Мои глаза налиты кровью, устали и, прежде всего, полны печали. Мои губы повреждены, потрескались и сломаны. Слёзы текут по моему лицу, на пол, где они распадаются. Румяные щёки и грустное сердце.
Я ношу в себе всю печаль и гнев, которые никто другой не может видеть. Они держат меня как якорь, это топит меня. Волны печали омывают меня, как волны чистого синего моря.
Мой прекрасный и чистый Гарри, его душа единственная в своём роде. Такой совершенно очаровательный и такой захватывающий. Мой возлюбленный, о Гарри. Почему это должно закончиться именно так, почему, почему?
Как будто всё вокруг умерло, как будто из лёгких всех высосали весь воздух и какая-то сила наступила на наши уже не бьющиеся сердца. Жизнь покидает тело, оставляя его почти мертвым.
Несчастье, грусть, злость — все негативные эмоции окружают меня, и одна, которую я так дорожу, но, кажется, больше не нахожу, ушла. Надежда ушла. Боюсь, потеряли и больше никогда не найдут.
Моя мать, я скорее называю её женщиной, которая меня родила, позаботилась о том, чтобы я осталась здесь. Она позаботилась о том, чтобы я больше не смогла сбежать и найти любовь всей своей жизни.
Обвиняя её во всём, что она сделала против меня, она сделала против меня и Гарри, я держу её подальше от себя. Настолько далеко, насколько возможно.
Единственное, о чём я её спрашиваю, это:
-Ты слышала какие-нибудь новости?
И даже сейчас, когда я уже каждый день её спрашивала, она вздыхает и говорит, что ничего не слышала из тюрьмы. Я щурюсь в её сторону. Она лжец, грязный лжец.
Но на следующий день, когда мой вопрос снова достигает её ушей, она реагирует иначе. Она пытается это скрыть, но нет, у неё это плохо получается. Её глаза говорят мне об обратном, и весь язык её тела на этот раз другой.
-Говори правду. - Я требую её.
Она продолжает отводить взгляд, избегая моего пронзительного взгляда, но ей некуда деться.
-Что это? - Я пытаюсь ещё раз, когда она всё ещё не отвечает. Её глаза полны боли, а губы сжаты в тонкую линию.
-Джун, послушай меня. Не сердись, — начинает она, успокаивающе двигая руками. Она глубоко вдыхает, и я хмурю брови, когда вижу, насколько она напряжена.
