- Папочка, а что вы делаете? – малышка стоит у приоткрытой двери, глазки трет сонные и говорит совсем тихо, невнятно, буковки глотает. Чонгук отскакивает от тебя, прикрывает нагое тело одеялом и ошарашенным взором окидывает дочь, на лице которой отчетливо виднеется какая-то грусть – она бровки нахмурив шмыгает и едва держится, чтоб не заплакать. Давон ничего и не подозревает, еще слишком мала для понимания таких вещей, у неё в маленьких глазках сплошное недоумение мешается с некой болью, что ты замечаешь сразу, принимаясь рыскать руками в поисках футболки. С пола подбираешь выкинутые в порыве страсти шорты, надеваешь их спешно с верхней одеждой и подходишь к девочке, присаживаясь на корточки с обеспокоенным взглядом, потому что её вид, говорящий о чем-то неладном тебя настораживает.
- Малышка, у тебя болит что-то? – вкрадчиво шепчешь, всматриваясь внимательно в маленькое личико напротив, которое корчится отчего-то неприятного и девочка сама не понимает своего дискомфорта, начиная тихо похныкивать со сморщенным носиком. Давон при любом шуме не просыпается среди ночи, у нее сон крепкий, ничем не нарушаемый, её неожиданное пробуждение становится причиной твоего волнения и ты ладошками её пухлых щечек касаешься, пытаясь понять, что с ней не так. Чон подбегает к вам, быстро одевшись, стоило ему услышать о неладном состоянии дочери, колени сгибает перед крохотным чудом и заглядывает напугано в её наполненные слезами глазки. Помрачневшая маленькая принцесса на животик кукольные ладошки укладывает и мычит болезненно, у нее из глаз непроизвольно слезы течь начинают от рези невиданной, а вы с Чонгуком сразу понимаете причину её пробуждения.
– Хочешь на горшок? — у тебя внутри все сжимается от такого измученного болью маленького, слабого тельца, весь дискомфорт и неудобство из него прогнать хочется, прижать к сердцу и убаюкивать, лишь бы ничего не беспокоило. Она мотает головой, пуще прежнего плачет, жалобно смотрит на тебя в поисках какой-то помощи и тянется к тебе маленькими ручками со всхлипом, а Чонгук видя это сам разреветься вместе с ней готов. В объятия нежные заключаешь, слегка похлопывая по маленькой спине, поднимаешь Давон на руки и направляешься на кухню, мужчину за собой кивком подзывая. Закипающий чайник бурлит назойливо, а ты вытаскиваешь тем временем из кухонной полки детскую бутылку, неуверенно теребишь в руках коробку молочной смеси и надеешься на её эффект, потому что смотреть на корчащуюся из-за больного животика ребенка не можешь.
- Может, вызовем скорую? – ты головой отрицательно мотаешь на предложение Чонгука, просишь подождать немного, предполагая положительное воздействие твоего способа, заполняешь бутылочку водой и на часы глаза бросаешь, засекая время. Чон решает тебе довериться, позволяет принимать решения без его участия, но бояться за раннее ничем не болевшую дочь не перестает.
- У нее раньше такого не было, – он ладонью лба своего касается и вздыхает удрученно, переживает, пока ты трясешь емкость со смесью, покачивая Давон.
- Не переживай. Может, еда плохо переварилась, - твое заключение Чонгука заставляет корить себя за то, что недосмотрел, не проследил должным образом за её приемом пищи, за халатность собственную винит и молится, чтоб всё обошлось. Опускаешься на диван с малышкой, прикладываешь к её губам соску бутылки и облегченно веки прикрываешь, когда она охотно принимается пить смесь. Ты чувствуешь, как мягкая поверхность около тебя продавливается под мужским весом, Чонгук рядом усаживаясь наблюдает за дочерью и тихо благодарит тебя за то, что сейчас рядом, иначе не справился бы будучи абсолютно неопытным в этих делах. Смотря на тебя, бережно держащую его дочь и умело справляющуюся с уходом за ней понимает, что Давон действительно необходима женская, материнская забота.
Он раньше даже не задумывался, что одному ему не справиться, считал правильным воспитывать без матери, вот только этот момент его озаряет и он осознает теперь свою беспомощность, когда рядом заботливая, любящая ребенка девушка. Девочка медленно глазки прикрывает, проваливаясь в сон под твое негромкое пение, ты невесомыми касаниями волосы её мягкие перебираешь и нашептываешь робкие слова о любви, едва сдерживая улыбку, когда она наконец засыпает. Мужское сердце от этой невероятно трогательной картины теплом и трепетом заполняется, внутри зарождается совсем новое ему ощущение и он уголки губ непроизвольно вытягивает в стороны. Чонгук нисколько не жалеет, что положился на тебя, когда ты уносишь Давон в свою комнату, укладывая на кровать рядом с собой, удивляется твоим волшебным рукам, избавившим от дискомфорта и подмечает про себя – лучше тебя никто не справится. С этими мыслями подходит к твоей комнате, упирается о дверной проем и глаз отвести не может от тебя, питающей к дочке бескрайнюю любовь с невероятными порывами нежности, ему до будоражащих нутро бабочек нравится смотреть на вашу с Давон химию. Он внезапно ловит себя на мысли, что лицезреть сию красоту хочет бесконечно, каждый день смотреть на то, как его дочь нежится в твоих до невозможности ласковых руках, сладко причмокивая во сне.
– Если хочешь, можешь лечь с нами. – Чонгук не отказывается, с широкой улыбкой приближается к кровати и ложится рядом настолько тихо, насколько возможно, аккуратно голову поддевая ладонью. Груз с ваших плеч ощутимо спадает, когда ребёнок рядом беззаботно сопит, друг другу в глаза заглядываете с глупыми улыбками и смеётесь беззвучно, не понимая причины из ниоткуда взявшегося счастья. Вам необычайно спокойно сейчас, очей бездонных, таких влюблённых не сводите и в повисшей тишине слышите глухие стуки взволнованных сердец. Чонгук не особо вникает, почему сердце обезумевшее из груди норовит выпрыгнуть, но приближается к твоему лицу, бесшумно пододвигаясь корпусом вперёд и притягивает твой подбородок двумя пальцами к своим устам.
Мужчина целует нежно, сминает губы с особым трепетом и пальцы запускает в волосы, затягивая в сладкий поцелуй, а ты едва слышных мычаний от удовольствия не сдерживаешь, заламывая бровки. Чон никогда не касался твоих уст с такой невероятной мягкостью, он поцелуем словно безмолвно говорит о светлейших чувствах, о привязанности сильной и благодарность им выражает. У тебя внутренности трепещут и желание предательски расплакаться бьется об край твоего самообладания, потому что доносит до тебя искренность своей сердечности лучше любых слов, корни свои глубоко в сознание пускает, поселяется там и цепко хватается за твоё бездумно льнущее к нему сердце. Губами чувствуешь его довольную улыбку, он пальцами пронырливыми с мочкой ушка играется и восхищается твоим умиротворённым выражением лица, мелко подрагивающие реснички завораживают и в тусклом свете ты ему кажешься неземной, слишком хрупкой, такой ранимой.
– Не смотри так на меня... - прямо в губы мужские шепчешь, чувствуешь его пронзительный, нежный взгляд и боишься растечься бесформенной лужицей от запредельного трепета.
Он бы продолжил с ума сводящий поцелуй, не прекращая топить тебя в неге сладостной, но отвлекается на вибрацию твоего телефона у прикроватной тумбы, неохотно отстраняясь от желанной тебя. Ты не сразу отходишь от его губ мягких, смотришь на них из-под полуопущенных век и расплываешься в улыбке, убеждаясь в который раз в том, как же приятно его целовать. Тянешься к мобильнику вся счастливая и радостная, читаешь содержимое сообщения в позднее время от мамы, не задумавшейся о разных часовых поясах, а улыбка с лица спадает в тот же миг, теряясь между грустными строками в светящемся экране.
