Семь причин ада на Земле

Глава XVII. Решение

       Не представляю, что на меня нашло пару дней назад, когда мои мысли то и дело возвращались к Зои, стоило мне пересечь порог белых стен. Вполне возможно, дело в человеческой слабости как физической, так и духовной.

       - Откуда ты о ней знаешь? – повторила я свой вопрос в который раз за последнюю треть часа.

       - Мы все вместе попали в ту аварию, - объяснял Ксюр, искореняя любой намек на веселье в своем голосе. - Я Эштон, новенький в ее школе. Ну, был им.

       Стоило добавить к его сегодняшнему небрежному образу кожаную куртку и улыбку беззаботного подростка, как перед глаза предстоял тот самый мальчишка из человеческих воспоминаний, а вместе с ним и боль, обрушившаяся на тело несколько дней тому назад. Причиной которой, очевидно, был мой братец и греховная сила, что давила на слабые извилины человеческого разума.

       - А теперь что тебя с ней связывает? – я выгнула бровь.

       Ксюр пожал плечами, скрывая свои глаза.

       - Любопытство, должно быть, - ответил он задумчиво.

       Я фыркнула, чувствуя неожиданное дежавю.

       Каждый раз после нашего возвращения в собственные мысли я задаюсь вопросом: зачем мои братья и сестры возвращают себе воспоминания о людском обличие? И получаю один и тот же ответ:
       Любопытство. Интерес. Даже азарт. 

       В общем-то, бессмысленные знания глупых вещей.

       - Биа, я знаю, что не должен был приходить сюда, и, наверное, не стану так поступать впредь, - выпаливал парень хриплым голосом. - Она не знает о Грехах. Для нее все по-прежнему: ты – Кира, ее сестра, а я новый одноклассник, с которым она неплохо повеселилась.

       - К чему ты ведешь? – перебила его я.

       Ксюр громко вздохнул, а затем посмотрел мне глаза:

       - Давай поддерживать историю.

       Как будто нож в спину: неожиданно, жестоко и невыносимо печально.

       - Мой брат – Грех Похоти – предлагает мне – Греху Гордыни – играться в игры с человеком, - поразилась я, смеясь от полоумия данного предложения.

       Однако, казалось, брат не слышал собственного фарса. Его глаза остались серьезными, а на лице сохранилась каменная мина.