Штрихи | CюэСяо

Счет

Чужие пальцы быстро нашаривают выпавшую прядь, подхватывают и отправляют в тонкую косичку. Чтобы было удобнее собрать ее с остальными, уже заплетенными, приходится слегка повернуть голову. Однако исключительно для забавы можно отодвинуть в сторону приготовленную заколку, а потом подсунуть обратно ради укоризненного:
— Ты снова вздумал меня провести?
Но голос все равно звучит слишком мягко для упрека.
— Невозможно удержаться и не подшутить над слепцом, даочжан, — без всяких зазрений совести признается Сюэ Ян, посмеиваясь.
— Хочешь сказать, я тебя вынуждаю? — уточняет Сяо Синчэнь.
Заколка водворена на полагающееся ей место, но волосы Сюэ Яна в покое просто так не оставят — нужно же ощупать, все ли ровно, а может, лучше переделать? Но это больше ритуал, чем реальная необходимость — даочжан давно уже наловчился, с корзинами и то больше сложностей.
— Бессовестно искушаешь!
Сюэ Ян с жаром кивает, будто кто-то его может увидеть, и расслабленно откидывается назад, опираясь головой на услужливо подставленную грудь. Ладони Сяо Синчэня привычно ложатся ему на плечи, чуть сжимаясь. В такие моменты единственная забота — хрипеть поубедительней, но это уже так же привычно, как инстинктивно прятать левую руку от прикосновений. Осторожность превыше всего в любое время дня и ночи.
— Надоело уже, слушать тошно... — слышно недовольное бормотание из угла.
Взгляд тут же устремляется к источнику шума. Слепышка. Слишком долго молчала, поганка мелкая, и почти позабылось, что она тут сидит как какой-нибудь дух убиенного судьи: давно помер, а порицать кого-нибудь все равно щемит! И ведь ничего такого, оскорбившего ее слух, не было сказано, между прочим...
— Проткни себе уши, раз не нравится, — от всей души советует Сюэ Ян. А вот теперь вздохи за спиной не снисходительные, а неодобрительные. Ладно, так и быть, можно и чуть иначе: — Сходи, прогуляйся.
Сяо Синчэнь говорит что-то о том, что не нужно ссориться из-за такой ерунды, но кто его будет слушать? Правильно — никто! Но вслед за гордо удалившейся на улицу девкой не бежит, а продолжает стоять за спиной, служа живой опорой. Он долго молчит, явно что-то обдумывая, прежде чем внезапно интересуется:
— Ты знаешь, какой сегодня день?
Сюэ Ян отстраняется, чтобы обернуться и наградить его недоверчивым взором. Что за глупый вопрос и к чему он? Это как-то связано с изгнанием Слепышки или праздный интерес? Судя по неожиданно хитрой, но вместе с тем застенчивой улыбке — ни то, ни другое. За этим вопросом кроется нечто большее.
— Не знаю. Удиви меня, даочжан. — Гораздо проще сразу перейти к сути дела, а не гадать битый час.
Сяо Синчэнь выдерживает паузу и торжественно заявляет:
— Ровно год назад я нашел тебя и принес в этот дом.
Сколько-сколько?! Целый год прошел? Да быть того не может... Нет, это глупости. Да, тогда тоже стояла такая же погода: днем изредка припекает, но по ночам кости сводит от холода, однако это ничего не значит... Хотя нынче уже по ночам совсем не так, честно сказать — даочжан только с виду будто из снега вылеплен.
— Тебе, должно быть, очень скучно, раз ты считаешь дни, — выдавливает из себя Сюэ Ян вместе с нервным смешком.
А сам, стараясь заставить сердце не пропускать удары, мысленно себя спрашивает: «И долго ты еще собираешься так сидеть? Будешь ждать, пока десять лет не отсчитают?»
— С тобой сложно заскучать.
Это даочжан верно говорит: ему-то всегда весело! Иногда заливается с таких шуток, с которых тот же Цзинь Гуанъяо только морду кривил да начинал шипеть, мол, мы в приличном обществе, придержи язык! Иногда даже кажется, что Сяо Синчэнь и половины не понимает — куда ему, даосу! — а смеется просто так. Как, например, сейчас.
А ответ на вопрос, кстати говоря, почти сразу находится: «Если понадобится — подожду еще дольше». Месть спешки не терпит, и всунутая в руку конфета тут почти не при чем.