-1-

732 160 301
                                    

Ровно в семь часов холодного осеннего вечера дверь в женскую комнату общежития Королевского колледжа Кембриджа распахнулась под отчаянный вой разочарованного в своих способностях к латинскому языку Сильвана.

— Я не понимаю! Тысячу, нет, тысячу и три раза пролистал этот долбанный учебник, но не нашел erant¹. Его будто не существует! Впрочем, как и моей веры в то, что я сдам латынь профессору Толмену этой зимой.

Омраченный Сильван упал в мягкое кресло и театрально уронил веснушчатое лицо в руки. На полу рядом стояла открытая бутылка красного вина и лежали потрепанные «Записки о Галльской войне» Гая Юлия Цезаря. Типичный набор предметов интерьера для самой популярной комнаты на этаже.

— Эй! Ты сел прямо на мой пиджак, придурок, — Диана поднялась со стула, где изысканно и неподвижно, как античная статуя, сидела уже около часа, пока Марс старательно рисовал ее портрет красками, то и дело выглядывая из-за мольберта с хмурым видом, что вселяло в темноволосую натурщицу сомнения насчет своей абсолютной красоты.

Проблем Сильвану не хотелось, так что он вытащил из-под себя черный пиджак и вытер им свои несуществующие слезы. Когда он посмотрел с едва заметной улыбкой на подругу, до него только дошло, что на Диане остались лишь темно-коричневые брюки и черный кружевной бюстгальтер, так эффектно подчеркивающий ее аккуратную грудь. Девушка вырвала пиджак из рук короля драмы, пока тот не успел ради шутки в него высморкаться, и бросила на колени Марсу.

— Пусть у тебя полежит, dulcis², — на последнем слове она пригладила черные кудряшки Марса, и по ее горящим глазам можно было догадаться, как сильно ей хочется поцеловать своего парня, но ворвавшийся в темную от завешанных штор и нескольких свечей комнату Сильван ловко разворошил всю романтику этого вечера. Разрушать всегда легче, чем создавать.

— Если тебе еще интересно, — вдруг подал голос до этого молчаливый Марс. Все его внимание поглотил разжигающий чувства портрет, которому он отдал всего себя. Планы Марса включали поскорее отдаться и своей возлюбленной, потому что Диана сводила его с ума и удержаться становилось труднее с каждой минутой. Каштановые волосы до середины спины, всегда такие прямые, уложенные и сверкающие, словно она душу продала за них, золотые, как полуденное солнце, тени на веках, слегка приоткрытые губы, вечно готовые к прикосновениям, длинные острые ногти, так часто царапающие его крепкую спину. Произведение античного искусства, по-другому ее нельзя было назвать. Она шла в одном ряду с «Илиадой», возможно, даже немного опережая поэму Гомера, и даже любимые речи Юлия Цезаря не могли сравниться с тем волнением, в которое его погружала эта обворожительная девушка.

Просыпайся, ЦезарьМесто, где живут истории. Откройте их для себя