Страшная сказка

Глава 7. Крылатые матери

Солнце рушится, небо падает (с) Хана Вишневая

Иногда, съев цитрус, остаешься недоволен оставленным им послевкусием. Самые кислые из них заставляют зубы больно скрипеть, во рту пересыхает, кажется, что внутри все скукоживается, в желудке скатывается в клубок, организм никак не может переварить месиво. И хочется плакать, скрючившись, в углу кухни, куда последние дни складывал шкурки от мандаринов и апельсинов (чтобы мама не узнала, как много ты съел). Они высохли и буквально рассыпаются в руках, но ты сжимаешь их в кулаках и кидаешь крошки куда-то вперед, в сторону, в открытое окно, в стену, чувствуя, как горечь потихоньку отступает, но узел внутри не ослабевает. Может, стоит выкинуть, наконец, эти корочки? Они не пригодятся. Все, что они несут, – печаль. И тараканов, ползающих в темноте по высохшим лодочкам, кусочкам воспоминаний. Но раз тараканы благодарны, то, может, этого и достаточно? №2 не был уверен; кусая пальцы, он катался по полу комнаты «Куба», чувствуя, как цепь натирает лодыжку.

∞∞∞

В ящике темно. Эта темнота даже более глубокая, чем та, что она видела, пока глаза скрывала повязка. Сколько она находилась в этом замкнутом узком пространстве размером с кукольный домик, столько же она думала над тем, как могла оказаться в такой ситуации.

Глубоко, темно, тихо, как дома. Пожалуй, это даже не страшно. В домике той старухи было гораздо хуже. И в фильме про Кукловода тоже.

Но рядом нет Милли. Потому что она оставила ее. Все, что Лиз сейчас получила, произошло из-за нее самой. Это Лиз сейчас в темноте, в узком ящике, не позволяющем даже разогнуться, сесть и уткнуться в колени, чтобы заплакать. Это Лиз убежала, испугавшись той старухи, оставила сестру, гораздо более смелую, чем она. Это Лиз теперь осталась одна. Осталась без Милли – это хуже всего.

Девочка прикрыла глаза, чувствуя, как слезы стекают по щекам. Они щиплют царапины, пропитывают влажное дерево ящика. Страшно, так страшно, что думать не получается. Почему нет никакого прока от усердного заучивания дурацкой истории и математических формул? Зачем родители наняли такое число преподавателей, если ни один из них не научил, как справляться со страхом? Зачем нужно обучение, важные гости, няня, приносящая теплое молоко в постель каждый вечер? Как они могут помочь сейчас? Ничто не спасает от одиночества, ничто не спасает от слез и сковывающего чувства ужаса. Ни география, ни умение танцевать не учит ребенка дышать, когда кислород в ящике заканчивается и остается только задыхаться, захлебываясь собственными слезами. В том странном сне было до смерти страшно, отвратительные монстры, смотрящие на нее из каждого угла серой металлической комнаты, даже не нападали. Уверенность в том, что она должна как-то победить их, чтобы попасть к Милли, не пропадала. Девчачий голос все продолжал повторять, что вина за то, какой она стала, лежит на Никто. Вспоминая слова Милли о том, что родители не должны иметь имен, когда не могут выполнять обычные обязанности любых мамы или папы, Лиз ощущала тянущую сердце тоску. Ее заставили победить всех монстров, задействовать все свои способности, чтобы она наконец-то обрела свободу. Оказалось, что она распространяется на слишком ограниченное пространство.