночи, уснув под утро. Даже завтракать не пошла, сил не было.
Что происходит... Объясните ей, пожалуйста.
Пожалуйста...
Она неопытна. Она молода. Ей не с кем поговорить. Не с кем!
Лиса настолько была уверена, что Чонгук пойдет на попятную, снова, как и раньше, кривя губы и называя её «Губастой», начнет задирать, выведет на разговор.
Ни-че-го.
Ни слова.
После той ночи, когда она его оттолкнула, Лиса думала, что он не придет. Легла, натянув простынь до подбородка, и бессмысленно смотрела в потолок. Сна не было ни в одном глазу. Когда услышала, как открывается дверь, обрадовалась. Да-да, именно обрадовалась.
И снова тишина со стороны Чона. Стянул с неё одеяло, властно развел ноги, вылизал её, довел до оргазма, кончил сам и ушёл.
Заезженный сценарий, от которого хотелось выть.
Лиса работала. Вернее, пыталась. Сидела часами за компом, не видя ничего. Джинён сначала намекал, потом уже в открытую говорил, что ему не нравится результат. Лиса расстраивалась ещё сильнее. Переделывала, удаляла и заново делала. Если она не возьмет себя в руки, придется уйти с работы. Она подводила людей.
Счет на её карте рос не от полученной зарплаты. Более двух миллионов вон накопилось на нём. На мелкие расходы, наверное, так считал Чон.
Лиса по прошествии двух недель возненавидела ночь. Себя вместе с ней заодно. Потому что она ждала Чона. Осознанно.
Как и в эту ночь, когда он не пришёл.
Лиса говорила себе, что она не может расстраиваться. Не из-за чего. Она же всегда хотела, чтобы Чон оставил её в покое.
Вот, кажется, оставил...
Тогда почему щеки мокрые? Губы искусаны? Зачем Лиса снова и снова смотрит на часы, не в силах уснуть?
Самое ужасное было в другом – Чон не просто не пришёл к ней, он не пришёл домой.
Воображение глумливо подкидывало ей одну картину за другой. Клуб, красивые девочки, алкоголь. Мужчины обсуждают свои дела. Взгляд Чона цепляется за какую-нибудь посетительницу клуба, и вот между ними уже притяжение. Он мужчина красивый, видный. При деньгах, власти. Мало кто в городе не знаком с фамилией Чонов.
Она прямо-таки видела, как вокруг её мужа увивается длинноногая красавица в черном мини-платье. Лиса сама себя накручивала и не могла остановиться. Ревность - совершенно незнакомое ей доселе чувство, полыхнуло по груди, выпустило когти и с превеликим удовольствием запустило их в душу. Как назло, Лиса ещё и вспомнила день возвращения Чонгука домой. Ту злосчастную ночь, когда он привел девочек по вызову и трахал одну у стены. А новенькую он трахает у стены в туалете? Или она ему лишь отсасывает?
Лиса с глухим стоном перевернулась на живот и несколько раз ударила кулаком по подушке.
Ей всё равно! Всё равно!
Только почему так больно...
Она промучилась до пяти утра. Встала с отекшими глазами, хотя и не плакала. Просто... ей было плохо. Очень. Чтобы как-то привести себя в более-менее сносную форму, Лиса решила спуститься вниз и приготовить кофе, несмотря на ранний час.
Достала халат, закуталась в него и, как была босая, пошла на первый этаж.
Во всем доме царил полумрак. Несколько точечных светильников освещали помещения. Они подключались отдельно от остальных. Удобно. Дом Чона вообще отличался удобством. Иногда Лиса даже думала, что он его проектировал сам.
Для семьи. Не просто для себя. Были комнаты и для детских. В приятных светлых тонах. Лиса мотнула головой, проглатывая ком в горле. Хватит себя накручивать, сколько можно?
Она как раз спустилась вниз, когда открылась входная дверь, и в холл, пошатываясь, вошёл Чон.
Сердце Лисы ухнуло в груди, ноги задрожали, ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Если в первые секунды вид пошатывающегося Чона подтвердил, что он весело провел ночь, то, когда повернулся, Лиса ахнула, зажав рот рукой.
На Чонгуке была кожаная куртка, а под ней - белая рубашка. И сейчас она пропитывалась алым оттенком. Кровью. Лицо также пострадало, губа разбита, ссадина на скуле.
Чон, увидев застывшую Лису, нахмурился и сразу же поморщился.
- Чего не спишь? – грубо спросил он.
Лиса оттолкнулась от перил и пошла к нему.
- Чонгук... Господи, что случилось?
Мужчина ответил не сразу. Замутненным взглядом окинул её, задержавшись на груди, где полы халата при порывистой ходьбе распахнулись сильнее.
Лиса остановилась в паре шагов от него. Алые разводы на груди, в области живота... везде...
- Ты подрался?.. Попал в аварию? – севшим осипшим голосом снова спросила она.
И снова мимо. Никто ей отвечать не собирался.
Чон продолжал смотреть на неё. Потом недобро усмехнулся и направился к дивану, игнорируя её.
Лиса, не в силах совладеть с накатившими эмоциями, со страхом, спазмами отозвавшемся у неё в желудке и животе, последовала за мужем. Она никогда не видела избитого человека. Сам вид крови обескураживал. А на теле Чона воспринимался очень остро.
Ему было больно. Теперь она понимала, что шатался он не от спиртного, а от слабости.
А она... Что она подумала? Времени для раскаяния не было, ей безумно хотелось хоть чем-то облегчить боль Чона.
Он, поморщившись, снял куртку и небрежно бросил её на диван. Лиса не заметила, как сжала руки в кулаки. Ей хотелось подбежать, обнять его, сказать слова, способные облегчить его боль, но она словно наталкивалась на невидимую стену, которой он окружил себя.
- Чонгук... - позвала она, боясь к нему подойти.
Никогда ранее Лисе и в голову не могла закрасться мысль, что она будет стоять в метре от Чона-младшего и захлебываться от внутренней паники. От невозможности сделать то, чего требовала душа – помочь ему. Как-то посодействовать, облегчить боль. Бессильно сжимать руки в кулаки, царапать ладони и теряться, тонуть в непонимании, слушать биение собственного сердца в оглушающей тишине дома. Смотреть на мужчину, что стал её мужем, и не иметь возможность прикоснуться к нему.
Лиса мотнула головой. Почему она не может оказать ему помощь? Что за бред!
Она сделала ещё один шаг, её остановил леденящий душу голос, наполненный равнодушием и затаенной яростью:
- Скажи мне, жена моя любимая, кому ты рассказывала, что между нами всё очень ху... хреново?
- Что... - выдохнула Лиса, опешив от вопроса. Она растерялась ещё сильнее, не в состоянии осмыслить услышанное.
Чонгук, продолжая кривить губы, качнул головой.
- Просто ответь: с кем трепалась по поводу нас с тобой?
- Трепалась? – при других обстоятельствах она бы разозлилась, услышав неприятное слово, сейчас же переспросила, продолжая смотреть на мужа.
Он сошел с ума. Или всё же выпил. Стоп, а если у него сотрясение мозга? Если его били по голове? Взгляд метнулся к волосам. На них ей не удалось рассмотреть запекшуюся кровь или шишки. Но он мог помыться! Тогда почему, если помыл голову, не вымылся весь и не сменил рубашку?!
- Да, сплетничала. Рассказывала, как тебе тяжко живется с Чоном, и как ты жаждешь вырваться из-под моего гнета.
- Чонгук, ты что такое несешь? – полушепотом сказала она.
- Ты знаешь, что.
- Не знаю и знать не желаю. И сейчас не лучшее время для выяснений отношений. Черт побери, ты две недели играл в молчанку, а сейчас решил поговорить? Вот в таком состоянии! Тебе первую помощь оказать надо! Или раны промыть! Или я не знаю, что... Дай я хотя бы посмотрю, что с тобой!
Она не заметила его предостерегающего прищура.
- Разговаривать у нас с тобой плохо выходит.
- Ты и не пытался.
- Разговор – это диалог. Он происходит, как минимум, между двумя людьми.
- Естественно. Правильно ты заметил, Чонгук, происходит. Диалог – это не когда тебе говорят, что ты должна или должен делать, не поинтересовавшись мнением другого человека. Слушай, давай потом поругаемся, а? У нас хорошо получается скатываться в полное непонимание, а сейчас тебе нужна помощь.
- Хочешь помочь?
На этот раз Лиса не пропустила усмешку, неприятно полоснувшую её изнутри. Оказывается, Чон может умело морально бить. Надавливать на те точки, о существовании которых Лиса и не подозревала.
Почему ей неприятно? Больно...
- Да, хочу. И не вижу в этом повода для иронии.
В комнате повисла пауза. Чон обдумывал её слова.
Недолго, но этого времени хватило, чтобы самооценка Лисы скатилась ниже плинтуса. Он даже помощи от неё принимать не желает. Что случилось? Что?
- Аптечка есть на кухне. Нижний шкаф слева.
Лиса, придерживая полы халата, поспешно пошла на кухню. Едва не бежала. На кухне лихорадочно принялась распахивать шкафы, стараясь отыскать нужное. Увидев контейнер с красным крестом, схватила его и снова поспешила в гостиную.
Вошла, а у самой сердце кровью обкатило. Чонгук присел на диван, руки вытянул по спинке, голову откинул, глаза прикрыл. Выглядел он уставшим. Дело даже не в том, что ему досталось в драке. Усталость выдавала поза, темные круги под глазами, весь вид в целом.
Она же не видела толком Чона эти недели. Только сумасшедший чувственный секс. И то, в основном с его стороны. Он ласкал. Он дарил. Она же делала вид, что принимает, хотя на самом деле изнывала в жажде прикосновений.
Он слышал её шаги, но глаз так и не открыл. Лиса поставила контейнер с медикаментами на диван и замерла в нерешительности. Что дальше? По логике надо снять с Чона рубашку.
- Чонгук, сними рубашку, она у тебя вся в крови, - негромко проговорила Лиса, не узнавая собственный голос.
Да и себя она тоже не узнавала. Ночь без сна на неё столь странно влияла, или вид избитого мужа.
- Хочешь помочь мне – помогай, сними сама, - прозвучал жесткий ответ, заставивший Лису вспыхнуть до кончиков корней.
Хорошо... Хорошо...
Она уступит. Не время мериться упрямством.
Стараясь не обращать внимания на реакцию собственного тела, Лиса уперлась коленом в край дивана и осторожно принялась расстегивать пропитавшуюся кровью рубашку. Руки у девушки дрожали.
Одна пуговица, вторая... Почему же их так много?! Бесконечный ряд. Лиса кое-как справлялась с поставленной задачей.
- У тебя совершенно нет опыта в расстегивании рубашек, - она даже не заметила, как голос мужа приобрел более мягкие нотки, из него исчезла жесткость и злость.
Лиса, оторвавшись от своего нелегкого занятия, посмотрела в лицо мужчины. Соизволил открыть глаза, надо же. Гад! Пострадавший, но всё же гад.
- А откуда он у меня возьмется? – она не удержалась от колкости в ответ. Лучше обмениваться ими, чем тонуть в затянувшемся, давящем на плечи молчании. – До тебя у меня никого не было, сам знаешь. Ты же ко мне приходишь уже полуголый. Поэтому-таки да, опыта нет.
- Вот и тренируйся тогда... ууух...
Сдавленный стон заставил Лису снова посмотреть сначала на искаженное болью лицо мужа, а потом быстро устремить взгляд на то, что скрывала рубашка.
Пришёл черед Лисы охать.
Даже она, что никогда не видела мужских драк, если только по телевизору, замерла от ужаса. Гематомы – это одно. К ним она была готова. Но они не вызвали бы столько крови.
А вот порезы...
- Чонгук, Господи, тебя... резали? – других слов не нашлось.
Дрожа всем телом, Лиса развела полы рубашки дальше, вытаскивая её из брюк. На груди, почти рядом с соском, над ребрами, две кровавые полоски сбоку и одна на животе. Тонкие надрезы. Их обработали, но некоторые продолжали кровить.
Муж молчал.
Лиса шумно сглотнула и снова посмотрела ему в лицо.
Чонгук смотрел на неё. Пристально, чуть прищурившись.
- Чонгук, ответь мне, пожалуйста.
- Мы дрались, - с явной неохотой произнес он. – На ножах.
Лиса покачнулась, благо вовремя успела выставить одну руку вперед, упереться ей в спинку дивана, иначе упала бы прямо на пораненную грудь Чона.
В её голове не могло уместиться услышанное.
Драться на ножах...
- Лиса, ты чего... Эй, девочка... Тебе плохо? Лиса, что болит? Где?
Вопросы посыпались один за другим. Лиса лишь успела качнуть головой.
- Всё хорошо, ты... нет-нет, не вставай... подожди, я сейчас раны обработаю...
- Их обработали.
- Но они кровоточат. Может, их... зашить надо?
- Нет. Стянутся. Они поверхностные. Перекись и пластырь творят чудеса.
Лису затошнило, но не от вида крови, а от осознания того, что происходило в жизни Чона несколькими часами ранее.
Он мог пострадать куда как сильнее.
Господи, его могли убить!
Предположение оказалось настолько шокирующим, обескураживающим, выбивающим почву из-под ног, что мир сдвинулся, сместился. Как? Лиса не знала. Не имело значения. Зато она отчетливо поняла, что не может потерять Чонгука.
Нет-нет. Она мысленно оговорилась! Не так подумала. Не она не может потерять Чонгука, а...
Ой, да какая разница!
Ей нужен пластырь. И перекись. Так сказал Чон.
Со своей амбивалентностью она разберется потом.
Наверное...
Лиса больше ничего не спрашивала. Ей необходимо несколько минут тишины. Иначе у неё в голове что-то лопнет, взорвется.
Чон тоже ничего не говорил. Даже стона не сорвалось с его губ, пока она обрабатывала раны. Лиса ещё раз сходила на кухню, нашла полотенце, кухонный небольшой тазик, налила воды в него и снова в гостиную.
Смыть кровь, убрать следы боли Чонгука.
Чонгук позволил обтереть себя. Лиса выжимала полотенце, вода стремительно алела в тазике.
Когда на теле мужа практически не осталось кровавых полос и размывов, Лиса кинула полотенце в тазик, опустила его на пол и присела на краешек дивана. Создавалось впечатление, что из неё разом забрали все жизненные силы. Даже спина взмокла.
- Чон, кто тебя порезал? – негромко снова поинтересовалась она, не глядя на мужа. И всё же не выдержала, повернула голову.
Чонгук как раз смотрел на неё. Не улыбаясь. Очень внимательно. Волосы взлохмачены, непослушная челка взмокла и растрепалась по лбу. На лбу также виднелись капельки пота. Несмотря на то, что Чонгук не стонал, не издал ни единого звука, ему было адски больно.
Лиса из последних сил сдерживала слезы.
- Тебе важно знать? – на удивление спокойно ответил вопросом на вопрос Чон.
Лиса кивнула.
- Да.
- Ферзь.
- Ферзь? – брови девушки сошлись на переносице. – Не понимаю. Это такая... кличка у мужчины?
На этот вопрос Чон ответил не сразу. Выдержал паузу, обдумывая, сказать ли Лисе всю правду или умолчать.
А Лиса, прислушиваясь к своему бешено стучащемуся сердцу, что оглушало во вновь образовавшейся тишине, загадала: если Чон ей расскажет правду, посвятит в то, что произошло с ним, у них всё будет хорошо. Она успокоится, отпустит юношеский максимализм и жажду побега к иллюзорной свободе. Она... Она тоже перестанет молчать.
- Ферзь – это Ферзь, - Лиса почти незаметно вздрогнула, когда Чон начал говорить. Говорил он не спеша, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Если ты хорошо училась в школе, то должна знать, что в царской России были такие личности, как дуэлянты. Не те, кто бросал вызов на дуэль и принимал его, а те, кто за определенную плату выходил стреляться за другого. Это были профессионалы высочайшего уровня, великолепные стрелки. Сейчас... - Чон снова замолчал, поморщился и шумно выдохнул. А у Лисы за эти секунды остановилось сердце, чтобы снова со сбоем запуститься. – Есть личности по типу тех дуэлянтов. Больше забавы ради. Против меня же не пойдет биться обычный мужик. Я всю жизнь занимаюсь спортом, хотя, думаю, тебе глубоко плевать на мои увлечения. Я натренирован и... К черту! В общем, мне сегодня кинули вызов. Я его принял. Вот и всё.
На шею Лисы кинули удавку. Воображаемую, конечно, но оттого не менее действенную.
И кто-то такой же невидимый, справедливый и жестокий, затягивал её всё сильнее.
- Ферзю заплатили, чтобы мне начистил морду. Из-за того, что я тебя обижаю и угнетаю. Кому-то наша жизнь семейная встала поперек горла. Тебе-то понятно... Значит, и защитничек у тебя, Губастая, появился. Радуйся. Правда, советую радоваться сейчас, потому что, когда я его найду... А я его, Лиса, найду... он не жилец.
Последние слова мужа Лиса воспринимала сквозь туман. Не до них пока.
- И вы с этим Ферзем дрались на ножах... Чон, вот так просто вынули ножи и... - она в воздухе начертила непонятную фигуру, не в силах выразить словами эмоции.
- Лис, мы были в октагоне, - ещё более уставшим голосом сказал Чонгук. – И я, и Ферзь опытные бойцы. Мы дрались не с целью друг друга покалечить. Так... Ферзь тот ещё сукин сын. Хосок давно его зовет к себе. У Ферзя свой ЧОП, свои бойцы, клуб. Опытный взрослый мужик, вышедший пощекотать себе нервы. Ну, и бабло приличное получить.
Лису, словно в спину толкнули. Исчезла удавка, исчезли сомнения.
Девушка повернулась к Чону всем корпусом и быстро заговорила:
- Чонгук, я тебе клянусь, я никому ничего не говорила. Наши отношения – это только наши отношения. Да, у нас они тяжелые, непонятные, но я ни с кем их не обсуждаю! Чонгук, мне не с кем попросту! И даже если бы было...
Она замолчала, прикусив нижнюю губу. Ей очень хотелось, чтобы Чон ей поверил. Чтобы, наконец, между ними прекратилась эта изматывающая война, где изначально не может быть победителя и побежденного.
Лиса сказала «да», надела кольцо.
Чон сел прямо и поморщился уже явно от боли.
- Ладно, проехали. Разберемся. Ферзь не просто так нарисовался. У нас у каждого свои планы. Разговор окончен. Спасибо за помощь.
Он начал вставать. Поморщился сильнее, да и один из широких пластырей снова начал краснеть.
Лиса вскочила первой и сразу бросилась к Чонгуку.
- Ты куда?! – вскрикнула она.
Чон замер.
- К себе.
Она быстро-быстро поморгала.
- Я помогу.
- Губастая...
Лиса не расслышала в его голосе предупреждающих ноток.
- Я помогу, - упрямо повторила она.
Не заметила она и темнеющего взгляда мужа.
- Хорошо.
Они поднимались долго. Лиса постоянно останавливалась, чтобы ему было комфортнее. Чонгук побледнел и снова молчал. Сжал губы с такой силой, что они тоже побледнели. Наконец, они дошли до комнаты Чона. Лиса толкнула дверь и вошла первой. Сразу же бросилась к кровати и стянула с неё покрывало.
- Завидное рвение, - ироничная реплика всё же пробралась сквозь пучину страха и тревоги в сознание Лисы.
- Пошел к черту, Чон, - беззлобно заметила она.
- Лиса, я уже там был.
Чонгук выдвинулся в её сторону. Именно к тому месту, где стояла Лиса. И пока он шел, на Лису накатывала волна слабости. Невольно вспомнилось, что произошло между ними здесь две недели назад.
Чонгук подошёл к ней почти впритык. Вдохни она посильнее, поглубже, и её грудь соприкоснется с его. Лиса вдохнула. Специально. А потом и ещё.
- Лиса... - голос мужа скатился в хрипотцу.
- Я тебя не до конца раздела, - девушка очень надеялась, что её голос не дрогнул. На то, что пальцы начало покалывать от волнения, она не обратила внимания. Не до них. – Тебе нельзя нагибаться и... В общем, ложись давай на кровать, и я...
Она не договорила.
Не могла.
Язык отказывался слушаться, во рту образовалась настоящая Сахара. Даже глотать стало затруднительно. Но все физиологические процессы не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось в душе Лисы. Её штормило, и не было шанса на спасение. Даже в тот день, когда Лису доставили в этот дом, и она увидела Чона, её не колотило, как в эти секунды, тянувшиеся бесконечно долго.
Лицо Лисы застыло. Сегодня уже было такое, когда мужчина замирал, удивленный её заявлениями или действиями, хотя, она, возможно, глубоко заблуждается, и он замирал от нестерпимой боли или усталости.
Ей хотелось верить в другую причину.
- Если я сейчас сяду... - пауза с тяжелым дыханием и не менее тяжелым взглядом, - а тем более лягу, ты же понимаешь, Губастая, что я тебя ни хера не отпущу. Ты не выйдешь за эту дверь.
Сердце точно не выдержит. Взорвется.
- Ложись, Чонгук, - едва слышно проговорила Лиса.