Сердце Ведьмы. Синдром Адели |Книга №3| [ФИНАЛЬНЫЙ ТОМ]

Глава 22. Ответственность за чувства

Весь последующий день Ксуфирия гуляла в одиночестве по саду и ни разу не пересеклась с Керо, который видел еë из окна своего кабинета. Жажда крови у неë не появлялась, поэтому и повода заглядывать к нему не было, а Керо же был занят писаниной. Так и прошëл их день без друг друга. Ксуфирии, кстати говоря, даже не хотелось сталкиваться с ним после вчерашнего, чтобы он пришëл в себя и осознал свою ошибку. Хоть она его так и называла, но Керо не дурак, рано или поздно до него дойдëт, что его статус не позволяет себе подобного, да и думать он должен совсем не о браке, а о поисках дьяволистов, чем он и занимался весь этот день, рассматривая карту Керпсии и помечая места, куда они могли сбежать. Но всë же ему было тоскливо без Ксуфирии. Вечером он всë-таки решил заглянуть к ней.

А она легла спать слишком рано. На часах не было ещё и девяти, а женщина уже мирно спала в своей кровати, накрывшись двумя одеялами. Перед сном Ксуфирия задвинула шторы, чтобы свет луны не мешал. Под вечер выяснело, тучи разбежались и показалось небо, усыпанное звëздами, как веснушками, которые горели, казалось, ярче самой луны. Ветра не было, да и вообще снаружи царила тишина, нарушаемая разве что стрекотанием кузнечиков и редким гавканьем собак. Но несмотря на потусторонний шум Ксуфирия быстро заснула, однако ж ей снился невыносимо длинный сон, который мог так же долго происходить наяву: к ней вновь явилась Вереса Ракмадоке. В этот раз беловолосая ведьма не улыбалась ей приветливо, наоборот, грустно смотрела в пол со сложенными руками на груди. Пространство вокруг них сменилось на два противоположных цвета: теперь пол был красным, а всë окружающее — синим и блистало белыми огнями, будто звëзды на реальном небе сегодня.

— Опять мой сон поганить пришла, — обречëнно проговорила Ксуфирия и прикрыла веки от усталости.

— Везëт тебе, Фиру, — начала Вереса не с приветствия, как обычно делала, а с предъявления жалоб, — я даже тебе завидую...

— Чему завидовать, тем более мне?

— В тебя целых двое мужчин посмертно влюблены, но... В то же время я тебе сочувствую.

— Так ты завидуешь или сочувствуешь? Определись уже.

— Ты не можешь ответить ни одному из них взаимностью, и в этом виновата я... — как ни в чём не бывало продолжила она. — Ты не просто являешься частью проклятья, ты тоже проклята. Твоë сердце «заблокировано», ты не можешь взаимно любить. Этим ты похожа на своего отца, который ни одну из своих жëн не любил. — При упоминании своего отца Ксуфирия вздрогнула и распахнула глаза от потрясения, подняла взгляд и открыла рот в немом вопросе. — Рекмунд Фуд так и не смог за свою жизнь полюбить хоть одну женщину, даже Риану, с которой был только ради денег. Знаешь, почему в тот день, когда тебя били розгой, Рекмунд пошёл на поводу своей жены? Он осознал, что это подходящий шанс доказать свою преданность, но он не был верен ей. Преданность и верность было не одним и тем же с точки зрения Рекмунда. Хоть он ей и изменял, но преданностью обладал, которую все видели. Объектом преданности был их общий ребëнок, Алексия, которую он действительно любил, и если бы не она, никакой бы преданности не было. Брак и ребëнок — вот что их связывало, и благодаря этой связи у Рекмунда были деньги Рианы, в которых он так нуждался, а жена и вовсе этого не понимала. Он был верен только себе и своим желаниям, а не жене, и любил он мог только деньги и своих дочерей.