Trinitas

XXXI

После сытного завтрака отряд отправился в путь, ведя варанов в знакомом неизменном направлении. Солнца, только поднявшиеся над горизонтом, светили тепло и ласково, окрашивая облака в яркие краски. Стелящаяся перед глазами пустыня выглядела сравнительно безопасно: трещины, в которых могли прятаться змеи, встречались редко, как и сами норы. В такой час, когда ночная прохлада понемногу отступала, ехать верхом было несложно.
Ночные кошмары раскрыли в душе Аскара давно зажившие раны, и, будь он одинок как раньше, еще долго ходил бы с кровоточащими порезами на сердце. Однако теперь у него был Син, и несколько часов до рассвета, проведенные в его утешающих объятиях, помогли прийти в себя. Помогли вспомнить, прожить, и вновь забыть, пока образ Кисмы снова не всплывет в памяти. Сейчас акид чувствовал себя не хуже, чем обычно: уверенно держался в седле, переговаривался с товарищами, следил за шустрым Лейсом, норовившим вырваться из круга альф и приблизиться к Гайсу.
Даже сама судьба словно сжалилась над акидом, посылая на пути отряда все больше драконовых деревьев, в тени которых можно было отдохнуть. С небольшими, но частыми перерывами в благодатной тени путь давался легче, а свет поднимающихся все выше в небо светил не казался таким обжигающим. Вскоре, когда полдень уже минул, на пути отряда встретились высокие скалы, скрывающие нечто за своими могучими каменными спинами. Чтобы обойти странный и отчасти пугающий объект пришлось бы потерять немало времени, поэтому Син предложил пройти между скалами и не мучиться суеверными догадками.
Войдя в трещину между скалами, отряд оказался внутри круга из острых каменных вершин, напоминающих людей, собравшихся вокруг костра. Казалось, подножия скал действительно подсвечивал огонь, однако все это было лишь иллюзией, которую создавал песок. Белоснежное полотно пустыни стелилось перед глазами, заставляя щуриться и отводить взгляд. Тысячи песчинок сияли под лучами солнц, словно звезды всего неба, собранные в далеком уголке Пустоши.
Аскар зажмурился от света, который отражала белоснежная пустыня, и ступил на песок, ощущая сквозь подошву обуви тепло, а не жар золотых песчинок. Не успел акид предостеречь Лейса, как тот уже соскочил с варана и, набрав в ладони белоснежную россыпь звезд, стал пропускать ее сквозь пальцы.
— Гайс, это и есть снег, о котором ты мне рассказывал? — юноша с восхищением наблюдал, как утекает из рук белая пыль.
Однако старший ученик качнул головой, козырьком ладони прикрывая глаза и щурясь от слепящего света.
— Нет, мы слишком близко к экватору, здесь никогда не бывает снега.
— Тогда что это? — Лейс в удивлении поднял глаза на Гайса, но тот лишь пожал плечами. Вместо него ответил Наиль:
— Кости, — учитель без страха произнес это короткое слово, заставившее всех присутствующих вздрогнуть.
Холод пробежал по спине Аскара от понимания, что он находиться на огромном кладбище, а песок под его ногами — белые кости. Сколько должно быть трупов, чтобы наполнить этот котел из скал белым песком? Что могло убить столько существ, если не чудовище, обитающее на просторах Пустоши?
От внезапной и абсурдной мысли акид проронил смешок — должно быть за время службы он убил не меньше. Превратил тысячи вражеских солдат в горы костей, способных наполнить котел побольше. Впервые он ощущал себя чудовищем, а не смелым воином, убивающим ради родного оазиса.
— За множество лет кости перетерлись в пыль и смешались с песком, — продолжил рассказ Наиль с привычной приветливой улыбкой.
Лейс поник, опустил взгляд к дрожащим рукам и едва не расплакался от горького понимания — в его ладонях лежали останки давно погибших существ. Стоящий рядом Гайс сжал руку на его плече, незаметно прижимая к себе и успокаивая.
Наиль, осознав, насколько напугал ученика своими словами, уже открыл рот, чтобы утешить, но прозвучавший после вопрос заставил омегу отвлечься.
— Сколько же нужно костей, чтобы создать целую пустыню? — заговорил удивленный Муниф. — Должно быть, здесь произошло нечто ужасное, уничтожившее столько живых существ.
— Природа этого места неизвестна ни одному человеку в мире, как и то, что погубило настолько много обитателей Пустоши, — на мгновение Наиль притих, сомневаясь, стоит ли продолжать рассказ, но вскоре все же тихо заговорил, чтобы последующие слова не смог услышать впечатлительный Лейс: — В свое время мой амма провел здесь раскопки и обнаружил под толщей песка уцелевшие части скелетов. Они были сильно схожи с человеческими, но также сильно отличались. Это все, что я смог запомнить. С того похода прошло много лет…
Муниф не дал Наилю договорить, тут же озвучив пришедшую на ум идею:
— По возвращению в Хибу мы могли бы спросить об этом у твоего отца, он-то наверняка должен помнить про пустыню из костей.
Наиль застыл, словно оглушенный резким ударом, а затем растянул дрожащие уголки губ в неестественной, горькой улыбке:
— Будь амма жив, я бы взял его с собой в этот поход.
Муниф уставился на учителя Наиля, переваривая услышанное, а когда понял смысл слов — растерялся и стал мямлить что-то неразборчивое, извиняясь.
Аскар был удивлен не меньше товарища. После рассказов Наиля и озвученных записей из дневника, акид понял, что отец омеги возглавлял экспедицию в Пустошь, но, не в силах изучить ее до конца, передал дело сыну. Аскар догадывался, что амма Наиля не может покинуть оазиса по важным причинам — будь то ранение, полученное во время экспедиции, или болезнь — но никак не предполагал, что тот мертв. Как-то это трагическое событие не вписывалось в образ веселого и активного учителя. Он напоминал наивного омегу, который по сей день живет в большой семье с живыми родителями и множеством братьев, но вовсе не человека, пережившего утрату.
Учитель Наиль никак не отреагировал на повисшую тишину и промелькнувшее сожаление в глазах товарищей — лишь слабо улыбнулся, словно извиняясь за то, что заставил их почувствовать неловкость.
Несмотря на чувство тревоги, которое вызывал в сердцах людей белый песок, отряд продолжил путь по костной пустыне. Солнца клонились к горизонту, прогуливаясь по острым верхушкам скал, а ветер поднимал в воздух белую пыль, создавая перед глазами дымку. Когда отряд уже приближался к скале на противоположной стороне котла, на пути встретилась одинокая змея, уродливая до ужаса: ее чешуя была гладкой и светлой, словно созданной из кожи, местами на продолговатом туловище виднелись клоки волос, глаза были удивительно похожи на человеческие, а вместо двух клыков пасть ее наполняло множество острых зубов. Пара бет и Син, оказавшиеся ближе всего к чудовищу, быстро справились с ним, не позволив целиком выползти из норы в скале. Даже Иса, интересующийся редкими видами змей, не захотел сцеживать яд и поспешил покинуть пугающую пустыню, утягивая за собой и Сина. Только покинув пределы котла из скал, люди смогли с облегчением выдохнуть, оказавшись на знакомых золотистых песках Пустоши.
Вид уродливого чудовища еще долго стоял перед глазами Аскара, заставляя сердце в страхе колотиться, а ком застывать в горле. Никогда ему не приходилось встречаться настолько пугающее существо, напоминающее искаженного колдовством человека. Хотелось поскорее забыть увиденное и больше никогда не вспоминать, но зоркие глаза запомнили все в малейших деталях: и клоки волос, и обожженную солнцем кожу, и пронзительный взгляд человеческих глаз.
— Кажется, ты плохо себя чувствуешь, — послышался встревоженный голос совсем рядом, и Аскар резко вскинул голову, тут же позабыв все пугающие мысли. Син покинул привычное место во главе отряда, передав его Наилю, а сам подвел варана к побледневшему акиду. Голубые глаза смотрели с заботой и волнением, застывшим в глубине теплых вод.
— Просто утомился за сегодняшний день, — Аскар улыбнулся, стараясь не выглядеть настолько жалко и напугано. Его попытки казаться сильнее не остались незамечены внимательными глазами и из-за ткани платка послышались тихий приглушенный вздох.
— Наиль сказал, что совсем скоро мы прибудем в оазис и сможем там как следует отдохнуть, — Син ободряюще сжал руку на плече Аскара, а затем вернулся к учителю, чтобы тот ненароком не увел отряд в другом направлении.
Отряд следовал на запад, в то время как солнца с каждым мгновением лишь сильнее близились к горизонту. Лейс держал на вытянутых руках шамшир, приучивая себя к немалому весу оружия, и изредка поглядывал на ами, ожидая от него одобрительный кивок. Юноша уже свыкся с новой саблей и удерживал ее почти без дрожи в руках, сжимая до белеющих костяшек нагретый солнцами металл ножен. Несмотря на крепкий хват, мышцы предплечья все же неприятно ныли, отзываясь на тренировки. Лейс стойко выносил эту боль, ведь перед глазами мелькал образ Гайса, придающий силы и вынуждающий не сдаваться.
С того самого дня, когда Наиль благословил двух учеников, Лейс лишь больше захотел в совершенстве овладеть шамширом, но выловить Аскара и обратить на себя внимание оказалось не так легко. Акид был с головой увлечен Синаном, рано уходя к нему в шатер и поздно покидая его утром. Даже сейчас акид без стыда выставлял напоказ недавнюю метку, лишь немного прикрытую тканью обернутого вокруг головы платка. Пускай Лейс и стал получать гораздо меньше внимания, он все же был рад за ами, который спустя столько лет одиночества нашел своего человека.
Через несколько часов пути отряд остановился в тени высокой скалы, которая острием стрелы растянулась на песке, скрывая участников от палящих лучей солнц. Люди осмотрели участок иссохшей земли и, не обнаружив змеиных нор, устелили его коврами. По плану Синана эта стоянка была предпоследней и в следующий раз остановив варанов они уже будут возводить шатры и разжигать костер. Но желанный отдых ждал участников отряда впереди, а пока им было дано немного времени, чтобы перевести дух и подготовиться к последнему рывку.
Лейс опустился на ковер и припал к бурдюку, мелкими и частыми глотками поглощая воду. Пускай он и доверял старшим, отвечающим за провизию, шанс остаться посреди Пустоши без капли воды все же страшил юношеское сердце. Именно поэтому в последний раз вдоволь напиться благодатной влаги, не испытывая тревоги, он смог лишь в деревне перед неизведанной пустыней.
Над ухом послышалось шуршание одежд, и на ковер рядом с Лейсом опустился Гайс. Его щеки были покрыты ярким румянцем то ли от долгой езды, то ли от лучей солнц, что обожгли нежную кожу. Внешне старший ученик мало чем отличался от привычного Лейсу образа, выдавал его лишь насыщенный запах и подрагивающие руки.
— Ты странно пахнешь, — Лейс придвинулся ближе и принюхался, чем лишь больше смутил юношу. Аромат, который исходил от тела желанного альфы показался Лейсу до ужаса приятным. Его хотелось вдыхать вместо воздуха, ощущать каждую секунду и наслаждаться этим незнакомым, но таким пленительным запахом.
— Скоро должен начаться гон. Синан меня уже предупредил, — проговорил Гайс и смущенно прикрыл ладонью шею, на которую Лейс уставился словно ребенок на сладкую конфету, — Надеюсь, я смогу пройти сегодняшний маршрут до конца. Не хотелось бы вынуждать отряд потерять столько времени из-за меня.
— Тебе может стать хуже если будешь изводить свое тело во время гона, — встревожился юноша. Гайс всегда вел себя так: старался быть удобным другим, не нарушать чужие планы, не становиться причиной изменений, не создавать проблемы. Должно быть таким его вырастили родители, считающие тягу альфы к альфам самым большим несчастьем, которое могло случиться в их жизни.
Ожидаемо Гайс не согласился со словами Лейса:
— Что для альфы стоит провести лишние несколько часов в седле? Я слышал, что солдаты в гон участвовали в битвах и захватывали города, так неужели я настолько слаб, что не смогу проехать верхом на варане до следующей стоянки?
Лейс лишь поджал губы и отвел взгляд, ведь вид раскрасневшегося и едва не дрожащего альфы вовсе не совпадал с этими словами.
Гайс уже выглядел не лучшим образом, хотя гон еще толком не начался, и страшно было представить как он будет себя чувствовать спустя пару часов в седле, под лучами солнц. Хотел бы Лейс, подобно настоящему альфе, удержать Гайса от его идей, убедить не идти дальше и попросить участников отряда возвести шатры прямо сейчас. Вот только настоящим альфой он не был и эти жалкие трепыхания наверняка посчитали бы смехотворными. Лейс нахмурился, погрузившись в размышления, а спустя несколько мгновений просиял. Юноша сделал глоток воды из полупустого бурдюка и как можно более естественно проговорил:
— Хм, кажется вода закончилась. Пойду попрошу немного у старших, — Лейс улыбнулся альфе и вскочил с ковра, поспешив к сидящим неподалеку Аскару и Синану.
Юноша присел рядом с ними и громким шепотом проговорил:
— Бади, у Гайса вот-вот начнется гон, а он намеревается продолжить путь в таком состоянии, — юношеский голос в тревоге задрожал, выдавая его волнение, — Прошу, сделай что-нибудь!
Синан отклонился и заглянул за спину младшего ученика, зоркими глазами замечая Гайса, который сидел на ковре прижимая колени к груди. Кочевник сделал несколько коротких вдохов, стараясь уловить усилившийся запах альфы, но на таком расстоянии сделать это было сложно. Синан кивнул и поднялся с места, приближаясь к Гайсу, в то время как Лейс остался наблюдать за происходящим издалека в компании Аскара.
Старший ученик поднял взгляд на бади, но в следующее же мгновение отвел его, смущенный прямолинейными вопросами Синана. Гайс то качал головой, то быстро и волнительно о чем-то говорил, наверняка убеждая кочевника забыть о его гоне и идти дальше. Вот только Синан не собирался это игнорировать и спустя некоторое время обернулся к участникам отряда, громко объявляя:
— Возводите шатры и разжигайте костер, остановимся на ночь здесь.
Гайс лишь сильнее покраснел, уподобившись алым облакам, окрашенным лучами заходящего солнца, и пробежал взглядом по лицам засуетившихся мужчин. Серые глаза остановились и на явно довольном Лейсе, который наконец-то смог с облегчением выдохнуть. Юноша побоялся, что его хитрость разозлит Гайса, но тот лишь покачал головой, глядя с нежной улыбкой, словно на нашкодившего котенка. От этого жеста Лейс лишь сильнее захотел вновь приблизиться к старшему ученику, ощутить до дрожи приятный запах и коснуться раскрасневшейся кожи. Но понимая, что так на него действуют усилившиеся феромоны Гайса, юноша подавил порыв вернуться к альфе и отправился помогать старшим устанавливать шатры. В первый из них, отведенный Синану, кочевник тут же отвел Гайса и занялся подготовкой к предстоящему гону: отнес нескольких бурдюков воды, лекарства Исы, полотенца для обтирания. Тем временем мужчины возвели оставшиеся два шатра для альф и омег, Наиль разжег костер, а беты занялись приготовлением ужина.
Небо, покрытое алыми пятнами облаков, стремительно теряло яркий окрас, покрываясь россыпью серебристых звезд. Аромат мятного чая разлетался на множество шагов от костра, а насыщенный свежий вкус спасал от еще не ушедшей после дня жары. Лейс не мог насладиться тихим вечером в компании старших, ведь Синан так давно ушел в шатер и до сих пор не вернулся, хотя Иса уже позвал его на ужин. Юноша изводил себе догадками — вдруг Гайсу настолько плохо, что бади не может отойти от него и на мгновение? Однако долго муки неизвестности не продлились, ведь спустя несколько минут из шатра вылетел Синан, словно змеей ужаленный. Он быстрым движением ослабил платок и придержал ткань, чтобы та вовсе не соскочила с лица. Свежий ветер поддувал под нее, колыша синие складки, и со временем бета успокоился, медленно и глубоко вдыхая воздух. Вдоволь надышавшись, Синан затянул платок, отчего-то поморщился и поспешил к собравшимся у костра людям. Эта череда движений была непонятна Лейсу, однако стоило бете опуститься на ковер рядом с Аскаром и уткнулся носом в сгиб шеи все стало ясно. Из-за метки запах альф был неприятен Синану, а насыщенный аромат Гайса, заполнивший шатер и пропитавший одежду, наверняка был и вовсе удушающим. Судя по частым и коротким вдохам, которые он делал вплотную прижимаясь к Аскару, эти долгие часы дались ему с трудом. Ами опустил взгляд к костру, наверняка смущенный таким жестом, и погладил Синана по голове, через платок. Больше Лейс не смел наблюдать за Аскаром и его бетой, ведь увиденное казалось чем-то интимным, не предназначенным для чужих глаз.
Юноша быстро доел предложенный ужин, а после, ощутив сытость, обернулся к шатру Синана. Как давно Гайс ничего не ел? Лейс ощутил укол совести, глядя в собственную опустевшую тарелку. Называет себя его альфой, а сам даже не додумался отнести Гайсу чего-нибудь съестного, чтобы отвлечь от поглощающего жара. Юноша тихо цокнул языком, коря себя за глупость, и потянулся к зажаренному над огнем мясу, чтобы отобрать самые сочные и вкусные кусочки. К ним же Лейс положил немного каши и сухофруктов, которые в походе использовали вместо овощей. Воду, помнится, уже успел отнести Синан, а потому юноша поднялся с места и с переполненной тарелкой направился в сторону шатра. Лейс надеялся, что мясо понравится Гайсу и поможет набраться сил, ведь он тоже, пускай и немного, но участвовал в его приготовлении: вместе с Мунифом искал на просторах пустыни засохшие ветки для костра, а после в компании Нура и Рами следил, чтобы мясо не подгорело.
Оказавшись рядом с шатром Лейс застыл, ухватившись за полог, но так и не решаясь войти внутрь. Приятный до дрожи запах просачивался сквозь плотную ткань и юноша невольно прикрыл глаза, желая прочувствовать его как следует. Теплый, родной, желанный — казалось этот аромат вместе с ветром уносил Лейса куда-то высоко в небо, к самим звездам. Страшно представить, насколько счастливым он стал бы, коснувшись носом бледной шеи, где запах был особенно ярким. Внезапно поблизости промелькнула странная смесь запахов и юноша распахнул глаза, тут же натыкаясь на кочевника, который следил за ним все это время.
— Я решил отнести немного еды, — волнительно затараторил Лейс, в подтверждение показывая наполненную едой тарелку, — Из-за метки тебе тяжело находиться рядом с Гайсом.
— Обо мне не стоит беспокоиться, — покачал головой Синан, — У некоторых альф настолько яркий запах, что он и без метки режет нос, но я кочевник, глава отряда и позаботиться о человеке в гон или течку — моя обязанность.
Юноша тихо вздохнул и опустил взгляд к земле, вынужденный сказать истинную цель:
— Гайс мой альфа и я хочу быть рядом, когда ему тяжело. Хочу помогать, ухаживать, поддерживать, а не сидеть у костра со старшими, словно я ему чужой человек.
Синан тихо хмыкнул, но вовсе не злобно или насмешливо. Он словно одобрял намерения Лейса, но что-то все же заставляло бету сомневаться. Кочевник склонил голову набок и заглянул в глаза юноши, не давая возможности солгать:
— Ты сможешь сдержаться?
Лейс в удивлении распахнул глаза, неверяще глядя на Синана:
— Конечно!
Да неужели он может не сдержаться? Неужели может воспользоваться состоянием Гайса, принудить, заставить? От одного только предположения, зародившегося в голове кочевника, разум и сердце Лейса запылали от гнева. Он поклялся защищать Гайса от любых чудовищ, которые встретятся на их пути, так неужели не сможет защитить от самого себя? Пускай его запах дурманит, застилает взор, проникает в мысли, Лейс не зайдет дальше положенного!
Юноша со всей твердостью и ответственностью глянул в глаза кочевника и тому не оставалось ничего иного, кроме как пожать плечами и впустить внутрь шатра.
Ступив на цветастые ковры, Лейс тут же окунулся в незнакомый, но такой приятный запах. Он не был слишком насыщенным и агрессивным, как часто бывало у альф, а наоборот — дарил спокойствие. От каждого вдоха в легких словно плясали озорные искорки, согревающие сердце и готовые в любой момент разгореться жарким пламенем. Лейс уже было расслабился, уверенный, что с Гайсом все в порядке, однако стоило взгляду скользнуть вглубь шатра, как ложное ощущение растворилось в воздухе. Старший ученик сидел как можно дальше от входа, прижимая колени к груди и зажмурив глаза, желая стать маленьким, незаметным, незримым. Тело Гайса прошивала крупная дрожь, словно северные ветра мучили его холодом. Вопреки этому, щеки и кончики ушей юноши горели огнем, а на лбу выступили капельки пота, совсем как от знакомого каждому альфе жара.
Смотря на старшего ученика, Лейса не покидало тревожное предчувствие. Его альфа словно был окружен кровожадными сиранисами или обвит каменным хвостом рогатой змеи, напуганный и беспомощный. Гайсу плохо, страшно, он боится, но чего?
Не теряя времени на раздумья, Лейс сделал то, к чему прямо сейчас взывали его инстинкты — кинулся к Гайсу, упал на колени и обнял дрожащие плечи, стараясь защитить от незримой угрозы. Старший ученик едва слышно вскрикнул, дернулся, а затем успокоился и часто-часто задышал, утыкаясь носом в ткань халата на груди Лейса. Позади послышался шорох и юноша обернулся, встретившись с недоумевающим взглядом кочевника. Синан, неправильно истолковав порыв Лейса, уже протянул руку, чтобы расцепить двух альф, но, заметив по-прежнему серьезный взгляд юноши, отступил. Пальцы дрогнули, сжались в кулак и рука вернулась на пояс. Кочевник тяжело выдохнул, сморщив нос, а затем направился к стоящим неподалеку склянкам Исы. Пока Синан что-то смешивал, переливал и звенел цветным стеклом бутылок, Лейс неспешно поглаживал макушку Гайса, который сжал в кулаках ткань халата и прильнул к телу альфы вплотную. Казалось, его дрожь передавалась Лейсу и тот, вопреки желанию быть опорой, тоже ощущал частые уколы иголочек холода. Юноша медленно поглаживал растрепавшиеся темные пряди и успокаивал их встревоженные вихри, что помогло Гайсу со временем прийти в себя.
— Лейс… — прохрипел старший ученик на ухо, заставляя юношу почувствовать волну жара, прокатившуюся по телу, — Как хорошо, что ты пришел.
От понимания, что Гайс думал о нем в момент страха, Лейс ощутил такую противоречивую смесь довольства и сожаления. Чувствовать себя защитником было приятно, но не когда его промедление и нерешительность заставили Гайса дрожать, сжавшись комочком в глубине шатра.
Поблизости звякнули наполненные лекарствами склянки и Синан присел рядом на ковер, обращаясь к Гайсу:
— Это разбавленные настойки Исы, которые помогут от жара. За ночь можешь выпить все, здесь максимальный объем, который даст эффект, но не повредит здоровью, — когда запах беты донесся до носа Лейса, а так же и Гайса, старший ученик напрягся и часто закивал, не поднимая глаз на кочевника. Синан сощурился, высматривая что-то в лице юноши, а затем обратился к Лейсу: — Кажется, мой запах тревожит Гайса, поэтому если ты не будешь против — позаботься о нем в гон.
Юноша поднял взгляд на Синана, радуясь проявленному старшим доверию. Конечно он позаботится: поможет сменить одежду, утрет пот влажным полотенцем, накормит ужином, который в пылу эмоций отставил куда-то в сторону. Возможность проявить заботу и поддержать в момент слабости лишь радовала Лейса и тот не мог удержать улыбки, глядя в эти серые глаза, наполненные доверием.
— Я буду спать в шатре омег вместе с Исой и Наилем, но если Гайсу станет хуже — не медли и разбуди меня, — Синан поднялся с ковра и направился к выходу из шатра, напоследок бросив на Лейса строгий, но беззлобный взгляд.
Оставшись наедине, юноша почувствовал как изменилось ощущение происходящего. От понимания, что в шатре только он и Гайс, вступивший в период гона, тело невольно бросило в жар, но то была лишь закономерная реакция, которую Лейс сразу же подавил. Сейчас он должен быть опорой, без сомнений придерживать Гайса, который с таким доверием льнул к нему, не боясь, что альфа сорвется. И пускай каждый вдох желанного запаха прокатывался жаром по телу, а щеки неумолимо покрывались румянцем, Лейс лишь невесомо поглаживал растрепанные волосы и изредка касался макушки губами, не в силах сдержать переполняющую его нежность. Спустя несколько мгновений таких едва ощутимых ласк, старший ученик заерзал и нашел положение, в котором они сильнее всего соприкасались телами. От ощущения тесноты и близости, Лейс сделал прерывистый вдох, отчетливо чувствуя насколько Гайс твердый и горячий, там, внизу.
— Обними меня очень сильно, — моляще прошептал старший ученик на ухо, обжигая кожу тяжелым дыханием, — настолько сильно, насколько можешь.
Руки юноши несмело легли на бока, скользнули за спину и крепко сжали тонкое тело, как того и просил Гайс. В тесноте и тепле, его дрожь медленно утихала, становясь не такой сильной, но все же ощутимой. Особо яркий запах заполнял легкие, дурманил разум, превращал мир перед главным в размытый туман, но, понимая что настолько тесный контакт помогает юноше, Лейс не смел отстраниться. Даже когда тело разгорячилось, сердце гулко застучало в груди, а руки задрожали от ярких эмоций, Лейс лишь уткнулся лбом в плечо старшего ученика.
Ладонь Гайса, до того сжимающая халат на груди юноши, поднялась к вороту и отодвинула ткань, случайно или намеренно царапнув чувствительную кожу. Лейс дернулся и тяжело выдохнул, ощущая на шее горячее и частое дыхание. Руки против воли стали блуждать по телу желанного альфы: огладили плечи, бока с выступающими ребрами, тонкую талию, скользнули на бедра, впиваясь пальцами в мягкую кожу. Гайс искренне ответил на этот жест, прижавшись горячими губами к шее, отчего из горла вырвался сдавленный и тихий рык, скорее напоминающий кошачье мурчание. Старший ученик, которого вовсе покинула дрожь, отстранился, глядя на Лейса затуманенными шалыми глазами. Впервые юноша ощущал себя настолько желанным, впервые чувствовал разгоряченное дыхание, обжигающее губы, впервые находился к ним настолько близко, что мог ощутить их жар через жалкое расстояние. Впервые так подло отказывал Гайсу, не давая соприкоснуться, слиться и раствориться в друг друге. В последний момент Лейс наклонил голову, из-за чего губы старшего ученика попали вовсе не туда, где должны были оказаться — на щеку.
Гайс отстранился и нахмурился, непонимающе глядя на Лейса, но тот лишь повторил недавнее движение, коротко клюнув юношу в скулу.
— Пока что нам этого достаточно, — на губах альфы появилась по-детски искренняя улыбка, и старший ученик был больше не в силах удержать серьезное выражение лица. Тяжело выдохнув, он умостился на груди Лейса, в которой против воли часто забилось сердце.
— Прости, я будто сам не свой, — виновато проговорил Гайс, — В гон мне всегда холодно, а с тобой вдруг стало так жарко. Ужасно захотелось сделать что-то подобное… и даже больше.
Щеки Лейса вспыхнули румянцем, стоило представить, что могло твориться в голове Гайса всего нескольких мгновений назад. Чувствовать на себе обжигающий взгляд полуприкрытых глаз было непривычно, но до дрожи приятно. Однако жар, сменивший холод, доставлял Гайсу не меньше мучений и Лейс передал в руки альфы лекарство Исы, которое тот без промедлений выпил. Спустя некоторое время учащенное дыхание стало успокаиваться, а неестественный румянец спадать с щек. Гайс приходил в себя и должно быть испытывал стыд из-за своего недавнего поведения, смущенно поглядывая на Лейса. Чтобы отвлечь старшего ученика от нахлынувших мыслей, юноша решил завести разговор:
— Ты должно быть голоден? В последний раз мы ели днем, а уже близится полночь, — юноша заглянул в серые глаза и смахнул со лба Гайса взмокшие вихри волос, — Я принес тебе мясо с кашей и сухофруктами. Попробуешь?
Старший ученик кивнул и потянулся за стоящей неподалеку тарелкой, наполненной различными лакомствами. Чтобы не прерывать контакта, Лейс обнял юношу со спины, наблюдая, как тот делает первый укус зажаренного на костре мяса. В уголках глаз Гайса появились маленькие морщинки, а взгляд опустился к ковру и потускнел. Лейс, ожидавший вовсе не такой реакции, встревожился:
— Невкусно? — Гайс тихо шмыгнул и покачал головой, словно расстроенный чем-то. Конечно, поднимающийся от еды пар давно исчез, каша наверняка остыла и превратилась в липкую массу, а мясо потеряло всякий вкус, источая лишь яркий запах дыма. Лейс раздосадовано вздохнул и отстранился, чтобы после вскочить с ковра, — Костер наверно еще не затушили, я успею снова подогреть еду.
— Нет, не уходи! — напуганно выкрикнул юноша, хватясь за плечо Лейса и усаживая обратно, — Все очень вкусно, просто я… — Гайс замялся, не в силах подобрать слов, и потер покрасневшие глаза краем рукава, — Я не могу понять, за какие благие дела мне Боги послали такого альфу.
Тепло мягким перышком защекотало сердце и Лейс с трепетом выдохнул, не находясь с ответом. Неужели Гайсу нужно так мало, чтобы почувствовать себя счастливым? Крепкие объятия, короткие поцелуи, немного заботы и давно остывший ужин?
Лейс знал, что альфы становятся более эмоциональными в гон, вот и Гайс едва сдерживал слезы, всхлипывая и запихиваясь холодной кашей и мясом. Юноша мог лишь успокаивать его мерными поглаживаниями, и прятать улыбку, уткнувшись лбом в угловатое трясущееся плечо. Сколько же Гайс мучился, проводя гон в одиночестве, не имея малейшей заботы и поддержки? Сколько дрожал от поглощающего холода, не имея поблизости человеческого тепла, чтобы согреться?
Желая восполнить все это, Лейс делал все возможное, чтобы помочь Гайсу в тяжелый период. За ночь старший ученик несколько раз просыпался в холодном поту, дрожа словно напуганный гунди, и юноша со всем терпением обнимал его и успокаивал тихим шепотом на ухо, пускай глаза и пекло словно от горсти раскаленного песка, брошенного в лицо, а в голове нарастала тупая боль. Он ведь должен быть опорой, поддержкой, альфой своего альфы. На протяжении всего гона Лейс был рядом и лишь изредка покидал шатер, чтобы принести еды или попросить у Исы лекарства. Только к третьему дню, когда жар медленно стихал, юноша смог с облегчением выдохнуть, без переживаний глядя на окрепшего Гайса. От пережитого гона остался лишь яркий запах, пропитавший одежду и вьевшийся в кожу, которым Лейс еще долго наслаждался, вспоминая жаркие объятия и так и не случившийся поцелуй.