-...Наш Секрет...-

{-Глава девятая-}

   ...Сейчас...

– Эмма кричала. Это твои слова. Помнишь, как ты говорила это полиции, т/и? Как услышала её с тропы?
Я игнорирую Тамоко, не сводя глаз с часов, с медленно ползущей минутной стрелки. Три минуты. Я довольно улыбаюсь. Вот и прошёл очередной час, а доктор вытащил из меня чуть больше пары слов. Он тоже глядит на стену. Сейчас разозлится, а мне будет приятно. Все эти его сертификаты на стенах не могут прикрыть тот факт, что до сих пор он практически не добился процесса.
Неважно, что Тамоко говорит и что думает, я выйграю.
Я ёрзаю на стуле, готовясь встать. Начать долгую прогулку по шикарным коридорам, пока мы не доберёмся до полированного линолиума и голых белых стен глубоко в недрах учреждения, которые члены семьи и высокопоставленные гости никогда не увидят, личная маленькая империя Тамоко.
Мой сопровождающий слегка кашляет позади меня, и я знаю, что это предупреждение, он там. Если я позволю себе какие-то резкие движения – ринусь вперёд, брошусь на доктора Тамоко, как я это уже делала в прошлом, и, должна сказать, весьма успешно, – он меня остановит. По крайней мере, он так думает. Я не уверена. Хотя он большой. И молодой.
Это не имеет значения: сегодня я не собираюсь атаковать доктора. Я просто хочу уйти. Чтобы вернуться к моей не–жизни и смотреть в стены. В телевизор. На других "пациентов", которые на самом деле просто психи. Я много смотрю. И делаю это сейчас с доктором Тамоко, ожидая, когда он сдатся и отпустит меня.
Он отворачивается от часов обратно ко мне. Замечает, как изменилось выражение моих глаз, облегчение, а не полное презрение и отвращение, но прямет чувства, прежде чем я успеваю их прочесть.
– Что-то не так, т/и? – спокойно спрашивает Петерсон чересчур спокойно мой мозг фиксирует его странный тон, слишком приятный, слишком довольный, но я так хочу покинуть комнату что не останавливаясь на деталях. Вместо этого я говорю. Какая разница, он ничего не может поделать со своим идеальным расписанием и прочим.
– Наш час вышел, – сообщаю многотонный голосом. Ещё одно умение.
– А понятно, – он по-прежнему спокоен всё также доволен собой, что я упустила? – Т/и, сегодня я выделил тебе время на двойной сеанс. Решил, что с тобой следует начать заново, раз уже нынче годовщина события...
Его слова сливаются в одном точка в ушах звенит, голова отупела от шока. Два часа, не один. Я теряю контроль. Потому что это тяжело. Сидеть здесь, делать вид, будто мне всё равно. Это тяжело. Конечно, мне не всё равно. Не из-за Тамоко, но Нэо... Эмма... Дейдара. Даже Акио. Не говорить, глотать слова, давить их в себе, глубже – глубже, не помогает. С наружи я твёрда, как камень: отстраненная, бесстрастная, холодная. Но внутри я горю, страдаю в своём личном чистилище. И он знает. Этот ублюдок Тамоко знает и не может успокоиться, пока не вытащит из меня правду, кусочек правды.
Ненависть курсирует по телу, я хвастаюсь за неё, держусь как за якорь, пока снова не владею собой. Пока снова не почувствую некое подобие контроля. Хотя он такой хрупкий. В отличие от презрения, гнев накатывает волнами – и вот вовремя «отлива» я становлюсь уязвимой.
Глубоко вздыхаю. Заставляю себя посмотреть на доктора Тамоко.
Боже, как я тебя ненавижу! Но ты меня не сломаешь.
– Хорошо, – выплёвываю сквозь сжатые губы.
Он улыбается мне: ещё одно очко в его пользу. Ярость разгорается всё жарче. Я сегодня не в лучшей форме. Вероятно, из-за годовщины, и да, я вспомнила об этом факте, прежде чем доктор так любезна мне его подсказал.
– Тебе не понравился Акио, т/и?
Что там могло понравиться? Я не киваю и не говорю ни слова, просто смотрю на него, ожидая, что будет дальше. Доктор видит это и тянет момент, делая глоток из бутылки дорогой газированной воды. Шипение, с которым открывается крышка, до странного уместным: она напоминает змею, как и он сам.
– Ты ему завидовала. Что он украл у тебя подругу. Не так ли?
Я презренно поднимаю одну бровь. Доктор Тамоко откидывается на спинку кресла, я даже могу выдать что-то вроде улыбки.
Нет я не завидовала Акио. Возможно, сейчас немного завидую: по крайней мере ему не нужно сидеть здесь и слушать всё это.
– Хочешь знать, что я думаю, т/и? – нет, но Тамоко на самом деле не спрашивает, – Я думаю, он что-то подозревал, мешал тебе. С ним было легче, чем с Нэо?.
Я отвожу взгляд. Смотрю не на пол, это послало бы совершенно неверное сообщение. Я возвращаюсь к стене, к этим модным сертификатам в рамках. Глупый доктор Тамоко, Они ведь тоже потенциальное оружие. Я пытаюсь использовать чёрный юмор, чтобы притупить гнев, но я не могу заглушить голос Тамоко, – В конце концов, с исчезновением Акио Эмма могла бы вернуться к тебе. Так, т/и?
Я проглатываю горечь, потому что Эмма не вернётся... Никогда.
Но я не хочу об этом думать. Я не буду думать об этом. Я скидываю зубы, собираю гнев и использую его как доспехи. Однако он не может защитить меня от мысли в голове. Именно они больше всего интересуют доктора Тамоко. Я чувствую волну паники, которая едва не сталкивает меня с моего стула. Я не контролирую себя, я неспокойна, я хочу, чёрт возьми, убраться отсюда, прежде чем сделаю что-то глупое, например сорвусь.
– Мне нужно в уборную.
Детская уловка, но хватаюсь за соломинку. Умоляюще смотрю на доктора, ненавидя себя даже больше, чем его. Пожалуйста, дай мне это послабление, раз уж потащил через такое.
Он качает головой:
– Т/и, мы не закончили.
– Мне надо, – настаиваю я, – У меня месячные.
Алло что доктор протягивает моё дело, я гадаю, не написано ли там правда. Они же фиксируют каждую мелочь: какие лекарства я принимаю, какие не принимаю; вест; рост; длину ногтей; настроение; сколько и чего я ем. Не удивляюсь, если и цикл там отмечен.
Должно быть, в этом университете, где получил докторскую степень Тамоко, учили милосердию, потому что он с лёгким кивком отпускает меня. Я встаю, думая, что покину кабинет, но сопровождающие ведёт меня к неприметный двери слева. Открываю её, и я вижу крошечную комнату площадью менее квадратного метра и снабженную маленькой круглой раковиной. За ней находится вторая дверь, наполовину приоткрытая, за которой виден блеск белого фарфора. Не спасение, но хотя бы отсрочка. Доктор Тамоко даёт понять, что разгадал мою ложь, так как не предлагал мне тампон или что-то в этом роде.
Я с беспокойством смотрю на сопровождающего, что практически следует за мной по пятам, - Мы же не пойдём в туалет вместе? - но парень замирает у раковины и позволяет мне уединиться в кабинке. Зеркало висит в туалете, а не возле раковины. Я не знаю почему доктор посылает сюда своих пациентов для саморефлексии? Я ловлю отражение своего лица и в течение миллисекунды вижу что-то ещё. Что-то чёрное, злое и страшное, парящее надо мной, точно Тёмная Аура. Я не могу удержаться от крика, но приглашаю звук, прежде чем тот выйдет за пределы этого квадрата пространства. Ещё секунда – и тьма исчезает. Но моё бешено бьющееся сердце остаётся.
Я опускаюсь на закрытую крышку и роняю голову на руки. Концентрируюсь на дыхании. Я знаю, что терпение доктора не позволит мне провести остаток нашей «сессии» здесь; в лучшем случае у меня ровно пять минут, прежде чем снова придётся с ним встретиться. И важно к этому моменту вновь быть спокойной и собранной.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я считаю вдохи. Постепенно замедляюсь. Укротить пульс сложнее. Он пронизает мои вены, кричит.
Тихий стук в дверь. Меня вызывает. Я встаю, глотаю. Чтобы поддержать свою легенду, спускаю воду в туалете. Затем заглаживаю одежду и открываю дверь. С трудом втискиваюсь рядом с охранником, чтобы добраться до раковины, и напоказ мою руки, используя причудливый дозатор, который деликатно выпускает брызги перламутровой жидкости, что пахнет апельсинами. Притворяясь, будто меня не пугает мужчина– гора, стоящий в нескольких дюймах позади, я тяну время, намыливать, затем ополаскивают пальцы на здоровой руке. Слишком скоро дверь открывается, и доктор приятно улыбается мне из-за своего стола.
Кожа стула всё ещё слегка тёплая, когда я снова на него опускаюсь. Это должно успокаивать, но не действует.
– Итак, на чём мы остановились? – спрашивает Тамоко.
Словно невзначай оглядываю комнату, я смотрю на часы. Сорок минут. Сорок я продержусь.
– Эмма, – он торжествующе произносит её имя, как будто действительно задаёт вопрос, а не сидел и не планировал эту атаку, пока я пряталась в ванной, – Ты не одобряла её отношения с Акио, не так ли? На самом деле, – он перебирает несколько листов с записями, – Ты довольно пренебрежительно высказывалась по этому поводу. Говорила, что с тех пор, как они начали встречаться, Эмма стала глупой. Жалкой. Пустышкой – это слово ты повторяла неоднократно. Ты помнишь, как называла её, т/и? Ты думала, что ты лучше её?
Да.
Нет. Возможно.
Нет.
Я ей не поверила.
Как бы я ни злилась на родителей, полицию, доктора – всех, кто отказался меня слушать, – всё равно стоит признать: я ей не поверила.