Только ты расплавишь мою сталь... [18+]

1 глава, 3 часть

Два часа отдыха Сокджин тратит бездарно. Сумку не разбирает, не переодевается, не приводит себя в порядок после долгой дороги. Все два часа пластом лежит в снежно-белых простынях, сдавшись пугающей действительности. Жалость, позорная жалость к себе проникает под кожу — он даже всплакнул в подушку. Это дурацкий поступок, Джин знает, сам он редко себя жалеет. Это лишнее чувство, если хочется жить, не оглядываясь на неудачи. Жалость тащит обратно — в дни, проведённые под крылом заботливой бабушки. Они сейчас кажутся сном, который больше никогда не приснится. Сожаления о прошлом заставляют снова и снова переживать период нескончаемого ада — годы существования с вечно пьяной и обдолбанной матерью, в комнатах, хлипкие двери которых вышибались одним ударом мужской ноги. Это были годы, когда Джин находился на дне, на обочине жизни, и иногда ему кажется, что он оттуда не выбрался, пускай всё закончилось со смертью мамы.

Он давно один. Рано повзрослел и быстро лишился детских иллюзий. Давно дал себе зарок не думать, не вспоминать о горьком детстве, иначе слезливая жалость не даст воплотиться его мечтам, стремлениям, его блистательному будущему. Джин однажды пообещал себе — всё забыть и стать успешным человеком, когда валялся на полу комнаты, вытирая кровь из разбитого носа.

Мама, едва родив, бросила его на бабушку, и это был лучший поступок за годы её материнства. Когда Сокджин прятался в комнате от шумных компаний или когда делал домашнее задание под светом тусклых фонарей, не мог не злиться. Как у бабули, до старости проработавшей учительницей, случилась такая отбитая дочь? Единственный ребенок, выпестованный до непрошибаемого эгоизма и равнодушия — в семнадцать лет она сбежала из дома с мужчиной. В двадцать — привезла матери голодного двухнедельного Джина. В тридцать лет забрала его из опустевшего родительского дома. Продала жилье и всё, что было ценного, быстро спустила вырученное на химозно-алкогольные развлечения. В тридцать пять, больше похожая на старуху, скончалась тихо и незаметно — совсем не так, как жила — шумно и весело. Однажды ушла в наркотический экстаз и больше оттуда не вернулась.

— Джин-и, у твоей мамы характер боевой, — говорила бабушка, вытирая белоснежным платком его заплаканную мордаху — насмешки одноклассников из полноценных семей всегда больно кололи. — Она с детства имела своё мнение и не боялась его отстаивать, даже если оно было поперёк моему. Кипело в ней сопротивление, быть не такой как все, воевать с указаниями и нравоучениями. Поэтому она и живет, как хочет. А ты у меня не такой, ты послушный, добрый мальчик, хорошо кушаешь и отлично учишься, делаешь всё, что говорит бабуля. Золото ты мое, отрада на старости лет...