I found...

16. Тридцать девятая заметка;

Примечания:

Время действия: Дазай не ушёл из мафии, и им с Чуей по двадцать лет.
Начальный ER (Чуя/Дазай), и никто никуда не торопится, потому что soulmates together forever.

Они давно достигли той степени опьянения, когда даже самые идиотские глупости, сказанные вслух, смешат до слёз. Все фильтры уничтожены напрочь, смыты волной палёного алкоголя. Чуя предпочитает изысканное вино, Дазай - крепкий выдержанный виски, но после зачистки, в которой не по плану пошло всё, что только могло, благодаря внезапно оказавшемуся на стороне противника одарённому, было решено залить раздражение палёнкой из ближайшего ночного бара. Точнее, заняться этим планировал Чуя, а Дазай навязался из желания поразвлечься за счёт пьяного напарника. Но как-то так вышло, что прямо сейчас они оба расплываются по барной стойке и глупо хихикают, будто им вновь по семнадцать, и они впервые попробовали выпивку. - Эй, Дазай, - тянет Чуя, пытаясь сфокусировать плывущий взгляд на напарнике. - Ты... - Что? - посмеивается Дазай, неловко подпирая щёку ладонью. Чуя пытается вспомнить, что хотел сказать, но вместо этого его мозг занят заторможенной градусом обработкой картины, что находится прямо перед ним. Никогда в прошлом рыжеволосый мафиози не видел Дазая пьяным. Даже когда они отмечали его двадцатилетие, круглую дату, бинтованная сволочь не только умудрилась остаться трезвой, но и наделала идиотских фоток с пьяным Чуей. Но прямо сейчас Дазай пьян и... Чуя вдруг думает, что тот красивый. Очень. То есть Дазай ему и в целом нравится, они всё-таки не просто так периодически зажимаются по тёмным углам, обмениваясь поцелуями, но прямо сейчас перед Чуей какой-то совершенно новый уровень. Растрёпанные волосы Дазая пушатся и переливаются золотом из-за жёлтого тусклого освещения. Его щёки раскраснелись от алкоголя. Взгляд тактика стал блестящим, мутноватым, рассеянным. По раскрасневшимся тонким губам блуждает лёгкая полуулыбка, которую так и тянет сцеловать. А ещё Дазай отбросил свой плащ на свободный стул рядом и ослабил галстук. Воротник его рубашки расстёгнут на несколько пуговиц, и у Чуи пальцы сводит, как хочется пробраться ими под полоски бинтов и почувствовать тепло и мягкость кожи на шее и ключицах. А ещё у Дазая оцарапана пулей щека, и очень хочется слизать засохшую кровь, обласкать горячим языком саднящий алый росчерк на бледной коже и почувствовать хватку цепких пальцев на плечах и нетерпение Дазая, который обязательно попробует подставить вместо щеки свои губы. Чуя вдруг задумывается о том, что из-за разницы в росте Дазай постоянно склоняется к нему. Неважно, трезвы они или кто-то из них пьян, Дазай всегда целует первым, всегда первым начинает всё это. И склоняется. Каждый раз сам склоняется к Чуе, пытаясь заглянуть ему в глаза. Поэтому и шляпу Чуи ненавидит. Потому что та скрывает яркие рыжие волосы мафиози, которые очень нравятся Дазаю, не стыдящемуся этого и не скрывающему, а ещё потому, что полы шляпы мешают Дазаю видеть лицо Чуи, читать его эмоции, любоваться им. Поэтому каждый раз шляпа летит на пол под недовольные возгласы Накахары, а сам Дазай склоняется к нему, обхватывает лицо ладонями, заглядывает в глаза и только после целует. И это восхитительно. С учётом того, как часто Дазай дразнит Чую из-за роста, последний ожидал издёвок и в этой плоскости. Шуточек из серии «дотянешься - поцелую» и всяких идиотских розыгрышей, когда тянешься поцеловать, прикрываешь глаза, а от тебя отводят лицо всё дальше и дальше, пока ты даже стоя на носках не сможешь дотянуться, что и становится поводом для смеха и подначек. Но Дазай никогда так не делал. Ни единого раза. Он может держать шляпу во вскинутой руке и шутить, что Чуя не допрыгнет, за что последний грозится прострелить ему оба колена, чтобы решить проблему с удовольствием для себя, но никогда не затрагивает эту тему, стоит только зайти речи о поцелуях. И это где-то в глубине души приводит Чую в восторг, потому что выглядит всё так, будто Дазаю настолько нравятся поцелуи с ним, что даже если бы Накахара был ещё на голову ниже, Дазай бы на колени вставал, лишь бы дотянуться до его губ. - Эй, Дазай, - снова зовёт Чуя и склоняет голову к плечу, сверкая глазами. - Хочу тебя поцеловать. - Ох, Чу-у-уя, тебя совсем развезло, - заливисто смеётся Дазай, даже голову запрокинув от того, насколько ему весело. А потом в мгновение ока спрыгивает с барного стула и оказывается к Чуе вплотную. Ножки у стула высокие, и сидящий на нём Чуя ростом почти с Дазая, но тому всё равно приходится склониться, чтобы поцеловать напарника. И Дазай делает это. Зарывается пальцами в волосы Накахары, не скрытые лежащей на барной стойке шляпой, трётся носом и лбом о щёку посмеивающегося Чуи, бормочущего наигранно восторженно «хороший, хороший мальчик Осаму», а после целует его, обхватив ладонями лицо. В их тёмный угол никто из поздних редких клиентов бара не смотрит, но если бы кто-то и возмутился бы, Чуя просто прострелил бы вякнувшему голову. Потому что ему поцелуи с Дазаем тоже нравятся. Нравится зарываться в мягкие кудри парня. Нравится делить один воздух на двоих. Нравится тепло и упругость обветренных губ, и как Дазай вздыхает от удовольствия, стоит только огладить языком его щёки изнутри. У хозяина «Исповеди» чувствительный рот, и если Чуя скажет, что его это не волнует, он солжёт. - Эй, Дазай, - бормочет Накахара, нехотя разрывая очередной поцелуй и упираясь ладонями в плечи льнущего ближе, втёршегося между его разведёнными коленями напарника. - Не хочу показаться грубым, но я бы... - Ты бы что? - спрашивает Дазай, упираясь в его лоб своим. Совсем поплыл от удовольствия. Стоит огладить по спине, и весь вздрагивает, покрывается мурашками. Льнёт теснее, притирается грудной клеткой и дышит сбито, шумно, хватая раскрытыми припухшими губами воздух. Взгляд тёмный, голодный, жадный. Жаждущий. Чуя насмотреться не может. Дазай может сколько угодно строить из себя флегматичного безэмоционального идиота, сколько угодно может упражняться в сарказме и чёрном юморе, но Чуя знает: тому остро необходимо человеческое тепло - его, Накахары, тепло - и чтобы заполучить его Дазай готов из кожи вон вылезти. Он и делает это постоянно. Старается занять всё внимание Чуи, всё его личное пространство, а на людей, пытающихся добиться расположения рыжеволосого мафиози, смотрит так, будто глотку готов перегрызть. Он может, Чуя не сомневается. Потому что Дазай такой же собственник, как и сам Чуя. - Я бы тебя трахнул, - признаётся Чуя, оглаживая бёдра Дазая и собирая ладонями новую порцию чужой дрожи. Дазай отстраняется, смотрит удивлённо, а после смеётся. Смеётся громко, звонко, заливисто. Пьяно и заразительно настолько, что Чуя и сам начинает смеяться, вжавшись лбом в плечо напарника. Абсолютно беспричинный, но наполняющий тело лёгкостью смех обрывается так же быстро, как и накатил. Вновь обхватив лицо Чуи ладонями, Дазай коротко лижет его в губы и расплывается в довольной ухмылке. Смотрит сверху вниз, впервые за этот вечер. Смотрит так, будто бастион наконец-то пал, хотя Чуя и не заметил осады. - Не хочу показаться легкодоступным, - шепчет в его губы Дазай и сверкает озорно глазами, - но я согласен. - Отлично, - отзывается Чуя, обнимая напарника за шею. - Отлично. И втягивает Дазая в ещё один поцелуй, пробуя его улыбку на вкус. Переспать они ещё успеют, но прямо сейчас всё, что нужно Чуи, это сам Дазай целиком и его добровольно склонённая к нему ради ещё одной порции поцелуев голова. Этого достаточно.

|...|