Где есть вода

Глава 20: Легко быть храбрым тигром, но попробуй стать храбрым кроликом.

Это была тихая, тёмная, тёплая осенняя ночь. Суйгин сидела на голове второго Хокаге и не сводила взгляда с центра деревни. Ветер осторожно шевелил её распущенные волосы, луна отражалась на протекторе, пришитом к поясу.
      Подтянув колени к груди и сцепив руки в замок перед собой, она молилась всем известным богам по очереди, чтобы проклятое десятое октября закончилось хорошо. Чтобы Обито остановили, чтобы лис остался сидеть там, где и должен, чтобы никто не умер.

      В конце концов, она ведь предупредила их. У них была вся имеющаяся информация, чтобы предотвратить грядущую катастрофу. У них был Шисуи, глаза которого они могли бы использовать, раз уж не доверяли другим Учихам.
      Но почему-то всё равно было неспокойно. Она не могла найти себе места весь день.
      Наверное, дело было в том, что ни ей, ни Шисуи они тоже не доверяли.
      «Проверки», — сказал ей Шисуи. — «Бесконечные проверки на лояльность деревне, вот что нас ждёт».
      И они точно не до конца верили в то, что получили информацию о будущем. Ну, справедливости ради, случись такая ситуация в её прошлом мире, ей бы тоже вряд ли поверили. До первой катастрофы.
      Она не знала, где этой ночью должен быть Шисуи, поскольку не видела его последние два дня, а план «Роды джинчуурики» держали в секрете до самого конца, так что он даже намекнуть ей не мог. На обсуждение плана её, естественно, не позвали ни в качестве источника информации, ни в качестве альтернативного мнения, ни в качестве Учихи с шаринганом, которая в случае чего могла бы стать гарантом безопасности деревни. В глазах девятихвостого ведь горел обычный шаринган с тремя томое. Значит, даже без мангекё у неё были шансы перебить чужое гендзюцу своим — ну, или, быть может, ей просто хотелось думать, что она действительно может сгодиться на что-то.
      Хотя, конечно, было глупо надеяться, что они всерьёз воспримут девчонку, едва ставшую генином, с неизвестными намерениями. Что бы там не вытащил из её головы Иноичи — воздействовать на её разум как-либо было невозможно, попасть в её голову без разрешения было невозможно. Это означало, что она под подозрением. И Шисуи точно был прав, предрекая бесконечные проверки.
      Это было ожидаемо. Никто и никогда не поверит на слово в таких вещах. Не в этом мире, полном параноиков, и уж точно не те, кто состоят в аппарате управления параноиками.
      Она помнила, что лиса переместили довольно близко к лицам Хокаге, и поэтому пришла туда. Ещё с утра она осознала, что не сможет ни лечь спать, ни спрятаться в убежище, как наверняка поступила бы другая, более разумная попаданка. Вместо того чтобы сбежать хоть куда-нибудь она, как последняя идиотка, пришла на монумент.
      Суйгин сама не представляла, для чего она сделала это. Но, сидя на голове второго, она не могла заметить усиленных патрулей. Хотя Шисуи говорил ей, что она начинает замечать, сколько бы она не вглядывалась… Коноха выглядела также как и любой вечер до этого. Словно бы никакая джинчуурики не отправилась рожать. Ничего необычного.
      И эта обыденность пугала её больше всего, хотя, казалось бы, должна была успокаивать. Ожидание, воистину, было самым сложным действием.
      В девять вечера её попытался согнать с насеста патруль полиции, состоящий из двух девушек Учиха, но Суйгин, нервы которой и без того были взведены до предела, в довольно грубой форме высказала им, что правилами на головах Хокаге сидеть не запрещено, оскорбительных действий она не совершает, она генин и имеет право ходить по деревне хоть круглые сутки, и вообще «отстаньте, я медитирую на голове Тобирамы Сенджу, пытаясь постичь смысл жизни». Учитывая общеизвестную ненависть к Учихам Тобирамы, было не удивительно, что девушки из полиции усомнились не то в её умственных способностях, не то в искренности, но, всё, что они могли сделать, это окинуть её снисходительным взглядом и продолжить патруль, потому что она действительно ничего не нарушала, сидя на каменной голове давно мёртвого главы деревни. И даже клан своими действиями не позорила, так что надавить было не на что.
      «Я успокоюсь только с наступлением рассвета», — думала Суйгин. — «Или когда увижу младенца и живую-здоровую Кушину. Понятия не имею, где они живут, так что… Придётся ждать рассвета».
      Она помнила, что нападение случилось достаточно ранним вечером, потому что Итачи не спал и укачивал младенца Саске, поэтому с заходом солнца в её голове словно бы шёл отсчёт. Время, казалось, стало походить на вязкий кисель. Она следила за тем, как люди неспешно прогуливались по хорошо освещённым улицам, как мужчины шли выпить после работы, как дети тянули матерей в сторону магазинов со сладостями… Где-то под монументом надрывно мяукала кошка. Этот звук будто впивался в её разум, усиливая лихорадочное возбуждение и ожидание худшего.
      Наверное, правы были те, кто говорил, что счастье человека — в неведении. Знание будущего действительно угнетало.
      Её утешали только мысли о том, что Юсаку был на задании вне деревни. Хотя бы за него можно было в этот день не переживать — даже если на него нападут вражеские шиноби, шансов выжить у него будет явно больше, чем при нападении биджу.
      Момент, когда тёплый воздух превратился в ледяной, она запомнила на всю оставшуюся жизнь. Это был резкий, жуткий переход, словно бы тебя мгновенно окунули в ледяную воду в мороз.
      Девятихвостого действительно призвали неподалёку от монумента Хокаге. Столб пыли, поднявшийся много выше скалы, загородил собой обзор и заставил закашляться, кричали и стонали раскиданные в разные стороны люди.
      Подскочив на ноги и застыв с широко распахнутыми глазами, Суйгин наблюдала за тем, как умирала её надежда на благополучный исход сегодняшнего дня.
      «Почему? Почему так?» — билась в голове одна-единственная мысль, пока пыль оседала, а лис с утробным рычанием расправлял свои хвосты. — «Они же знали!..»
      Люди бросились прочь, лис замахнулся и снёс одно из зданий, затем другое, третье…
      …Шикаку говорил ей, что есть прирождённые стратеги, просчитывающие все варианты решения проблемы, способные за считанные минуты выбрать оптимальный из многих, чтобы выйти из боя с минимальными потерями. Он говорил, что она, к сожалению, из другого типа людей — из тех, кто видит решение, которое часто оказывается неплохим… и в то же время отчаянно рискованным.
      Она сидела на чёртовом монументе последние несколько часов, жалея о том, что находится в неведении и молилась, чтобы ничего не произошло.
      Очевидно, мольбы были бессмысленными.
      Люди бежали, лис рушил здания, в его глазах горел шаринган с тремя томое. А она стояла. И смотрела.
      У неё не было силы, подобной Мадаре, чтобы отпинать лиса, взять его под контроль и приволочь в деревню одной рукой. У неё не было ни цепей чакры, ни мокутона, которыми можно было бы организовать клетку. Она не владела фуиндзюцу. Она не была даже чунином, но она была близко.