Trinitas

XXIII

Следующий день отряд посвятил подготовке к отбытию и некоторые из участников были расстроены, ведь скоро придется покинуть город, чтобы вновь отправиться в опасные равнины. Лейс и Гайс не хотели расставаться с прохладой дома Рамзи в последний день пребывания в Навале, а потому отказались идти вместе с остальными на рынок. Они проводили товарищей и направились в библиотеку Латифа, которую тот великодушно разрешил посетить. Помещение оказалось обустроено дорогой мебелью, отвлекающих цветастых узоров на стенах было куда меньше, чем в залах, а за витражом из множества маленьких стеклышек пели птицы и шелестела листва.
Лейс был рад видеть счастье на лице Гайса, который впервые за множество дней пути оказался в месте, наполненном книгами — их запах заполнял собой легкие и окутывая спокойствием. В подобных местах Лейса всегда клонило в сон, словно голоса людей, написавших эти книги, пели ему колыбельные. Гайс же, наоборот, оживился и с интересом сновал между стеллажами, выбирая учебные тексты, которые ему не приходилось читать прежде. Его серые, словно дождевые тучи, глаза искрились интересом, и Лейс был рад вновь увидеть старшего ученика настолько счастливым.
Выбрав несколько книг по истории Наваля, Гайс разместился на диване с мягкими подушками, расшитыми золотыми нитями, и жестом пригласил юношу присесть рядом. На мгновение Лейс застыл, но затем, поборов стеснение, опустился на мягкую обивку, плечом касаясь плеча.
Гайс склонился над книгой, прищурился и достал из кармана металлический футляр с высеченными на нем узорами. Еще с первых дней их знакомства Гайс надевал очки во время чтения, что предавало ему особо серьезный вид. Юноша не мог оторвать взгляда от такого задумчивого и внимательного Гайса, из-за чего сам часто пропускал мимо ушей слова учителя. Даже сейчас, засмотревшись на старшего ученика, Лейс едва не забывал дышать, а текст, который тот зачитывал вслух, вовсе не откладывался в памяти. Голос Гайса, озвучивающий тактики и историю Наваля, привлекал юношу куда больше, чем само содержание книги. Этот низкий, чарующий и растекающийся сладостью по телу голос затуманивал разум Лейса. Хотелось слушать его вечно, даже если сказанные слова были непонятны, а малейшая попытка погрузиться в размышления отдавалась головной болью.
Завершив чтение параграфа, Гайс снял очки и потел глаза, как всегда делал в перерывах.
— Поражаюсь тому, как Наваль на протяжении сотен лет выстаивал все нападения. Ведь Джафар — оазис с самой сильной армией мира: их воины владеют всеми видами оружия, наездники приручили гепардов, а среди солдат треть — омеги.
— Но разве омеги в армии признак силы?
Гайс усмехнулся, и заговорил поучающим тоном, точно ученый из Дома Мудрости:
— Один из генералов Джафара единолично смог уничтожить целый полк навальцев, когда с помощью магии поднял бурю и похоронил противников под песками, — Лейс в удивлении распахнул глаза, а Гайс, удовлетворенный такой реакцией, закончил весомо: — И это лишь один омега, которых в армии Джафара тысячи.
Юноша опустил голову к книжным страницам, обдумывая услышанное. Лейс знал омег как лекарей и мудрецов, которые с помощью магии обучали людей науке, но представить их добродетельный образ в тяжелой броне верхом на гепардах юноша был не в силах.
— Но как Наваль смог с помощью луков отражать атаки воинов и магов?
— Я же только что читал про это. Ты не слушал? — старший ученик нарочно нахмурил брови, состроив серьезное лицо.
Лейс засуетился, побоявшись, что его легкомысленное поведение оскорбило Гайса:
— Я слушал! Просто не запомнил, — юноша неловко потер затылок и с надеждой глянул на Гайса. Тот не смел больше издеваться над младшим, и тихо изложил краткий пересказ:
— Много лет назад соседний Науфаль захватил Наваль, но вместо порабощения они заключили союз. Сейчас эти два оазиса называют себя «Великой Диадой» и считаются единым народом, так что стоит Джафару напасть на один из них, как другой направляет все силы на защиту соседа. Именно из-за этого сотрудничества оба оазиса до сих пор существуют.
Лейс не смог сдержать зевок и прикрыл рот рукой, жмурясь.
— Мой рассказ был настолько скучным? — тон Гайса прозвучал несколько обижено, он горько улыбнулся.
Заметив, как приуныл старший, Лейс покачал головой:
— Я просто плохо спал этой ночью.
Гайс с облегчением выдохнул, даже не догадываясь, что уснуть никак не получалось именно по его вине. Прошлым вечером Лейс решил перед сном заглянуть в купальню, но та, как оказалось, не пустовала даже в столь поздний час: старший ученик нежился в теплой воде, перебирая лепестки кувшинок, и был изумительно прекрасен среди зелени и блестящих брызг воды. Стоило взгляду скользнуть по оголенному телу, как Лейс тут же вспыхнул румянцем и поспешил сбежать, пока его краснеющее лицо не разглядел Гайс. Однако увиденное не исчезло из памяти, даже когда купальня оказалась позади, а образы стройного и бледного, словно мрамор, тела не покидали до рассвета.
Лейс устало потер глаза и вдруг ощутил, как тонкая ладонь легла на щеку и легко надавила, укладывая на плечо. От нежных прикосновений сердце юноши забилось чаще, заставляя румянец обжигать щеки.
— Мое плечо далеко не расшитые подушки, но надеюсь, что тебе удастся немного отдохнуть.
Вот только угловатое плечо Гайса с выступающими косточками было для Лейса мягче и теплее самых дорогих подушек.
Оказавшись на душных торговых улочках, участники отряда разошлись в разные стороны, занятые своими делами: Зейб и Наджи сдали оружие на заточку, Нур, Рами и Джанах отправились на поиски ездовых варанов, а Наиль и Синан закупались провизией. Аскар же бесцельно расхаживал по оживленным улочкам, вспоминая, как совсем недавно гулял здесь с Касимом. Оставлять этого юношу было так же тоскливо, как и открывать глаза после сладкого сна, вот только Аскар знал, что ночные мечты способны растворяться с наступлением утра и со временем забываться, не оставляя ни следа. Должно быть, спустя несколько дней акид и не вспомнит, как звали этого милого мальчишку, но пока руки Аскара помнили жар юношеских щек, а сердце — нежный трепет, и оттого покинуть эти улочки — избавиться от чувства вины — хотелось только сильнее.
Аскар поднял взгляд и встретился глазами с Синаном, который, судя по смеху Наиля, смог хорошенько сбить цену у торговца. Голову акида тут же покинули все мысли, кроме единственной, которая уже давно поселилась в его разуме: «Синан удивительный».
Проведя на рынке почти весь день и закупившись водой и едой как минимум на месяц пути, участники отряда вернулись к дому Рамзи. Одни тут же отправились в комнаты отсыпаться перед грядущими бессонными ночами, другие захотели вдоволь насытиться теплом воды в купальнях, а Аскар решил в последний раз полюбоваться прекрасным садом Латифа.
Акид с высоты второго этажа наблюдал за птицами, перескакивающими с ветки на ветку, прислушивался к шелесту листвы и вдыхал сладкий запах цветов. Опустив взгляд к благоухающему саду, Аскар заметил светловолосую макушку, которая так выделялась среди зелени — это был Наиль, который с улыбкой рассматривал цветущие кусты роз, наблюдал, как воды каналов несут за собой листья-лодочки, вышагивал по мягкой траве, разгоняя бабочек и кузнечиков. Четыре пышные косы притягивали взор и Аскар не заметил, как стал следить за ними не отрываясь. Внезапно улыбка исчезла с лица Наиля: он растерянно оглянулся, сделал несколько торопливых шагов в сторону дома Рамзи, но затем задумчиво отступил. Смотря сверху можно было легко сориентироваться, но, находясь в окружении деревьев и кустов с пышными кронами, найти верный путь оказалось намного тяжелее. Аскар окликнул Наиля и тот обернулся, засуетился, но не поднял взгляд к балкону, который едва виднелся из-за листвы. Не найдя источник звука, учитель несмело зашагал в направлении, которое посчитал верным, вот только с каждым шагом он лишь отдалялся от дома Рамзи. Аскар, видя это, сорвался с места и совсем скоро стремительно вышагивал по мощеным тропинкам вглубь сада. Вдалеке виднелись золотистые косы, словно солнечные лучи, мелькая между стволами деревьев.
Сады Наваля были связаны друг с другом, и, двигаясь в одном направлении, можно было случайно забрести на территорию соседних владений. Вот и сейчас, когда персиковые деревья сменили апельсиновые, Аскар понял, что уже покинул сад Рамзи. Тишину нарушили голоса прохожих, вдалеке показалась оживленная улица, по которой то и дело сновали горожане. Акид хмурился, ступая на замшелую брусчатку, и встревожено оглянулся — золотистые косы исчезли из виду.
«Косы!» — вспыхнуло в разуме Аскара. — «Наиль вышел на улицы Наваля без платка!»
Мужчина стал проскальзывать между толпами людей, заглядывать в переулки, расспрашивать торговцев за прилавками, не попался ли на глаза непокрытый омега. Те лишь качали головами и размахивали руками: «Стыд на таких смотреть!»
Ну что за непослушный омега? Синан же строго наказал не появляться при навальцах без платка! Наверняка для местных непокрытый омега — самая изощренная насмешка над обычаями и культурой.
Аскар устало выдохнул и окинул взглядом оживленную улочку, как вдруг в узком переулке, скрытом от посторонних глаз переплетением лиан, мелькнули знакомые одежды. Акид ускорил шаг и, приблизившись к переулку, до его слуха донеслось едва слышно:
— Прекратите…
Еще никогда Аскар не слышал голос Наиля таким: надломленным, дрожащим, слезным и до пугающего тихим. Сердце акида забилось в волнении, дурное предчувствие прокатилось по телу тревожащей волной, собравшись тяжестью в животе, и Аскар потянулся к занавеси, резко откидывая ее в сторону. В глаза тут же бросился распахнутый верхний халат и чужая ладонь, шарящая по бледной коже. Руки Наиля были сведены над головой и сжаты крепким хватом, отчего тот мог лишь тихо шептать мольбы да проливать бессильные слезы. Учитель вжимался спиной в каменную стену дома, стараясь избежать прикосновений, но незнакомец прижимался лишь сильнее.
Аскар резко оттолкнул навальца и прижал к себе Наиля, ощущая, как крупная дрожь прошивает тело омеги. Ярость губительным пожаром разгорелась в душе акида, заставляя сжимать зубы до скрипа, а руку броситься к рукояти хопеша, который на этот раз был при нем и с легкостью мог быть пущен в ход.
— Товарищ, ты разве не знаешь, что за продажными омегами нужно вставать в очередь? — альфа недовольно потирал плечо, на которое пришелся удар.
Акид мог бы на месте убить альфу, домогающегося омеги на улице, раз в Навале творилось беззаконие, непозволительное в Хибе. Но Аскар не мог своими необдуманными действиями вновь поставить под удар весь отряд, а потому сдержался, решив вывернуться из ситуации иным способом, избежать желанного кровопролития и мирно увести отсюда Наиля.
— Он мой муж, — без колебаний твердо высказал акид, и учитель дернулся в его объятиях. Аскар провел рукой по дрожащей спине, успокаивая.
— Муж? — рассмеялся навалец. — Значит ты плохо его ублажаешь в постели, раз уж он решил искать внимания альф на улице!
— Я… я не искал! — запротестовал Наиль, но до того тихо, что сказанное смог услышать только Аскар. В глазах акида мелькнул холодный блеск, лезвие хопеша оголилось лишь на треть, но этого было достаточно, чтобы незнакомец в страхе попятился:
— Да чтобы навалец на навальца с мечом из-за омеги шел? — глаза его раскрылись в недоумении. — До чего прогнила твоя душа?
От абсурдности услышанного хотелось рассмеяться, вот только улыбка не лезла на лицо, пока ткань халата намокала от слез омеги. Аскар хотел, наплевав на все, изрубить на куски ненавистного навальца, но тот, завидев убийственный взгляд, скрылся в соседнем переулке.
Акид тяжело выдохнул, приводя в порядок чувства и разгулявшиеся инстинкты. Рука, которая до того с силой прижимала Наиля к груди, ослабла, давая тому возможность высвободиться и отступить на приличное расстояние. Однако учитель лишь сильнее прижался к Аскару, комкая в руках ткань халата на его спине.
— Спасибо, — просипел Наиль и шмыгнул носом. — Со мной такого еще никогда не случалось. Я не знаю, почему… я мог использовать магию, но… просто стоял. Поэтому если бы не ты…
— Ты просто был слишком напуган.
Аскар положил руку поверх растрепанных кос и огладил их причудливые переплетения. Наиль прерывисто вдохнул, понемногу успокаиваясь.
— Зачем же ты пошел в город без платка?
— Я не шел в город. Просто заблудился, думал, по улицам быстрее найду обратный путь к дому Рамзи, — придя в себя, Наиль разжал пальцы на ткани и отстранился. Его глаза покраснели, на щеках блестели дорожки от слез, а взгляд, временами такой нахальный, стал каким-то смиренным.
Аскару не нравились эти перемены — учитель Наиль должен быть сильным омегой, глядя на которого начинаешь сомневаться в собственных способностях, а не выглядеть испуганным гунди, которого измотал погоней хищник. Смотреть на эти припухшие от слез глаза и искусанные губы было слишком больно, и взгляд Аскара скользнул ниже, но тут же наткнулся на виднеющийся за распахнутыми одеждами участок нежной кожи, на которой уже расцветали красные следы от грубых рук навальца. Акид отвернулся и отступил на несколько шагов:
— Приведи себя в порядок.
Наиль спохватился, и за спиной послышалось шуршание одежды. Когда плеча Аскара коснулась рука, акид обернулся, узнавая в омеге Наиля: заплаканные глаза больше не смотрели так жалостливо, плечи были расправлены, а подбородок — вздернут. Вот только все это было лишь искусной броней, за которой учитель скрыл истинные чувства и страхи — руки его до сих пор дрожали.
— Я знаю, как дойти до дома Латифа через сады, но для начала нужно пройти на ту сторону улицы, — Аскар отодвинул занавес из лиан, тут же щурясь от яркого света. — Держись поблизости.
Несмело ступив на каменную дорогу, Наиль последовал за акидом, едва не касаясь плечом плеча. Учитель сжимал в руках косы, стараясь спрятать их от чужих глаз, но естественный запах омеги выдавал его, отчего прохожие оглядывались. Люди переговаривались, покрытые омеги смотрели с отвращением, а навальские альфы и беты жадно облизывали взглядами, словно Наиль был не человеком, а зажаренным и сочным куском мяса.
На мгновение все жители словно сбросили маски, показывая Аскару истинное лицо Наваля: холодящее душу пронзительным взглядом, искаженное похотливой ухмылкой. Неужели великого Нанну без паранджи тоже посчитают «ищущим внимания»? От одной только мысли об этом хопеш просился покинуть ножны и запачкать улицы кровью.
— Сколько стоишь, пташка? — нараспев проговорил покупатель у прилавка, протягивая руку и хватая учителя за рукав. Наиль, который почти пришел в себя после произошедшего, вновь побледнел и сжался под взглядом навальца. Аскар ухватил омегу за плечо, прижимая к боку, и бросил на прохожего тяжелый взгляд, от которого у мужчины задрожали колени.
Наконец-то пышная зелень садов стеной отгородила двоих от шумной улицы и акид отстранился. Аскар шел вперед, помня путь в малейших деталях, и не смел открыть рот, ведь все что он скажет тут же превратится в рычание.
Да как смеют приезжие сравнивать это место с Джаннатом? Сейчас Аскар мог назвать Наваль лишь Джаханнамом, где шайтаны приняли человеческий облик. Все здесь казалось искусственным, ненастоящим, словно хитрые джинны сотворили иллюзию посреди пустыни, дабы заманить людей в ловушку.
Вскоре двоих обступили персиковые деревья, вдалеке показался цветник, а легкие наполнил сладкий аромат.
— На душе противно, — послышался голос за спиной, и Аскар обернулся, натыкаясь взглядом на поникшего Наиля. Желание защитить остудило пыл, заполняя собой сердце.
— У меня есть здешнее вино — закупился в дорогу. Не хочешь выпить со мной?
Учитель слабо улыбнулся и опустил взгляд к земле, пряча тяжелые мысли от чужих глаз. Аскар провел Наиля к плетеным креслам, запрятанным среди листвы, а сам отправился в комнату за парой бутылей. Найти любимое сливовое вино Синана в Навале оказалось сложно — здесь куда больше любили абрикосовое и персиковое, вовсе лишенное кислого оттенка. Как оказалось, Наилю эта приторная сладость пришлась по вкусу, и он с наслаждением распил полбутыли — алкоголь раскрасил его щеки румянцем, а выражение лица стало более расслабленным.
— А ведь Иса говорил мне, что такое может случиться, — прервал тишину Наиль.
— Иса?
Омега кивнул и сделал несколько глотков вина.
— Он пережил похожее много лет назад и наставлял не связываться с навальцами, — Наиль усмехнулся, глядя печально. — Да и разве я «связывался»?
Сердце акида болезненно заныло. Да где же это видано, чтобы альфы и беты, призванные защищать омег, относились к ним подобным образом?
— В Хибе тот негодяй уже был бы за решеткой. Неужели здесь нет закона, запрещающего домогательства?
— Даже если есть, распространяется он только на покрытых. Мы появляемся на свет без паранджи, так от чего же именно такими омег не считают людьми?
Аскар вздохнул и поднял взгляд к небу, окрашенному алыми красками заката, будто пятнами крови.
— Дурные традиции, — сказал он напоследок, и сад вновь погрузился в тишину.
Захмелев, Наиль не стал излишне болтливым или агрессивным, наоборот — он пребывал на грани сна, смотря немигающим взглядом перед собой. Зная, что пристальные рассматривания не будут замечены, Аскар не отрывал глаз от длинных кос, которые в свете заходящего солнца будто пылали огнем. Плавные линии профиля, длинные ресницы и отрешенный взгляд — все это вызывало у Аскара противоречивые эмоции: хотелось наблюдать за Наилем часами, но в то же время требовалось отвести взгляд. Ресницы учителя едва заметно трепетали на ветру, словно крылья бабочки, сидящей на цветке, а губы раскраснелись от жгучего алкоголя.
Внезапно Наиль поднялся с места, словно завершив обдумывать некий план, и, покачиваясь, направился по тропинке в сторону улицы. Аскар поспешил остановить его, загородив собой путь. Затуманенный взгляд учителя скользнул вверх, поднялся к лицу и задержался на двухцветных глазах акида.
— Я убью того навальца, — рука потянулась за кинжалом, но не добралась до него, запутавшись в тканях одежд.
— Уже темно и найти его будет сложно. Подожди до завтра.
— Ладно, значит убью его завтра, — устало согласился Наиль, отбросив попытки обнаружить кинжал, и оглянулся. — Где моя кровать? Спать хочется.
— Давай я отведу тебя в комнату.
— Не хочу идти, ноги не слушаются.
— И что же нам тогда делать?
Наиль задумчиво и как-то особенно медленно поморгал, точно ему было тяжело собраться с мыслями, а затем выдал:
— Понеси меня на руках.
Аскар опешил от такого предложения. Серьезное выражение лица Наиля говорило о том, что омега не шутит, и от понимания этого акид не смог сдержать улыбку. Повисшую тишину учитель понял по-своему:
— Внешне такой силач, а омегу поднять не способен, — Наиль махнул рукой и зашагал к дому Латифа, двигаясь по причудливой изогнутой траектории.
Весь важный вид учитель растерял, когда ноги резко оторвались от земли, и он оказался в руках Аскара. Вскрикнув от неожиданности, Наиль ухватился за шею акида, а тот лишь улыбнулся забавному до умиления выражению лица. Аскар прошел через арки и стал подниматься по лестнице, надеясь, что не наткнется на болтливых товарищей, которым только в радость донимать расспросами. Когда акид поднялся на второй этаж, Наиль уже дремал в его руках, устроив голову на плече. Естественный запах омеги, смешанный в приторным ароматом персикового вина, казался Аскару до ужаса приятным. Расставаться с ним было почти обидно, но вопреки желанию вдыхать его снова, акид уложил Наиля на кровать и покинул спальню, плотно закрыв за собой дверь.
На следующее утро отряд поблагодарил Латифа, так щедро предложившего кров, и собрался на улице у входа в дом Рамзи, снаряжая варанов в путь. Синан проверял прикрепленный к спинам ящеров груз, Наиль сверялся с картой, а Муниф и Зейб с интересом обговаривали предстоящий путь. Аскар же поднял взгляд к переплетению ветвей над головой, мысленно вознося благодарность за желанную тень, которую не скоро вновь увидят глаза путников. Журчание воды в каналах в последний раз звучало в его ушах, в последний раз легкие наполнял свежий запах мокрой земли. В последний раз его сердце трепетало от вида красных роз, которые так напоминали пылающие жаром юношеские щеки. Отчего-то было грустно понимать, что они с Касимом больше не встретятся: не прозвучит громкий смех, не засияют весельем глаза, не покачнутся от ветра рыжие пряди. Все это было слишком знакомо, и где-то в глубине души акид все еще желал держать при себе веснушчатого друга, окружать заботой и заставлять улыбаться. Вот только Касим не Кисма, он другой человек со своей судьбой, которому предначертан другой альфа.
Зашелестели листья, словно легкий ветерок беспризорным мальчишкой пробежал по улице, и из-за пышных кустарников показался запыхавшийся слуга с покрасневшим от быстрого бега лицом и парой листочков, запутавшихся в волосах. Завидев акида, Касим, превозмогая усталость, подошел ближе и ухватился за ткань одежд, стараясь удержать.
— Аскар! Ты уже уезжаешь? — неверяще спросил слуга, смотря на акида большими испуганными глазами.
Сердце Аскара болезненно заныло, но он смог натянуть улыбку и неспешно кивнуть. Касим тяжело выдохнул и опустил взгляд к земле:
— Когда ты вернешься?
— Боюсь, я больше не приду в Наваль.
Касим резко вскинул голову, глядя так, словно сердце его разрывалось в груди. Большие и светлые глаза юноши покраснели, а голос задрожал:
— Как же так? Я ведь уже… в тебя…
Больше всего в жизни Аскар боялся снова увидеть, как слезы катятся по веснушчатым щекам. Знал бы, что их встречи принесут Касиму столько боли — не заговорил бы тогда в саду, заставляя бету краснеть.
— Я плохой человек. Ты заслуживаешь кого-то гораздо лучше, — Аскар обхватил горячие щеки слуги, поглаживая нежную кожу, и прижался губами ко лбу. Бета вздрогнул, судорожно втягивая носом воздух. — Будь счастлив.
Касим разжал кулаки, до того сжимающие ткань халата, позволил акиду отступить и забраться на варана. Участники отряда засуетились, ящеры зашагали в сторону западных ворот, и Аскар обернулся, подарив Касиму последнюю улыбку.
— Я все равно буду ждать, — всхлипнул слуга и потер мокрые от слез глаза тканью рукава.
Когда акид вновь обернулся, место, где стоял Касим, уже опустело, словно юноша действительно был лишь видением, которое развеялось от дуновения ветра.
— Ты поступил с ним очень жестоко, — послышался лишенный эмоций голос Синана. Кочевник против воли стал свидетелем сцены расставания, которая, судя по тяжелому взгляду, подпортила ему настроение.
— У меня не может быть два дорогих сердцу беты.
Кочевник резко обернулся и с удивлением глянул на Аскара, а затем отвел взгляд, растерянно перескакивая им с предмета на предмет. От вида настолько милой реакции акид не смог сдержать улыбки, чем окончательно смутил Синана.
Расступились деревья, и вдалеке показалась стена, которая страшила непреодолимой высотой.