Сейчас замёрзнет. Сейчас будет сосредоточено рассматривать чонгуково лицо, анализируя что-то в своей больной голове. И обязательно придёт согреться. — Мы уже виделись раньше? У них с братом тоже есть секреты, о которых нельзя рассказывать. Чонгук и не собирался, даже если Тэхён там до чего-то додумался, дважды сотрясая мозги на ровном месте. Никогда не докажет, никогда не вспомнит, что изменял любимому с его близнецом ещё до смерти: целуя от незнания, обнимая от наивности. Но он не предатель. А кто тогда сам Чонгын? — М, неделю назад? – Тэхён на глазах мрачнеет, расстраивается, потому что видит, что Чонгук переводит стрелки и выставляет его сумасшедшим. Но даже если у него бывают заскоки, он всё же дружит с головой. Хорошо, по крайней мере пытается с ней дружить. Так что там? Выше ростом, шире в плечах… Не вспомнить. Родинка под губой, острая линия челюсти… Не вспомнить. Холод в глазах, нахмуренные брови? Нет-нет… забылось. — Чонгын…? – имя слетает с его уст приглушённо, опасливо, расправляется горькой улыбкой словно крыльями, приправленной ослепляющим блеском в глазах. Просто взял и позвал его другим именем, всего лишь смотрит на него пропаще, пытаясь вдолбить в свою голову, что братья совсем, ну ни капельки не похожи. И не видит различий. Возвращается к бортику, забирается в воду и тонет в руках. Заснёт тут же. Измученный борьбой. Собой? Не вспомнить…
***
Тэхён не любитель шумной музыки, вонючей толпы рядом и в целом – не любитель клубов, как было раньше до встречи с Чонгыном. Но ему тяжело находиться в четырёх стенах одному. Там везде Он, его незримое присутствие, выветрившийся-въевшийся запах родного, до сих пор очеловеченного. И хоть он не может спать как здоровый человек, но охотно примеряет выглаженные рубашки, всё ещё пахнущие Его телом, Его парфюмом, лёжа на расправленной постели с Его стороны, где подушка пропахла затхлостью, но всё ещё согревает память. Хозяин этой квартиры слишком давно здесь не был, чтобы стены его помнили. Помнит только Тэхён и каждый день задаётся одним и тем же вопросом: почему никто не скорбит также? Почему на могиле только его цветы? Куда пропали все друзья, некогда навязывающие своё общение при жизни? Да что там до друзей… Куда пропали его скорбящие родители? Очень быстро делают замену сына, отпуская. Смирились с несправедливостью мира, когда тот самый мир разлагается в сырой земле. Один как перст. От того Тэхёну тошнее. Стоит ему только представить, что лежит он там с согнутыми на груди руками, а вокруг мертвенная тишина и покачивающиеся туи у оградки – и никого, кто станет оплакивать кости. По коже холодок и липкий страх. Сколько бы времени не прошло, ему всё равно не верится, что в этот дом Чонгын больше никогда не вернётся. Что он больше никогда ему не улыбнётся, не прижмёт к себе, не будет спать рядом, не заговорит с ним… не услышит раскатистый смех. Разве так бывает? Тэхён ни за что его не отпустит, никогда. Это же очень просто: Тэхён принадлежит ему, а он только его – между ними прочная неразлучная связь, настоящая любовь, искренние чувства. И если у Чонгына не выдержало сердце, это не значит, что связь оборвалась. Разве так бывает? А в квартире всё стоит на своих местах, Тэхён ничего не выбросил, рука бы не поднялась. Наоборот, он трепетно вытирает пыль с фотографий, сувениров, привезённых из разных стран, по привычке закидывает в стиральную машинку их общие вещи, когда уже в десятый раз очищает один и тот же костюм. Странно, что Чонгын его не надевает. Второй месяц. Или может быть третий? Очень давно, что сбился со счёта. Дом пустой, душа такая же, но ещё она умеет плакать и изнывать. Тэхён больше не зовёт Намджуна в гости и никого сюда не пускает. Это его личное пространство, сосуд для упокоенной души, и, если очень пофантазировать, можно представить, что Чонгын тоже здесь присутствует, просто прячется по углам, прыгает как солнечный зайчик, потому Тэхён его всё ещё не поймал. А что до воображения, то он всегда представляет его образ, жмурясь в ночной тиши, мысленно рисуя его силуэт во весь рост, фантомно придерживая руки на своей талии, которые его не обнимают. Если призраки всё-таки существуют, почему Чонгын не стал им? Это тоже беспокоит Тэхёна, даже больше, чем костюм на сушилке, потерявший цвет. Потерявший хозяина. Особый вид извращения – это просмотр архива в галерее. Там очень много фотографий и видео, где они вдвоём или только один Чонгын, ругающий его, что тыкает ему в глаза объективом и вообще уже достал со своей камерой. Теперь всё это на вес золота и ещё дороже. И, казалось бы, хорошо… пусть живёт в этом аду из памятных вещей, его пока что не трогают с безграничной опекой, но в очередной раз посетив какой-то бар, он возвращается в квартиру ни с чем. Точнее, всё на месте, кроме телефона. Там всё! Там вся жизнь! И он переворачивает все закрома, вытряхивает карманы кофты, джинсов, сходя с ума. До истерики рукой подать, а она руку протягивает с почтением, приглашает сначала присесть и только потом завыть. Самое дорогое, что у него осталось от любимого человека, было им потеряно. Он просто взял и посеял… их отношения. Всё их вечное и сердечное. На кого ему теперь смотреть?! Кого вспоминать?! Таблетки, таблетки, их много, пачками валяются на полу, а телефона всё нет. У Тэхёна раскалывается голова, но слёз уже не осталось, лишь шелушащиеся от соли щёки. Да и с истерикой дела плохи. Нет никаких сил. На нём Его рубашка – в ней безмятежная колыбель (вот бы уснуть!). На запястье его швейцарские часы, остановившиеся в определённый час, как и вся коллекция. И его нижнее бельё, то ли великоватое, то ли такое же застиранное. Думать больно и страдать тоже больно. И жить в счастливых воспоминаниях, как в капкане собственной головы, как заключённый – невыносимый ад на земле. И впав в очередную чернушную депрессию, он обездвижено лежит несколько дней на одном месте, прижимая к себе гору смятых вещей. Если Чонгын его сейчас видит, то точно разделит общую печаль, та, что на двоих. Ведь тоже скучает. И с постели поднимается только по нужде: застирать костюм конечно же. Там кстати оказался чек. Чонгын два-три месяца назад покупал продукты. В последний раз. Но думать об этом больно. И просто… больно, больно, больно!! «Я не хочу оглядываться назад. Я хочу, чтобы оглянулся ты».
***
Тэхён не скажет точно, когда он проснулся, но наверно ему кто-то помог. И почему-то рядом сидел старший брат, глядя на него как на покойника, то есть с таким же жалостливым лицом, словно уже похоронил и для него всё предрешено. Рядом с Намджуном мелькает силуэт в белом халате, который ставил ему капельницу и вводил под кожу катетер, пичкая какими-то лекарствами. Но кое-что Тэхён выделяет отдельно, медленно промаргивая пелену с глаз, видя позади всех мужчину в чёрном – тень, двойник, мучитель. Возможно, это Чонгын, ведь умопомрачительно похож, только иная нахмуренная складка на переносице и отличительная ровная осанка. И он концентрирует всё своё внимание на нём – бледном седовласом ангеле, сорвавшемся с небес, деловито держа у уха телефон, одновременно слушая кого-то и иногда отвечая односложными фразами. Он смотрит на него не то ли что грозно, но довольно-таки тяжело, что засосало под ложечкой
