«за грехи свои надо расплачиваться»
-чтож, это я. Ли Феликс, или же, как от рождения - Ёнбок. И сейчас я поведаю свою историю. Начнём же из далека..О да, как я и начинал ранее, о моём сумасшедшем дедушке.
Я проклял его всеми доступными мне проклятиями и это его подточило - совсем слегка, потому что он умел сопротивляться, к тому же мы с ним одной крови, и я рикошетом получил часть своих проклятий обратно. Пусть горит, как газовая конфорка, разливая вокруг себя жар, он, не давший мне ни крупицы тепла..
Белая табличка на стене с непонятными буквами, склоненные головы, пять десятков бритых голов, шепот молений и заклятий... «Три их лимонным соком, черт тебя подери, три, пока не устанут руки, потому что разве бывают ангелы, покрытые веснушками с головы до ног? Нет, не бывают, и ты покрылся ими мне назло, уж я-то наизусть все твои фокусы знаю!» Поэтому ни одного солнечного лучика, только тьма зашторенных комнат, и, может быть, они и вправду появлялись назло там, где им не полагалось быть, рассыпались по коже ободранной лимонным соком, не видевшей солнца. Белая тога, забрызганная лимоном, засохший венок из ромашек с белой серединкой, и «сотвори же нам чудо, сотвори его!» Чудеса, которые не были чудесами, и лак на ногтях, и цветные линзы от которых слезились глаза. Но.. «ангел же не может не быть, мать вашу, синеглазым!» Дед ругался, как матрос, когда его не слышали возлюбленные сыны и дщери. Стоило уйти последнему, лицемерная святость летела в мусорное ведро, и чудовищный старикашка садился поглощать свой обед из трех рыбных блюд. Венок набекрень и тонкие рыбьи кости, извлекаемые из чавкающего отверстия. Он никогда не пользовался салфетками. Никогда. «Потому что это излишество, неподобающее божьему человеку, запомни, мой крылатый...» Вилки и ножи ему тоже не подобали. А мне - стол и стулья, и вообще, «ангелы не едят, аххахаха, они сыты духом святым!» А проклятия ангелу подобают? Нет, конечно. Они бьют разрядами чистого тока, пронизывая тело до последнего волоска. Наконец, однажды... зачарованная рыбья кость сделала свое дело. Это было первое настоящее чудо, которое я сотворил: из «ДОМА ОТЦА» - большими буквами - перешел просто в дом, который при желании можно было бы называть материнским. Вот только у меня ни разу ни возникло такого желания.
Из дома в дом, из ангела в дебилы, потому что «он даже не умеет читать, этот недоразвитый!» И «...за что нам, интересно, такое наказание?!» Чудеса их только пугали, они были им совсем не нужны. Кроме тех, что показывали по Ящику. Ящик был их богом. Они не склоняли перед ним голов и не шептали молитв, а просто смотрели через прозрачные стекла очков, но результат все равно был одинаков, что тут, что там. С той небольшой разницей, что там я был все-таки зачем-то нужен.
О старом авантюристе, околдовавшем множество людей, писали газеты. Ящик провозгласил это как истину. Но был он вовсе не авантюристом, а просто мерзким, выжившим из ума старикашкой. Но Ящик непогрешим, он никогда не лжет - и меня повели в божий дом, отмывать греховные дедовские следы святой водой. Отмыли, окрестили - но продолжали приходить письма. И психи с обритыми наголо головами продолжали меня выслеживать, а выследив, валились лбами в асфальт, и цеплялись уже не за край белой тоги, как раньше, а за край свитера, карман куртки, отдирая его с мясом, и «...Боже, как мне все это надоело! Новенькая куртка! Мы целое состояние на нее потратили! Его просто нельзя выпускать из дому - это позор семьи!» И «неужели нам никогда не забыть этот кошмар?» И опять зашторенные окна и лампы, и гудение Ящика, а вокруг дома бродят бритоголовые - они обнюхивают стены, тихо скребут их ногтями в поисках своего ангела, который стал для них настоящим наркотиком, если не чем похуже. И то, что они ищут, надо убрать все равно куда, ведь так жить опасно, и в конце концов «они мочатся в подъезде, все соседи возмущены, и этот стук по ночам, и звонки, и все это невозможно, совершенно невозможно переносить!..» И вот, «материнский дом» сменился просто «Домом». А предшествовала этому молитва. Единственная настоящая из тысяч. Единственная, в которой я попросил что-то для себя самого, не зная толком, чего именно я прошу. Ее услышали - а может, это было просто совпадение, хотя совпадений не бывает, - и я очутился в Сером Доме, в месте, созданном для таких, как я, никому не нужных - или нужных, но не тем.
всего 700 слов, но я обещаю, что скоро напишу уже новую главу, нормальную главу.
колличество звёздочек снизилось, это так пугает..извините, если разочаровываю вас
ВЫ ЧИТАЕТЕ
кассеты нашего счастья (завершён.)
أدب المراهقينвода в его последней ванне окрасилась в цвет его жизни, в цвет первых ромашек, которые подарил ему младший, сорвав с клумбы Дома, в цвет вина той самой ночью, и тот самый цвет, который в итоге стал цветом его спасения.
