Поиграем? | СюэСяо

3.9

Может, никому из местных торгашей уже не придет в голову подсунуть сгнившие овощи или камней вместо крупы, но это не особо спасает — земля вокруг города И паршивая и урожай на ней такой же. Хочешь не хочешь, а перебирать все равно придется. Сюэ Ян склоняется над высыпанной на стол горкой сероватого риса и чуть не сметает все рукавом, когда слышит заговорщический шепот:
— Ну, и кто из вас за девицу?
Сидящая напротив над своей кучкой крупы Слепышка стойко выдерживает хмурый прожигающий взгляд: выразительно двигает бровями и насмешливо кивает, мол, я все равно выбью из тебя ответ, можешь не стараться увильнуть. И удивляться положено не вопросу, а тому, что так долго сдерживала свое любопытство. Все-таки уже несколько дней прошло с тех пор, как мелкая зараза решила, что быть сводницей — ее призвание!
А ведь прицепись А-Цин сразу по своему возвращению с прогулки на несуществующий праздник, можно было смело отвечать «Никто!», что было бы чистой правдой. Это в романтических балладах, которые исполняют для услады господских ушей, герои искусно ублажают друг друга без устали до рассвета — в жизни-то все по-другому! Хотя никто и не поет про дорвавшихся до утех пары мужчин с очень смутными представлениями об этих самых утехах без участия девиц. Какой тут спрос: один — слепой даос, который в жизни только раз кому-то в штаны залез пощупать, а второй может похвалиться, что к нему-то как раз и залезли!
«И чего кочевряжился-то? Унизительно ему было...» — ворчал Сюэ Ян, пытаясь устроиться на слишком тесной для двоих кровати и при этом не породниться со стеной.
«Я уже объяснял причины своего давнего отказа, но готов принести извинения за все те оскорбительные слова, что сказал тебе в порыве», — даочжан и не думал спорить, равно как и куда-либо двигаться.
Вышло все как раз так, как несколько лет назад в дождливый вечер сулил Сюэ Ян. Ничего серьезного, лишь полные жадного рвения, разогретого нелегкой беседой, прикосновения рук и губ везде и всюду. Настоящая неловкая юношеская возня без стеснения и боязни, что кто-то даст маху, ведь это разве что повод посмеяться над оплошностью и растянуть удовольствие.
Хотя Сяо Синчэнь готов был хохотать и без всяких на то причин — честное слово, не раз удавить его хотелось! Вот уж кому следует кляп в рот загнать, чтобы угомонить... Или что-нибудь другое, но с этим как раз все вышло просто чудесно: Сюэ Ян закончил-таки начатое им дело, а даос со всем тщанием вернул любезность. Так же бестолково и неумело, но оттого в чем-то даже приятней.
«Неужто тебе и правда совсем неинтересно, как я в канаве оказался? Меня, между прочим, мертвым объявили, так что ты вовсю с покойником обжимаешься!» — настаивал Сюэ Ян чуть позднее. Сложно поверить в то, что у даоса и впрямь отбилась вся охота лезть в чужие дела — больше похоже на правду, что это все было частичкой коварного плана по очарованию.
«Ты вместе с господином Цзинем мне ясно дали понять, что орденские интриги — не мой удел. Конечно, если тебе так хочется, можешь поделиться... Но зачем?» — Сяо Синчэнь не выказал пламенного энтузиазма, что было весьма оскорбительно. Проявляет участие — плохо, плюет с высокой башни — еще хуже. Никакого сладу с этими даосами...
Сюэ Ян же не может просто взять и радостно нырнуть в беззаботную негу, позволяя себя зажимать — и делать то же самое в ответ — при любом удобном случае до конца жизни! Даже даочжан должен понимать, что прошлое не выкинуть на помойку, и в настоящем не все гладко. А уж в будущем и подавно демоны знают что произойдет. Единственный выход — отложить тревоги ненадолго в сторонку и дать себе передышку.
— Говори давай! — канючит Слепышка, даже не пытаясь делать вид, что от нее есть какой-то прок — не выбирает из риса порченые зернышки, а впустую пальцами возит.
— А сама-то как думаешь? — хмыкает Сюэ Ян, тоже не особо стремящийся на кулинарные подвиги — может, так сварить, а дурное само всплывет?
— Решить не могу, — неожиданно простодушно признается девчонка, пожимая плечами, и окончательно выдает себя с головой: — Вы вчера так голосили, я сколько ни слушала, все понять не могла, кто кого...
Само собой, на одних страстных объятьях да лобзаниях далеко не уехать — не дети уже! Да и жуть как интересно, как же все-таки бывает по-настоящему, до конца... Сюэ Ян еще в Ланьлине разок подглядел за тем, как забавляются обрезанные рукава — там их вообще пруд пруди, один младший братец Яо, Мо Сюаньюй, чего стоил! — и зрелище оставило странные впечатления. Это как за копопащимися в трупе червями наблюдать: очень увлекательно, а должно быть противно. Правда, на себе испытывать на тот момент совсем не горело...
У Сяо Синчэня, как это ни удивительно, знаний оказалось побольше. Как он смущенно признался, еще до того, как подобрал Слепышку, не гнушался принимать плату у распутно настроенных спасенных юношей. Да только не плотскими утехами, а скабрезными россказнями — объяснить, на кой ему это, никак не мог, но слушал подобно самому прилежному ученику. Видать, грезил, что когда-нибудь пригодится... И ведь пригодилось же, да еще как!
Сюэ Ян отчего-то не особо дивится, что малявка тоже не прочь погреть уши на похабщине, поэтому ехидно советует:
— А ты иди у даочжана спроси, раз тебе так любопытно — он тебе расскажет!
Сяо Синчэнь пошел по пути слабака и вынес решение, что пока А-Цин сама не поймет, что между домочадцами что-то поменялось, то ничего объяснять не будет, но если уж заметит... Сюэ Ян не стал его просвещать, что та лучше прочих понимает, что к чему. Пусть даочжан сам со своей девкой разбирается, раз благодетельным воспитателем вызвался.
— Еще чего, это же непристойно! — Потрясающая логика: даосов с бесстыдными вопросами донимать нельзя, а к босякам приставать — за милую душу!
— На нет и суда нет, — подводит итог Сюэ Ян. Делать ему нечего — постельные похождения с малолеткой обсасывать, тьфу!
— Раз не признаешься, значит — ты за девицу! — озаряет Слепышку, и на радостях она чуть ли не в ладоши хлопает. А какого, спрашивается, хрена?!
— Еще чего! — фыркает Сюэ Ян, мстительно передвигая отвлекшейся собеседнице весь свой рис одним махом. — Ну какая с меня девица?
— Паршивая, как пить дать.
Вот что правда, то правда. И с даочжана тоже совершенно негодящая. Поэтому тот сейчас медитирует на кровати лицом вниз, а Сюэ Ян над столом корячится, даже не думая о том, чтобы присесть на лавку. То ли масла не хватило, то ли кто-то переусердствовал... Однако ни на мгновение в голове не мелькнуло и намека на сожаления, потому что... Потому что это было потрясающе — что так, что эдак, — ни с одной девкой так не было! И ничего порочащего в сим осознании нет. Если захотелось, чего стесняться?
А что даоса нахального теперь обратно на пол не согнать, так это даже хорошо: зима на носу, в одиночку по ночам околеть можно! Одеяло же то паскудное Сюэ Ян с превеликим удовольствием во двор вынес да сжег — смотреть на тряпку рваную тошно было. Сяо Синчэнь, правда, тут же причитать принялся, мол, оно ему от бабки с горы досталось, и страшно расстроился от донесенной ему в красочных выражениях истины: если в качестве напутствия вручают ветхую анучу, то небольшая ценность у ученичка, немудрено, что обратно не ждут.
— Скучный ты... И подлый! — разочарованно тянет, а затем негодующе восклицает Слепышка, обнаруживая перед собой подсунутый рис. — Я вот все спросить хотела... А чего ты хрипеть перестал?
— Исцелился, — невесело отвечает Сюэ Ян, со стоном выпрямляясь, и велит, указывая на стол: — Чтоб к моему возвращению все перебрала, иначе отхватишь!
А после, прихрамывая, уходит прочь. Как же все болит! Попросить подсобить ци, что ли?.. Или ну его от греха подальше — мало ли во что это выльется! В ближайшие дни повторять как-то боязно...
— Эй, а яблок мне потом нарежешь?.. Кроликами, как в прошлый раз! — вопит А-Цин вслед, но ответа не получает.