LOVE YOU

Глава 29

— Лиса, — мама появляется на кухне, когда я делаю себе кофе. Ее тщательно накрашенное лицо сковано напряжением, голос звучит на два тона выше привычного. — Мне звонила Суа. У Джексона сломан нос и сотрясение. Он не ходит на работу.
Я скептически оцениваю содержимое чашки и подношу ее к губам. Излишне горьковатый вкус кофейных зерен обжигает небо, и я, поморщившись, тянусь за сливками.
— Я об этом знаю, — мельком смотрю на застывшую маму. — По-крайней мере, догадываюсь.
— И какими будут твои действия? Джексон пока еще твой муж.
— Мне наплевать. Все это он заслужил. По его вине я провела в больнице две недели и справляла нужду в пластмассовую утку, так что сочувствия он не дождется. Сломанный нос не станет препятствием для нашего развода. Сегодня в обед я встречаюсь с адвокатом.

Мама натягивается струной и скрещивает на груди руки, что обычно делает в высшей фазе неприятия и негодования. Так действует на нее слово «развод».
— И ты знаешь, кто это сделал?
— Знаю. Но Джексон никогда не пойдет с этим в полицию, потому что в противном случае, я сделаю тоже самое.
— Он твой муж, Лиса. Так нельзя.
— Мне наплевать на статусы. Оставлю поклонение им для кого-то более впечатлительного. Извини, мне нужно забирать Юну из школы.
Я прохожу мимо застывшей мамы, и останавливаюсь в дверях, чтобы озвучить то, о чем думаю с тех пор, как Тэхён высадил меня возле ворот родительского дома.
— Мы с Юной съедем от вас в самое ближайшее время. Я уже попросила риэлтора подыскать нам квартиру.
Разворачиваюсь с намерением выйти, но высокий звук, похожий на всхлипывание, меня останавливает.
— Не надо, Лиса.
Я медленно оборачиваюсь и встречаюсь с покрасневшим взглядом мамы. Ее лицо покрыто бордовыми пятнами, губы нервно подрагивают. Я теряюсь на секунду, потому что за все двадцать восемь лет своей жизни ни разу не видела ее настолько потерявшей равновесие.
— Не нужно никуда уезжать, Лиса. Это твой дом... твой и Юны. Не нужно никуда уезжать.
Даже несмотря на все мое разочарование, сейчас, глядя на мать, я не могу не слышать отголоски своих детских привязанностей. Слишком беспомощной она выглядит, слишком явны на ее лице морщины, которых я раньше не замечала. Впервые за много лет она выглядит живым человеком, которому не чужды слабости и страхи.
— Рано или поздно мы все равно съедем, — я стараюсь говорить мягче. — Когда решим вопрос с разделом имущества, я первым делом приобрету новое жилье.
Мама смотрит на меня не мигая и, проглотив сказанное, знакомо вскидывает подбородок.
— Пусть так, Лиса. Но до тех пор оставайтесь здесь, сколько необходимо. Мы ведь семья.
Я киваю и выхожу с кухни. Желания обнять мать не возникло, но странное тянущее ощущение, поселившееся от вида ее покрасневших глаз, не покидает меня до самой школы Юны.

Тэхён не дает о себе знать третьи сутки, с тех пор как я покинула его номер. Я убеждаю себя, что это нормально и ему необходимо время, однако, мозги и сердце живут на разных полюсах сознания. Не думать о том, чем он занят не получается, равно как не воспроизводить в памяти его взгляд, прикосновение губ к коже, его запах, от которого низ живота жарко сводит, и болезненно тянет в левой половине груди. С каждым новым днем разлуки, моя тоска и потребность в нем крепнут, и все что мне остается, это держаться за свою веру в нас и зацикливать на повтор его слова: «Всегда ты, куда бы я не пошел». Особенно сильно выдержка предает меня перед сном, когда я представляю занавешенные шторы, наполовину опорожненную бутылку виски и Тэхёна, сидящего в темноте. Он больше никогда не должен быть один, но прийти к этому ему необходимо самому.
— Мама, а куда уехал папа? — Юна отламывает хрустящую вафлю от рожка с мороженым и погружает ее в рот. — Он никогда не оставлял нас так надолго.
Вот причина, по которой я никогда не смогу по-настоящему возненавидеть Джексона. Юна, которая любит его.
— У него накопилось много дел, милая. Но если бы у него была возможность увидеть тебя, он сделал это сразу же.
— Я хотела показать ему движение, которую выучила на последнем уроке. Тренер Соли сказала, что у меня отлично получается.
Я хочу сказать дочке, что она может показать свои движения мне, но не говорю. Разумеется, ей недостаточно меня. Юне нужен отец, мужчина, с которым у нее будут свои секреты.
— Ты обязательно покажешь его, когда придет время. А пока ты можешь его совершенствовать, правда? Научишься делать его лучше.
Юна растягивает яркие губы в улыбке, от которой на ее щеках собираются очаровательные ямочки, а я в миллионный раз думаю, что глубоко и бесповоротно в нее влюблена.
Она заливисто прыскает, и я делаю то же самое. В компании дочери я смеюсь часто. Посмеиваясь, я лезу в карман блейзера, чтобы извлечь вибрирующий мобильный и, при взгляде на экран, застываю. Сердце начинает учащенно грохотать, в животе и ступнях горячо покалывать. Три дня и восемь с половиной часов — столько времени мы с Тэхеном не виделись.
— Алло, — даже тонны усилий не способны обуздать дрожь моего волнения, оно предательски звенит в этом коротком слове.
— Привет, Лиса, — голос  звучит хрипло и немного глухо. — Как твои дела?
— Я в порядке. А ты?
— В норме, — повисает короткая пауза, и я невольно стискиваю в ладони рожок, отчего коричневая вафля с хрустом ломается. — Поужинаешь сегодня со мной?

Свое согласие я не выговариваю, я его выдыхаю вместе потоками горячей радости, любви и облегчения. У нас с Тэхёном будет свидание. Я не ошибалась. У нас все непросто так.