быть может, не самые идеальные

опять

И опять это ужасное чувство, которое, будто бы уже и отстало от Трусовой. Чувство одиночества, когда вокруг куча людей. Чувство покинутости, хотя, вроде ничего катастрофического и не произошло, верно?
Действительно, ничего страшного. Всего-навсего парень, к которому она уже так сильно привязалась, оказался не её человеком. У него, должно быть, такие же сильные чувства к любимой девушке, а она, Трусова — никто. Она никто и ничего не может с этим поделать. Что изменится, если они перестанут общаться? В общем-то, ничего. Он же, оказывается, ничего к ней и не испытывал. Она сама себе всё надумала. Глупая, наивная девчонка.
Саша не слушала монотонную речь исторички, как, впрочем, поступали и все её одноклассники. Но они оживлённо болтали, пользуясь беспечностью учительницы, а она, Саша Трусова, смотрела в раскрытую тетрадь не моргая. Будто готовилась прожечь в ней дыру взглядом.
Ничего, завтра уже суббота. Прошла ровно неделя с этого проклятого дня с этим проклятым поцелуем, и всю неделю Саша жила, как в тумане. Как в тумане, из которого она, казалось, почти выбралась и именно благодаря Марку. Её всегда не замечали одноклассники, с начала года были проблемы с учебой, но за прошлую неделю, неделю, которую она провела бок о бок с Кондратюком, всё, казалось, стало проще и незначительнее.
Саша и не заметила, как порвала листок, резко вонзив в него ручку. Сжала губы и попросилась выйти.
Рванула в кабинку туалета и закрыла дверь на щеколду. Докоснулась спиной до холодной стены и скатилась на пол.
Плакать не хотелось. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть. Заболеть так, чтобы проболеть весь учебный год к чертям собачьим, чтобы сидеть дома и никто ее не трогал.
Она устала. Опять.
Ледяное и липкое, противное чувство будто выворачивало изнутри, скользя между рёбрами и обволакивая сердце.
А ведь совсем недавно было наоборот — очень хорошо.
Самая большая проблема — это то, что только с ним ей хорошо.
Она толком не спала уже третьи сутки, а о нормальной еде и вовсе забыла. Как это так быстро случилось? Как она успела вернуться в изначальную точку — на дно?
За вчера две двойки. Одна за геометрию, вторая за невыученный стих. Сегодня на три выкрутилась по алгебре и то чудом.
Было чуть-чуть легче в те моменты, когда она ловила на себе взгляды лучистой Дари. Дари, которая вопреки ожиданиям, без особых проблем начала всё с чистого листа. Мушкина теперь ходила поодаль от своих подружек, чаще просто пялилась в телефон, но выглядела намного счастливее, чем обычно. И с Сашей они теперь вместе в школу и из школы ходят, по возможности, конечно. Это несказанно радует обеих, хотя в голове и проносится мимолётом: «как раньше не будет».
Убедить классную руководительницу в плохом самочувствии Саше не доставило труда. Выглядела она очень уж неважно. Бледная, синяки под глазами. Саша и правда чуть не заболела, слушая бесконечные «батюшки! ой-ой-ой!»
Трусова вышла из школы, надеясь в душе, что пропустит самостоятельную по географии и, может быть, хотя бы немножечко развеется.
Но не радовала ни уличная тишина, прерывающаяся лишь изредка проезжающими машинами, ни снег, который, на удивление, не растаял за ночь, а лежал тонким слоем на земле, покрывая её белоснежным покрывалом. Приближение зимы чувствовалось с каждым днём всё яснее, холоднее становилось и телу, и душе.
Дома никого не было, кроме, разве что, собак. Но и те особо не мельтешили под ногами, почуяв недоброе расположение духа хозяйки. Саша легла на кровать прямо в рубашке и джинсах, не переодеваясь. Легла и уткнулась взглядом в пустую стену. Пустота пугала, заставляла искать что-то в белых обоях, придумывать образы из обычных узоров.
У Марка даже дома уютнее. У него — стены не пустые. У него и душа не пуста, и голова забита мыслями. Они с Сашей — совсем уж разные. У него всегда найдутся силы встать, если упал, да ещё и руку помощи подать, а ей, Саше Трусовой, сложно переодеться.
В конце концов, он любит всех, а она — его.
Главное, пережить этот период, который, не успев до конца закончиться, начался заново.
Кажется, она пролежала так, смотря в стену и совсем не моргая, не один час. По крайней мере, именно такой её заметила мама, вернувшаяся с «на пять минут к Ленке». 
— Сашенька, что с тобой?
Сашенька устала. Но Сашенька встаёт с кровати, выдавливает улыбку, врёт, что голова болит и садится за уроки на понедельник.
Но ничего не получается. Символы сливаются в одну сплошную кашу перед глазами, которую она никогда не разжует. Сейчас и не помнится таблица умножения, и даже с химией не ладится. Она поймала себя на мысли, что сейчас почему-то, при взаимодействии нитрата кальция с сульфатом цинка, каким-то чудом образуется щёлочь, да ещё и с выделением осадка. А ведь всегда, разбуди её ночью даже, протараторит: «сульфат кальция и нитрат цинка!».
— Саш, ты обедала?
Она обедала, правда, наверное, во вторник. С тех пор лучшим другом стали шоколадные батончики, от которых уже тошнит и неисчерпаемый запас жвачки.
— Да, мам, спасибо, я перекусила, когда пришла домой.
Саша склоняется над учебником, она действительно хочет отвлечься, но сейчас ничегошеньки не получается. Светлана подходит к дочери и бережно обнимает её за плечи. Она видит, что что-то с её девочкой не так, но её девочка упорно отмалчивается.
На столе у её девочки куча кружек, фантиков, банок от пепси, рваных бумажек.
— Ты в порядке? — ласково спросила женщина, хотя ответ был, разумеется, очевиден.
Саша кивнула. Светлана взяла дочку за подбородок и повернула её голову в свою сторону.
У ее девочки синяки под глазами, а сами глаза красные, больные. Она прячет их, избегая прямого контакта.
— Саш, тебе будет хуже, если ты будешь отмалчиваться.
Светлана хочет помочь. Саша это понимает, но ничего не может с собой поделать. Саша отрицательно машет головой из стороны в сторону и демонстративно отворачивается к стене. С белой и пугающей своей пустотой. Кажется, в прошлый четверг Трусовой очень и очень захотелось наклеить поверх обоев постеры. А сейчас она и не помнит какие именно.
Светлана принесла дочери в комнату порезанные на кусочки яблоки и чмокнула Сашу в щеку. Ушла на кухню и Саша опять осталась одна.
Александра села на кровать и придвинула к себе поближе спящую Эллу. Телефон раздражающе громко пиликнул, а на экране высветилось сообщение.

«Привет, Саш»

Провались он к черту со своим «привет». С ним было проще, конечно, но если бы не он — она бы сейчас не кусала губы от переизбытка эмоций. Что с ней? Она злится и негодует. Она во всем виновата, но если бы не он — ничего бы и не случилось.

«Ты не отвечала на звонки и я все же решил написать, хотя вообще-то думаю, что этот разговор лучше бы отложить до личной встречи.»

Саша вздохнула. Она любит Марка, возможно, даже больше, чем ей самой кажется, но очень не хочет мешать ему жить.

«Знаешь, Саш, я долго думал и вспоминал произошедшее.»

Трусова тоже долго думала и вспоминала произошедшее. И отказывалась верить в то, что на этом можно поставить крест на их общении. Но пусть лучше это сделает она и чем быстрее, тем лучше. Не так больно, наверное.
Сашина рука сама собой тянется к кнопке «заблокировать контакт» и уже через мгновение Марк Кондратюк находится у нее в чёрном списке.

---------------
ой, а вы знали, что моя любимая птица - обломинго?
очередная стекольная глава, извиняюсь ((
поддержите историю, проголосовав за неё и написав комментарий, спасибо!!