LOVE YOU

Глава 4

— Мама, ты не смотришь! — Юна разворачивается от экрана телевизора и обвиняюще глядит на меня из-под насупленных бровей.
— Я смотрю, родная.
— Нет, не смотришь. Сейчас Шрам сбросит Муфасу под бегущее стадо. В этот момент ты всегда берешь меня за руку, а сейчас не взяла.
Даже несмотря на потерянное состояние, я не могу не усмехнуться — от дочери ничего не утаишь. Мои мысли и правда далеко от бед несчастного Симбы: из кабинетов Manoban&Wang Company они плавно переплывают в гостиничный номер «Walking On The Cloud», и неумолимо летят в прошлое, в тот дождливый роковой вечер, когда ценой моей ошибки стали сразу два сердца.

Сегодняшним утром я показала юристу договор, который переслал мне ассистент Тэхёна. Он пояснил, что компании придется лишиться около сорока пяти процентов акций, а покупатель станет полноправным членом правления, в остальном же скрытых подводных камней не нашел. Я понимаю, почему Джексон отказался от его подписания: он привык единолично принимать решения, а в случае продажи почти половины акций, такой возможности у него не будет. И, разумеется, Ким Тэхён последний человек, с чьим мнением он хотел бы считаться.
Если отбросить в сторону большую вероятность краха компании, идея с введением третьего лица не представляется мне слишком плохой. Я изначально не разделяла энтузиазм родителей в том, чтобы безраздельно передать бразды правления в руки Джексона, наверное потому, что знала его лучше, чем они.
Не всем дана способность быть лидером — для этого нужно обладать силой, порой граничащей с жесткостью, дальновидностью и принципиальностью, на которую можно опереться в спорных ситуациях. Джексон не обладает ни одним из этих качеств, и как бы не старался, выше головы прыгнуть уже не сможет. Наверное, я могла бы принимать в судьбе компании больше участия, но моим приоритетом всегда была Юна. До её рождения я не думала о том, какой стану матерью: той, которая кормит грудью минимально положенный срок, а по её истечению нанимает няню и идет строить карьеру, либо же женщиной, полностью растворившейся в своем чаде и посвятившей ей все свое свободное время. На деле у меня получилось найти золотую середину: когда Юне исполнилось три года, я вернулась в офис и возглавила отдел маркетинга с условием, что работать буду неполный день. Влезать в дела Джексона у меня попросту не было ни сил, ни времени: вторую половину дня я посвящала сыну и до последних шокирующих новостей ничего менять не собиралась.
— Пап! — завидев Джексона, появившегося в дверях, Юна соскакивает с дивана и со всех ног бежит к нему. Тот обнимает одной рукой и гладит по спине. Наши отношения с мужем далеки от идеальных, но в такие моменты я вспоминаю, для чего все еще нахожусь здесь: Юна любит отца. Не так как меня — это я могу сказать с полной уверенностью, но все равно очень к нему привязана. Это не спасает нас с Джексоном от стычек, но мы оба делаем все, чтобы дочь как можно дольше пребывала в уверенности, что её родители счастливы вместе.
После того, как мы втроем по традиции поужинали, Юна уходит в свою комнату, оставляя нас одних. Джексон пьет вино, пытаясь выглядеть умиротворенным, но он далеко не так хорош в притворстве, как я.
— Сегодня ассистент Тэхёна переслал мне договор, о котором ты умолчал. Я показала его Ёнджэ, и он пришел к выводу, что с ним все в порядке.
В глазах Джексона вспыхивает негодование, его рука с бокалом замирает в воздухе и медленно опускается на стол.
— Для чего ты это сделала? Я не собираюсь его подписывать.
— А какие у тебя есть варианты?
Муж поджимает губы, и его тон становится строгим и сухим.
— Мне не нравится, что ты лезешь в мои дела, Лиса.
— Твои дела? Твои дела были твоими до тех пор, пока не выяснилось, что ты справлялся с ними из рук вон плохо. Как у тебя язык поворачивается говорить мне такое после того, как сам попросил меня вмешаться? И с каких это пор ты решил, что я послушная марионетка, которая годится лишь на то, чтобы выполнять твои команды?
— Я не продам Киму акции компании, — цедит Джексон, пока его лицо приобретает цвет вина в бокале.
— У тебя есть другие варианты?
— У меня был вариант с тем договором, который я тебе дал, но... — он не заканчивает фразу и мечет в меня быстрый взгляд, в котором читается намек на обвинение. Очевидно, Джексон считает, что я была недостаточно красноречива в своем убеждении.
— Но ты просчитался, и Тэхён совсем не такой идиот, каким бы его тебе хотелось видеть. Чтобы не сотрясать зря воздух, задам прямой вопрос: у тебя есть еще варианты помимо того, как продать ему акции?
— Я над этим работаю. Сейчас я веду переговоры с Ким Намджуном...
— Предлагая ему то же самое? От чего отказались два твоих друга, сославшись на нехватку денег? Наберись наконец мужества и посмотри правде в глаза: никто не станет заниматься благотворительностью. Люди тебе не доверяют, и не станут жертвовать свои деньги. Пора принимать радикальные меры. Черт возьми, кто из нас управляет этой компанией? — я заметно повышаю голос, но это лишь потому, что я вне себя.
— Я позвонил ему и попросил подписать этот договор этим утром, — тихо произносит Джексон, глядя перед собой. — Этот ублюдок отказался. Сказал, что на прежних условиях он ему больше не интересен. Теперь ты довольна?
Я сжимаю лежащую на столе вилку, ощущая как холод металла растекается по коже и сочится к груди. Джексон выглядит потерянным и разбитым, но сейчас мне его совсем не жаль. Значит, Тэхён не пошутил, и действительно намерен извлечь из этой сделки максимум бонусов для себя. Возвращаю прибор на стол и стараюсь дышать ровно. Хотя бы кто-то из нас двоих должен сохранять трезвую голову.
— Переговоры ради спасения компании всегда проводятся лично, Джексон. Ты ведь ему не просто отказал, правильно? Ты сделал это через Намджуна, чтобы продемонстрировать, что Тэхён недостоин переговоров в первыми лицами. И сейчас удивляешься, почему он отказывается?
— Я не хочу разговаривать с ним, ясно? Мне противен его вид, его голос. Твой друг детства мне целиком и полностью противен. И в этом виновата только ты.
Я закрываю глаза, чтобы побороть в себе порыв приказать ему заткнуться. Джексон в очередной раз нарушает свое обещание не упрекать меня прошлым, но отчасти он прав. Ему было бы гораздо проще принять партнерство Тэхёна, если я не изменяла ему с ним много лет назад. Друзьями они, конечно, никогда не стали — Джексон сын Суа, а эта старая сука печётся своим благородным происхождением больше, чем с исчезновением носогубных складок; но и такого напряжения между ними не было бы.
Разговор нам продолжить не удается, потому что в этот момент на кухне появляется Юна. На ней одета лишь её любимая футболка — джинсы, очевидно, валяются где-то на полу спальни.
— Мама, придешь ко мне? Хочу, чтобы ты посмотрела мой рисунок.
Я перевожу взгляд на Джексона: он подпирает ладонью лоб, все так же потерянно глядя на бокал с вином.
— Конечно, приду, родная. Что ты нарисовала?
— Тебя, меня и папу возле океана. У меня плохо получаются пальмы. Надо, чтобы ты помогла.
— Потренируйся еще. Я скоро буду.
Стуча босыми пятками, Юна поднимается на второй этаж, а я залпом опрокидываю в себя содержимое вина и смотрю на мужа.
— Я не знаю, как мне быть, Лиса, — Джексон отрывает поднимает на меня потухшие глаза, и я отчетливо вижу, что он сдался. — Я правда попробовал все.
Я прикрываю глаза, чтобы преодолеть приступ паники, спровоцированный собственным решением и снова смотрю на мужа. Интересно, мама и отец когда-нибудь осознают, насколько они в нем ошиблись?
— Я поговорю с Тэхёном, и он подпишет. Только на этот раз не испорть все.
Около часа я провожу с Юной, проводя мастер-класс по рисованию пальм, и после того, как укладываю её спать, иду в свою комнату. Это гостевая спальня, в которую поначалу я уходила после наших с Джексоном ссор, и постепенно стала оставаться все чаще, пока окончательно не перенесла туда свои вещи. Юне мы объяснили, что папа сильно храпит, и от этого я плохо сплю.