Поиграем? | СюэСяо

2.3

— Поверить не могу, что ты это сделал! — в который раз восторженно восклицает Сюэ Ян, ускоряя шаг, чтобы обогнать хмуро отмалчивающегося Сяо Синчэня. — Кто же мог подумать, что ты у нас такой резвый, даочжан!
Тот резко останавливается, дергая веревку, из-за чего пленник чуть не спотыкается, и строго смотрит в ответ, призывая к порядку. Точнее, старается как может, но предсказуемо терпит неудачу, потому ему приходится пойти по иному пути — признанию собственных ошибок.
— Пожалуйста, давай мы просто сойдемся на том, что тебе снова удалось меня провести, и забудем об этом.
— Вот уж нет! — смеется Сюэ Ян, едва не приплясывая на месте от радости. — Как же такое забыть — и дня не прошло, а ты уже залез ко мне в штаны! Не знаю, мне себя чувствовать польщенным или опороченным...
Сяо Синчэнь уже привычно густо заливается краской, страдальчески кривится и стонет:
— Ты сам меня об этом попросил! И знаешь, мне очень обидно оттого, что ты даже в этом не нуждался.
Ох, сколько надрыва, сейчас на слезу пробьет! Но нет, пострадавшая сторона здесь совсем не он, так что никакой жалости — один раз дашь слабину и до конца жизни слезы утирать обязан будешь. Сюэ Ян пока не готов к такому испытанию.
— Конечно, ты ведь мне так и не дал попить! Но мне было необходимо узнать, протянешь ли ты мне руку помощи в случае нужды.
А то даочжан что-то совсем себе в ус не дул: решил, что отделался паршивым яблочком, а больше подопечному ничего и не нужно, не заслужил. Какие же у него глаза были — чуть на лоб не уплыли! — когда услыхал, что Сюэ Яну до кустов прогуляться приспичило. Дело понятное, только вот незадача — руки-то связаны, а без них и тесьму на штанах не распустить, не то что дальше... Если почтенный Сяо Синчэнь не подержит, придется ходить под себя, а это неприемлемо!
Держался даос изо всех своих сил, не поддаваясь на уговоры, но селение-то уже на подходе и представление грозит стать прилюдным, что еще более неприемлемо. Однако не развязывать же пленника из-за такой постыдной мелочи? Да и нехорошо так издеваться над человеком... Так и быть, он поможет, но исключительно в силу своей благородной натуры.
Когда Сяо Синчэнь, попеременно меняя цвет своего лица с алого на мертвецки-белый, все-таки добрался до нательного белья невероятно довольного собой Сюэ Яна, тот не выдержал. Так громко он уже давно не хохотал: сотрясаясь от душащего его смеха, неспособный даже глотнуть воздуха лишний раз. Уткнувшись лицом в плечо застывшему в недоумении Сяо Синчэню, он мог уже только выть, почти что рыдая, — ну это надо же! Есть ли кто еще на свете, кто смог бы на такое повестись?
Правда, тот скоро пришел в себя, осознав, что его так подло обманули — с такой силой отпихнул от себя Сюэ Яна, что тот чуть задницей землю не пропахал. Но вскоре устыдился своего поступка: кинулся поднимать да отряхивать, штаны на место натянул, и снова поволок. А как выяснилось, еще и обиделся. Так что же, теперь извиняться перед ним? Нет-нет, не на того напали!
— Но ты не расстраивайся, — продолжает Сюэ Ян, — когда-нибудь мне по-настоящему припрет, и сможешь вдоволь нащупаться. Мы с тобой под конец нашего славного путешествия станем ближе любых супружников! А, кстати, отличная идея...
— Какая?! — в ужасе от таких беспросветных перспектив лепечет Сяо Синчэнь, отшатываясь.
— Знаешь о таком — если невинная дева согласится выйти замуж даже за самого отъявленного негодяя, то все его грехи будут прощены? — задумчиво интересуется Сюэ Ян, совершенно не уверенный в своих словах. Он даже не может сказать, откуда это выдумал — только что на ходу или из какой-нибудь красивой крестьянской сказочки про искупление. Наверное, все-таки второе.
— Впервые слышу. Но при чем здесь это? — с подозрением щурится Сяо Синчэнь, напрягаясь еще сильнее.
— Как это при чем? Давай вместо этой Нечистой Юдоли, или куда ты меня там тащишь на заклание, лучше до храма прогуляемся? Девица из тебя так себе, зато невинность изо всех щелей лезет, должно сработать! — воодушевленно рассуждает Сюэ Ян и даже щедро добавляет: — Обещаю быть самым примерным семьянином — после первой брачной ночи уйду на рынок и не вернусь...
Сяо Синчэнь издает что-то среднее между полузадушенным писком и предсмертным хрипом, а в его очах плещется первобытный страх, словно ему и впрямь грозит оказаться наряженным в красные вышитые тряпки.
— Забудь об этом! — гневно выдыхает он, встряхивая головой. — Никто не согласится связать свою жизнь с таким... мерзким и гнусным существом!
— Даочжан, ты разбиваешь мне сердце! — с горестью вздыхает Сюэ Ян, жалея, что не может приложить ладони к груди для пущего драматизма. — Я, может, ради этого все и затевал, а ты со мной так поступаешь... Это я что, получается, зря Чанов раскромсал? И кто из нас теперь гнусный? Пятьдесят человек на твоей совести...
Что, снова неудачная шутка? Лицо у Сяо Синчэня такое, словно над ним не подтрунивают, а в рожу харкнули, честное слово. Трясущимися от негодования руками он лезет в свою сумку и, вытащив оттуда край своего ветхого одеяла, с безжалостным треском отрывает от него полоску ткани. А затем, скомкав его, делает резкий шаг навстречу порядком опешившему Сюэ Яну, и серьезно обещает:
— Еще раз ты скажешь что-то подобное, и я заткну тебе этим рот. Понял?
Тот шумно сглатывает, с тревогой разглядывая вблизи кусок тряпки — да под этим не спать, а в мир иной отходить! Такое ощущение, что одеяло перешло Сяо Синчэню по наследству от какого-то покойника, в котором его похоронили, а потом раскопали... И оказаться с этим в глотке — совсем не предел мечтаний, но, проклятье, как же это заводит! Не опасность лишиться дара речи, а почти осязаемая полыхающая праведная страсть его тюремщика. Прямо кишки сводит, кошмар какой-то...
— Ладно-ладно! Но ты не забывай — как надумаешь поклоны бить, только свистни...
Ответом становится сухое напоминание о том, что пора идти дальше. Да, нужно поторопиться, пока торговлю не свернули.