Где есть вода

Глава 43: Переезд.

      Суйгин, довольная сверх меры, поставила бонсай в углу комнаты Кимимаро. Она посчитала, что внимание к цветку научит ребёнка внимательности по отношению к окружающим. «Если у тебя не дохнут цветы, стоящие прямо у тебя перед носом, значит, ты не безнадёжен» — так говорила её бабушка и, вспомнив об этом, она решила, что что-то в этой мысли было. На Кимимаро точно могло сработать.
      Или она, во всяком случае, узнает, способен ли он вспомнить о том, что цветок нужно поливать, иначе тот помрёт. Это тоже будет довольно показательно.

      Комната Кимимаро, в отличие от Хаку, выглядела пустоватой. В ней была кровать, стол со стулом, прикроватная тумбочка с ночником в виде цветка лотоса (выбирал Хаку), шкаф во всю стену для одежды, постельного белья и оружия, в котором было несколько открытых полок для всяких мелочей, и пустой мини-стеллаж для книг, на котором сейчас ничего не было. Хаку так и не удалось уговорить Кимимаро выбрать пару миленьких статуэточек, именно поэтому Суйгин поставила в его комнату бонсай, чтобы та выглядела хоть немного повеселее, положила на пол зелёный ковёр, и повесила на окно светло-зелёные занавески. Вышло довольно мило, вполне сочеталось с бежевыми стенами.
      Комната Хаку же выглядела куда более заставленной. Для начала, обои там были светло-лиловыми и оттенком сильно напоминали розовый. Из множества комнат Хаку почему-то выбрал именно эту. Его комната была чуть просторнее, чем комната Кимимаро. На окно он захотел «что-нибудь светлое» и Суйгин выбрала кремовые занавески, так что комната была очень, очень светлой. Кровать стояла у окна и была для разнообразия застелена тёмно-фиолетовым покрывалом, а ещё на ней было шесть подушек разных форм и размеров. Суйгин не представляла, зачем Хаку нужно столько подушек, но решила, что раз ребёнок хочет, то почему нет. Картинка в каталоге его просто очаровала, так что пришлось искать похожие.
      Цветы по комнате он расставлял сам, и выбирал тоже сам, так что на подоконнике, в углу у кровати и у платяного шкафа рядом с входной дверью уютно расположилось по бонсаю, разных размеров. Шкаф, кстати, был немногим меньше, чем у Кимимаро, потому что Хаку тоже был настроен самостоятельно перестилать кровать. Также у него был стол со множеством ящиков, стул, пушистый тёмно-фиолетовый круглый ковёр, навесная полка для книг. На стол Хаку водрузил статуэтку «манеки-неко» и та мерно покачивала лапой, а на прикроватной тумбочке стоял точно такой же, как и у Кимимаро, ночник в форме цветка лотоса.
      Суйгин полагала, что в ближайшем времени в комнате будет столько мелочей, что те будет просто ставить некуда, потому что Хаку любил милые вещи. Ну или, во всяком случае, целая коллекция кошаков, качающих лапой — время, проведённое с котами-ниндзя явно не прошло для Хаку бесследно.
      Коноха по уровню жизни довольно сильно отличалась от большей части мест, в которых они побывали по пути, и уж точно очень сильно от тех, в которых Хаку и Кимимаро выросли, так что первые несколько дней дети удивлялись буквально всему и думали, похоже, о том, что попали в сказку. Когда Суйгин видела это, её сердце сжималось.
      Уровень жизни в этом мире разнился от страны к стране, от города к городу, от деревни к деревне, и от семьи к семье. Жуткая бедность соседствовала с богатством или просто обеспеченностью, и часто это очень сильно бросалось в глаза, когда ты много бывал на заданиях. Гражданские, которые жили в скрытых деревнях, можно было сказать, что горя не знали, если рассматривать только уровень жизни и бытовые вопросы. Шиноби очень пристально следили за тем, чтобы в окрестностях и самой деревне не появлялось оборванцев, воришек и прочих мелких преступников. Гуляя даже по самым дальним закоулкам деревни невозможно было споткнуться о какую-нибудь личность без определённого места жительства. Это было логично: шиноби были военными, а военные не могли допустить появления чего-то подобного под самым своим носом.
      Не то что бы все гражданские, живущие в Конохе, были богачами, нет. Но на жизнь им хватало, дома были хорошие, в случае разрушения деревни их дома отстраивались за счёт деревни (мебелировку и прочее имущество, конечно, не восстанавливали, но наличие стен и крыши над головой уже было достаточным, чтобы потихоньку восстановить своё хозяйство). В общем, то, как устроена жизнь в Конохе, казалось детям сказочным.
      Суйгин радовалась переезду — до этого момента она и сама не понимала, как на самом деле устала жить в одном доме с братом, его женой и маленьким ребёнком. Она их, конечно, любила, но ритм жизни существенно изменился с появлением Мивы, и ей это на самом деле не очень-то нравилось.
      Суйгин в принципе была человеком не таким уж и общительным, если так подумать — у неё был устоявшийся круг общения, и она не слишком-то стремилась этот круг расширять, хоть иногда и сокрушалась по поводу отсутствия подруг. Если с Каори у них ещё был шанс начать общаться нормально, то вот с Мивой у них были просто ровные отношения и возможность периодически поговорить ни о чём. Ни Суйгин, ни сама Мива не стремились стать лучшими подружками и не торопились делиться секретами, за советом Суйгин, как и раньше, ходила к Кушине, а её воспринимала разве что как «жену брата». Их обеих это, в целом устраивало, Мива и сама не торопилась как-то углублять их отношения — она была занята своим мужем, ребёнком, и это было логично, её просто не хватало на что-то ещё. Однако недомолвки, конечно, несколько сказывались на общей атмосфере в доме, как бывает, когда в помещении оказываются люди, которые друг другу не особо-то и интересны, но из вежливости всё-таки разговаривают.
      В общем, им давно пора было разъехаться. Сестринский долг она, можно сказать, выполнила, почти весь первый год жизни племянницы она помогала с ней, жертвуя сном и свободным временем, так что никаких угрызений совести не испытывала. К тому же, Суйгин считала, что и ей, и Миве просто нужно жить подальше друг от друга, чтобы вывести отношения на новый уровень, потому что, когда сталкиваются две женщины в доме, привыкшие, скажем так «вести хозяйство», это неизбежно приводит к недовольству высказанному или невысказанному. В случае Мивы Суйгин, из-за отсутствия матери и из-за того, что они с Юсаку довольно долго жили вдвоём, организовывая быт так, как им удобно, по факту, заняла позицию той самой свекрови, которая лучше знает, как надо. И не потому, что она не хотела уступать место в этой части жизни брата, а потому что просто делала, как они привыкли, желая облегчить Миве существование — та же, всё-таки, переехала к ним уже беременной. И даже то, что она спрашивала её мнение, вероятно, не слишком-то Миву устраивало — она-то тоже привыкла жить в одиночестве и решать, что и как делать, лично. Так что, пора было оставить и брата её заботам и заглядывать раз в недельку, ну или, может чаще, на чай. К тому же, теперь у неё для временной дистанции было железное оправдание — у неё тоже были дети, и даже двое. И ими нужно было заниматься, так что времени на то, чтобы мельтешить у Мивы перед глазами, будет не так уж и много. Жили они, однако, не так уж и далеко друг от друга, да и к тому же в одном квартале — можно было сказать, что она никуда и не уехала, так что помощи, если что, будет попросить несложно.