Неоновые облака

22 глава

Я рисовал, прорисовывал каждую деталь ее лица, наслаждаясь тем, как она мирно спала на мне. Ее волосы пахли ванилью, расслабленное лицо говорило об умиротворении, которое было всегда при ней, когда я рядом.

Не было сомнений: я не могу жить без моей малышки, и путь весь мир будет против меня, я все равно буду бороться за то, чтобы не отпускать ее далеко.

Я набрал горячую ванну, добавив ароматной ванильной пены. Подошел к Герте, целуя ее в губы. Ясные глаза открылись, она потянулась и сладко улыбнулась мне. Взяв ее за руку, я повел Гертруду в ванную.

- Я не понимаю, Данте,- испуганно начала она.

- Не надо слов. Просто через две минуты, когда я вновь сюда зайду, будь уже, пожалуйста, в воде.

Оставив Герту наедине со своими сомнениями, я взял с полки сборник стихов Блока. Закладки на страницах потертой книги заставляли меня вспомнить, как я часто читал их вместе с мамой. Я мимолетно улыбнулся своим воспоминаниям: я на коленях мамы, ее рука в моих волосах, нежный голос читает мне стихи, я мирно засыпаю и растворяюсь в словах, в детстве, наполненном счастьем, которое дарила только она. И больше никому, пока я не вырос настолько, чтобы подарить это чувство кому-то, кто больше нуждался в ее любви. И, наверное, в тот момент я стал меняться, когда пути в счастье назад не было.

Гертруда была окружена пеной, кончики волос намокли, румяней выступил на щеках.

- Прекрасна, словно роза,- сказал я, целуя ее в нос.

Я взял маленький стул и сел рядом с ванной, открыл первую закладку.

- В чем подвох, Данте? – спросила она.

- Ни в чем. Хочу насладиться вечером так.

Иди, иди за мной – покорной

И верною моей рабой...

Твой будет ужас бесполезный –

Лишь вдохновеньем для меня...

Ты полетишь, как камень зыбкий,

В сияющую пустоту...

Читая стихи, я становился одним целым с поэзией. Творчество нельзя сравнить с чем-либо. Это уникально. Больше, чем жизнь. Это неземное блаженство творить, созидать, словно распутывать комок из своей головы.

Любовь не может быть вечной, она сама жизнь, ей не нужен промежуток времени, который мы все пытаемся определить.

Гертруда насыщалась моей жизнью, она начала привыкать к ней и вскоре не захочет обратно.

Девушка в ванной наслаждалась звуками моего голоса. Где-то в глубине души я жалел, что свожу свою жизнь и ее вместе. Но пока я наслаждался временем, которое я украл у Герты.

Время меняет людей, делает их теми, кем они хотят стать. Когда-то Гертруде придется сделать выбор, после которого она сделает шаг в ту жизнь, которую пожелает, а я лишь тихо буду стоять в стороне, покуривая сигарету.

- Ты там не уснула? – спросил я, дочитав еще одно стихотворение.

- Твой голос меня убаюкивает. Пойдем спать?

И я был готов ждать, ждать того момента, когда она довериться мне, чтобы наши тела стали одним целым океаном.

Я аккуратно закрыл сборник, поцеловал в нос Герту и вышел. Расправив постель, я проверил сообщения в телефоне и, удостоверившись, что важных не приходило, лег в кровать.

Герта пришла спустя минуту, раскрасневшаяся и довольная в моей футболке. Прижавшись к моему боку, она начала говорить:

- Кому ты еще так читал? Мне стало так спокойно на душе, это лучше любой медитации.

- Ты медитировала?

- Несколько раз, но толку от этого было мало, только спина начинала болеть. Ты не ответил.

Я вздохнул, целуя ее руку, лежавшую у меня на животе.

- Никому, Гертруда, только тебе. Той, которая топит лед в моем сердце.

Я крепче обнял Герту, ее нежное тело манило к себе.

Она заснула, размеренное дыхание щекотало мою кожу. Я закрыл глаза и подумал о том, как она несмело улыбалась на студии, как Максимилиан в несвойственной ему манере поддерживал ее, как ее тело красиво выделялось среди других.

Она бы понравилась маме.