Тремор и травмы

Часть 13. Амплитуда

Комментарий к Часть 13. Амплитуда
Ребята, ждуны, вы моё самое лучшее вдохновение.
Спасибо за доверие.

Так вот, оказывается, как выглядит тот самый пресловутый день сурка.

Просыпаюсь.

Медленно, нехотя, почти мучительно выныриваю из недосягаемых, теплых сновидений, которые на порядок отличаются от однотипных, серых будней, в которых я обитаю последние полторы недели. Торчу под душем едва ли не час, мытье из которого занимает от силы десять минут. Просто стою под горячими струями воды и ни о чем не думаю. Неторопливо завтракаю, мою кружку, протираю стол и заваливаюсь на диван, в тёплой компании которого проведу весь оставшийся день.

Я на больничном уже десятый день. После отъезда Антона находиться в детдоме стало совсем невыносимо. Приходить на работу и старательно делать вид, что ничего не происходит, здороваться со всеми подряд, вести беседы с ребятами и заполнять документы, даже шутить и болтать с Позовым. Димка, он очень хороший парень. Мне нравилось проводить с ним время, но последние дни выдались просто сумасшедшими. Ну и естественно, разговаривать с Шеминовым стало невмоготу. Не то, что разговаривать. Видеть. Ни под каким предлогом. Даже голос вызывал отвращение и какую-то неконтролируемую, совершенно не свойственную мне злобу.

В тот же день, когда Антон уехал, я впервые всерьез задумался о смене работы. И думаю об этом до сих пор, лежа на диване в гостиной. Очевидно, что после всего случившегося и услышанного, работать под началом Шеминова я больше не смогу. Но и просто оставить все, как есть, тоже нельзя. Кто знает, чем еще там промышляет Стас. Вполне вероятно, что Антон не один такой. И другим ребятам тоже требуется помощь. Но выяснить что-то пока не представляется возможным. И все из-за упрямства Шастуна и моего дурацкого обещания ему. Остается только смирно сидеть и медленно перегрызать себе глотку, терзаясь мыслями, что сам, добровольно отдал человека, который стал чем-то большим для меня, на жуткую забаву жирному извращенцу.

Ебаный замкнутый круг.

Не вырваться. Не освободиться. Завернуться плотнее в тонкое одеяло.

Ты же обещал, Арс. Вот и выполняй обещание. Не рыпайся, не суй нос, куда не просят. Делай вид, не замечай, продолжай существовать.

Ты же обещал.

Ткань пододеяльника жалобно скрипит в слишком сильно сжатом кулаке. Не хочется ничего. Гребанная жизнь словно разом растеряла свои и так немногочисленные краски. Художник, неосторожно мазнувший яркой палитрой по серому полотну, теперь недосягаем. Только и остается, что вновь и вновь размазывать краску по кругу кончиком пальца, пока цвет не пропадет и не потеряется окончательно, впитавшись в холст.