Кукла

Глава 26.

Pov. Лиса.
Я нервно заламывала руки. Ходила по кругу: гостиная - коридор - кухня. Без устали выглядывала в окно и ждала.
Нет ничего хуже медленно текущего времени. Оно словно размазанная каша по тарелке, когда у тебя в руках вилка и ты безумно голоден. Хочется наклониться и слизать еду языком, но твоя голова привязана к стулу, крепко зафиксирована. Тебе не двинуться, никак не утолить голод теми крохами, которые захватывают острые зубья вилки.
Так и я оголодавшая по сыну, время - растертая по блюду каша, а я беспомощна, в руках лишь вилка...
В воздухе стоит тягучая жара. Я вижу, как асфальт на дорожке перед домом плавится, и горячий воздух создает сюрреалистичное марево. Охранники в своих мрачных костюмах попрятались в сторожку под кондиционеры. На зеленой лужайке ни души. Даже птиц не видно и не слышно.
В доме Чонгука установлена система климат контроля. Но мне душно, будто я стою там снаружи, под палящим солнцем. Я все время глубоко вздыхаю и свободный широкий сарафан, мне кажется, давит на груди свинцовой плитой, хоть ткань вообще не касается моей кожи.
Я замираю, не дышу, когда вижу, что ворота, наконец, поднимаются. Коричневые роллеты скручиваются и моему взору предстает сверкающий черный мерседес. Тонированная машина, как касатка. Слишком медленно заплывает во двор.
Я не могу сдержать порыва и выбегаю скорее на улицу. Сама открываю массивную входную дверь и хватаю ртом кипяток. Слишком раскаленный воздух.
Автомобиль останавливается в метре от меня.
Из него, как из преисподни вынырывает Дьявол. Первым выходит Чон Хосок. Жуткий тип. Не человек. Демон.
Мне удивительно, что их с Чонгуком кровь родная. Настолько один мне близок, дорог и понятен. И настолько второй пугающий и далекий.
Но мой взгляд вмиг вспыхивает и, наконец, видит летнее солнышко. Яркое и лучистое. Теплое и любимое.
Мой сыночек выскакивает из машины, огибает бородатого монстра и бежит ко мне в объятия.
Я падаю перед ним на колени и подхватываю своего тяжеленького карапузика на руки. Зацеловываю пухлые щеки и вдыхаю знакомый самый родной аромат сына.
Мое сердце радостно выпрыгивает из груди. Рвется наружу птицей, расправившей крылья.
- Мамочка, чего ты плачешь?- спрашивает Сынги.
Я утыкаюсь в его отросшие волосики и шумно выдыхаю накопившуюся боль.
- Котеночек мой, любимый, я просто очень соскучилась...

Сынги по-мужски крепко взял меня за руку и повел в дом. Чон Хосок мрачной тенью шестовал следом. Его суровый молчаливый вид пугал меня до икоты. Инстинктивно я сжимала пальчики сына все сильнее.
Мы вошли в дом.
- Слышь, пацан, посиди тут, мы с твоей мамой потолкуем,- раздался рокот громового голоса. Я аж вздрогнула от неожиданности.
- Хорошо. Скажите, а я уже не вернусь в приют?- беспечно спрашивает сын.
У меня все внутри холодеет. Моего сына держали больше недели, как одинокую сиротку в детском доме.
- А ты хотел бы?- Хосок переводит взгляд на сына и мне хочется заслонить его собой, спрятать за спину, чтоб этот жуткий мужик больше не мог нагонять страха на него.
Но сын беспечно улыбается и произносит:
- Очень хочу. Там так весело. Мама, у меня там много друзей. Тетя Кенсун со мной занималась. Она учительница. Мы готовились к школе. Она меня научила читать по слогам.
- Какая тетя? Кто это?- ничего не понимая спрашиваю сына.
- Ну это жена дяди Хосока,- укоризненно качает головой сын. Типа, как это я не понимаю очевидного.
У Чон Хосока есть жена, и она работает в детском доме?! Звучит, как глупая шутка. Но устами младенца глаголит истина.
Теперь черед удивляться мне. Я снова осматриваю бандита. Пытаясь в лохматой черной морде безбожного зверя отыскать человеческие черты по которым его опознала какая-то несчастная женщина и вышла за него замуж.
Но на меня по-прежнему смотрит мрачное чудовище из преисподни. Безэмоциональная суровая маска языческого Бога смерти.
- Лиса, давай, шуруй в кабинет. Нам побазарить надо,- выводит меня из размышлений грубый приказ Хосока.
В дверь вошел охранник в пиджаке. У него на квадратной морде блестят капли пота.
- Он посидит с твоим пацаном,- небрежно машет рукой в сторону наемника Чон.
Я сглатываю ком неизбежности. Оставлять сына не хочется ни на миг, но и чтоб меня оттаскивали силой тоже не вариант. Только ребенка напугаю.
- Сыночек, посмотришь мультики немножко. Там пульт есть на столике,- я поцеловала сына и нехотя разжала руку.
Сынги довольно и доверчиво побежал к дивану.
Хосок прошел в кабинет. Я поплелась за ним, как на казнь. Чувствую, разговор будет малоприятным.
Когда дверь за мной закрывается, я понимаю, что нахожусь в одной клетке со зверем. И страх жертвы просыпается изнутри.
- Сядь,- командует Чон.
Я безоговорочно упала на стул напротив стола. Сам Хосок уселся в хозяйское кресло и напряженно уставился на меня.
- Я предложу тебе сейчас два варианта дальнейшего развития событий. И уверен, ты выберешь ради сына первый,- сурово начал Чон.
Я сжалась в комок.
Даже не представляю, зачем ему понадобилось со мной говорить. О чем вообще сейчас пойдет речь...
- Первый - я даю тебе денег, и ты навсегда уебываешь как можно дальше. Уезжаешь к родственникам или едешь куда-нибудь капать картошку. Мне похрену куда. Но ты бесследно исчезаешь из жизни моего брата,- ровно вещает Дьявол. Выдерживает непродолжительную паузу и добавляет,- Второй - ты строишь из себя обиженную или влюбленную дуру. Отказываешься. Тогда я тебя закапаю. За то, что ты пыталась убитьЧонгука, а у твоего чокнутого папаши это чуть не вышло. Я такой хрени не прощаю. И твои сопли мотать на кулак не буду. Достану сейчас пистолет и к херам прострелю твою сучью башку. А сына определю в приют. Тем более ему там понравилось. Так что ты выберешь, Лалиса?
Хосок договорил, а я живо представила каждое его слово в деле.
Этот ублюдок не способен шутить. Он сейчас говорит истинную правду.
Ладони внезапно взмокли от напряжения. Не знаю, люблю ли я Чонгука. Для таких громких эпитетов рановато. Тем более его отношение ко мне лишь потребительское. Я его должница. И вряд ли стала выше рангом любой другой его девки.
Но он приказал дождаться его дома. Если я ослушаюсь, то либо вызову его гнев и он меня накажет, либо никогда больше его не увижу и от этого предательски сосет под ложечкой.
Умом я прекрасно понимаю, что выбор мне сейчас никто не предоставляет. Предложение Чон Хосока - это верх щедрости. И денег посулил и на свободу с сыном отпустит. Но все время возникает это дурацкое "но". И протест норовит вырваться наружу.
Я сжимаю кулаки, чтоб сдержать инфантильные порывы неуместной эмоциональности. Не буду спорить с Дьяволом. Это бессмысленно.
- Хорошо. Я уеду с сыном. Но деньги мне никакие не нужны. У меня остались родственники и немного сбережений. Мне хватит,- голос выдает предательскую дрожь, и я тщедушно прячу глаза в пол. Невозможный мужчина прожигает меня тяжелым смолистым взглядом, в котором алеет отблеск моего предательства.
- Нет. Ты должна сказать, что возьмешь деньги и уедешь. Я должен быть уверен в том, что в твою башку не взбредет очередная блажь, и ты не вернешься дальше разводить на бабки Чона,- и веским аргументом, Хосок достает из кобуры пистолет и медленно направляет стальной ствол на меня. Я впервые вижу оружие вблизи, и оно меня вводит в состояние, близкое к предсмертной агонии. За дверью находится мой сын, а перед глазами пролетает вся моя неудавшаяся жизнь, наполненная слезами разочарования и непосильными испытаниями.
- Подождите. Не нужно злиться. Я согласна. На все согласна. Я возьму ваши деньги и уеду как можно дальше,- поспешила я заверить опасного бандита.
А сама смотрю не моргая в узкий туннель для свинцовой пули. Вот так, одним движением спускового курка можно легко пресечь целую жизнь. Убить живого человека.
- А как же чувства к брату?- проговорил Хосок с насмешкой. Продолжает меня запугивать. Издеваться.
- У нас с ним нет никаких отношений. Меня шантажировали бандиты, и я использовала его, чтоб раздобыть сто тысяч долларов,- мрачно говорю то, чего совсем не чувствую. А когда эти жуткие неправильные фразы облачаются в громкие слова, мне становится действительно горько.
Ведь между нами что-то изменилось. И я не вспоминаю то, что первый наш секс произошел из-за обмана пропащей Ланфен, что Чонгук был груб в больнице. Нет, я помню его горячие ладони на моей талии, ненасытные поцелуи на губах и то, что этот мужчина, несмотря на мои обманы, отыскал и вернул мне сына. Не спрашивая на что, по первому требованию выделил необходимую сумму денег.
Они с Хосоком хоть и братья, но в старшем не чувствуется ни сострадания, ни человечности, ни умения любить.
В отличие от красивого, умного и щедрого Чонгука.
- Ну что ж. Я тебе верю. Потому что если ты меня обманешь, пойдем по второму сценарию,- резюмирует Чон Хосок.
Я печально проследила, как мужчина достал из шкафа в столе запечатанные деньги.
Насмешка судьбы.
Мрачная ирония.
Я узнаю эти ровно сложенные пачки, перетянутые красными резинками. И в подтверждение моих слов Чон выдает:
- Здесь сто тысяч долларов. Это те деньги, которые тебе изначально выделил мой брат. Не знаю, хули такая щедрость для крысы, но это его выбор. Поэтому на! Забирай и быстро проваливай, пока я не передумал,- брезгливо глядя на меня сказал Хосок и швырнул мне через стол деньги.
Сложно сдержать слезы, когда меня в который раз выставляют дешевкой. Продажной шлюхой. Предательницей, бегущей с корабля.
Мне так горько и кисло, будто я сожрала перченый лимон. Целиком со шкурой.
Дрожащими руками я собрала деньги, сложила тугие пачки в сумку. Медленно встала и поплелась на выход.
Чонгук никогда мне этого не простит.
Теперь я точно проститутка. Потому что шантажирующие меня бандиты мертвы и в этот раз деньги предназначены именно мне.
У меня больше никогда не будет возможности доказать ему обратное.
На душе очень тоскливо и тяжело. Мне становится физически больно между ребер и в районе солнечного сплетения.
Ослепляющая догадка меня пугает больше Чон Хосока. А что если я полюбила Чонгука?
Ведь я точно знаю, что выросла в отца, а не в мать. Я однолюбка. Даже бывшего мужа не любила. Отпустила его без сожаления к соседке. А вот к младшему Чону искренне прониклась. И теперь это страшно.
Потому что, вспоминая одинокую и унылую жизнь отца без матери, я прекрасно понимаю, на что обрекаю себя, переступив порог этого дома с деньгами.
На беспроглядную тьму.
На пожизненное заключение в одиночной камере.
Без надежд... Без любви...
- Очередная шлюха,- слышу тихий вздох Хосока.
Алое клеймо горит на плече. И хоть моя кожа без меток, я его явственно ощущаю. Мне не отмыться от позора предательства.
Без оглядки я выбежала в гостиную. Схватила Сынги за руку. Слишком резко и сильно. Перепугала малыша.
- Мамочка, я еще не досмотрел. Можно еще пару минуток побыть тут,- заканючил сын.
Но мне в этом доме и в обществе бандитов так душно, словно на шее все сильнее затягивается удавка.
- Прости, сыночек, но нет. Запомни на каком моменте в мультфильме ты остановился и досмотрим дома,- я уже оттащила сына ближе к выходу. Сынги, наконец, отвернул голову от телевизора. Услышав про возвращение домой, сын просиял и сам заторопился.
- О, это отлично. Я как раз хотел рассказать дедушке, как сам отжимался. Он будет очень гордиться мной... Мамочка, почему ты опять плачешь...
- Сыночек, дедушка теперь всегда будет тобой гордиться... Мы обязательно поедим к нему и ты похвастаешься,- сквозь поток слез говорю сыну.
Нам еще предстоит непростой разговор. И пусть сыну только шесть, но я не намерена укрывать от него горькую правду. Он любит дедушку и имеет право знать, что его больше нет в нашей жизни.
И в который раз я убеждаюсь, что в нашем жестоком мире нет места справедливости.
Мне жаль, что сыну придется это узнать так рано...