I can hear your call

Часть

Звуки в лесу скрадывались густой хвоей плотно стоящих елей. Те же иголки укрывали плотным ковром едва заметные тропки, смягчая и приглушая шаги. Но хищнику не обязательно видеть и слышать свою добычу, чтобы выследить её.

Иногда достаточно только запаха. А запах крови преследовал Дрима, куда бы он не пытался уйти, окутывал облаком, тянулся шлейфом вместе с редкими каплями, остающимися на земле. Слишком истощённый в магическом плане, он не мог ни скрыться в портале, ни даже залечить ранение. Оставалось только бежать, что есть мочи, взметая полой плаща опавшую хвою и сухую траву, стараясь не зацепиться за кусты, не упасть, не попасть в лапы зверя, что совсем недавно готов был принять помощь Дрима.

Кросс почти не останавливался, следуя за жертвой. Забурливший в крови азарт и раскрывшийся в полной мере голод разбудили инстинкты хищника, полностью задавив здравый смысл. Всё, что существовало сейчас для Монохромного, окончательно потерявшего голову от желания впиться в изящную шею Дрима клыками, а ещё лучше вовсе её сломать, – это запах, ведущий ровнёхонько по следу милосердного охотника.

Поймать, вцепиться, разорвать, переломить каждую кость, не упустить ни одной драгоценной капли. Убить. Уничтожить. Никогда Кросс не испытывал таких пьянящих хищную натуру чувств. Если бы он был в сознании, то непременно ужаснулся бы, навечно возненавидев себя за низменные животные желания. В конце концов, он монстр, но не чудовище.

Однако в нём говорил дикий зверь. А зверю не до морали. И он гнал Кросса вперёд, заставляя шумно втягивать воздух, наполняя грудь ароматом желанной добычи, бежать, делая редкие скачки в пространстве на достаточно длинном ровном пути, вглядываться в засыхающую кровь под ногами.

Кросс нагнал Дрима не так скоро, как ожидалось. Не набросился с ходу, только демонстративно облизнулся и дал ещё минуты две форы, провожая рычащим смехом и словно бы впитывая чужой страх. Дрим сошёл с протоптанной тропы и кинулся в самую чащу, петляя меж стволов, цепляясь за колючие ветви. Он потерял свой плащ, оставшийся на одной из еловых лап. Выбился из сил, продираясь через заросли каких-то кустов, длинные шипы которых оставили ещё несколько кровоточащих царапин. Отчаялся найти выход из ельника, растянувшегося на многие квадратные километры. И наконец упал, зацепившись ногой за предательски выступивший из-под земли корень. Дрим немного отлежался в том же положении, в котором упал, – лёжа головой на успевших подставиться руках, едва не утыкаясь лицом в землю. Плечи подрагивали от тщательно сдерживаемой, но неизбежно подступающей истерики, ослабевшие от долгого бега ноги почти не чувствовались. Ветер окутал холодом подбирающейся ночи.