Рабыня демонов в академии магии

Глава 25

Опьянение

Армеллину казалось, что он прошел по краю пропасти, чудом не сорвавшись вниз. Действие вколотого медичкой коктейля из успокоительных, обезболивающих и регенерирующих лекарств подходило к концу, и с их уходом возвращался даже не страх, а дикий ужас, пережитый там, на арене.
Ужас навсегда потерять хрупкую девушку, что сейчас доверчиво прижималась к нему. Это было страшнее сотни ожогов.
Когда и как она успела стать настолько значимой? Почему при мысли о мире, где не будет Таси - ее робкой улыбки, счастливого смеха, тепла и света, которые она дарит, не задумываясь, всем и каждому - хочется сдохнуть от тоски?
Неважно. Важно только одно - она не пострадала. И она рядом.
Мэл сжимал ее в объятиях, покрывал поцелуями лицо и шепотом ругался, сам не понимая толком на что.
- Связать бы тебя, как Дэмиан любит, и запереть, чтобы никуда не делась!
- Не надо.
- Не буду, - он поднял взгляд и вдруг заметил пропахшее гарью, прожженное платье и следы слез на щеках. - Ты что, даже в ванной не была?
Она помотала головой.
- Тогда пошли вместе.
Мэл раздел ее, не выпуская из объятий. Смешно, но разжать руки было страшно. Постояв на грани, почти потеряв Тасю, он нуждался в подтверждении, что она тут, с ним. Что никуда не денется.
Она не вырывалась. Сама прижималась крепче, помогая ему раздеться. Спектр ее эмоций полыхал необычной расцветкой: облегчение, доверие, радость, затухающие следы страха и вины, и ещё множество еле уловимых оттенков.
- Ты ни в чем не виновата, - сказал Мэл, опуская свою драгоценность в теплую воду и шагая за ней. - Прекрати себя грызть. И не бойся. Ничего не бойся. Я разберусь.
Стекла фризера, как всегда, запотели. Стоило обработать их заклинанием, но забыл... Снова, как слепой крот.
Вот поэтому Мэл и не любил совместные купания.
Он почувствовал робкое прикосновение пальцев к щеке.
- Я всегда думала раньше: почему вы их не снимаете. Это ведь должно быть ужасно неудобно.
- Неудобно, - ее голос помог. Демон поймал девушку в объятия и притянул к себе. - Но в том, чтобы ориентироваться наощупь, есть свои плюсы.
В доказательство своих слов он опустил руку ей на грудь и чуть сжал.
- Подай губку. Хочу тебя вымыть.
Он не видел, но ощутил, как девушка рядом словно вспыхнула, наполнившись радостью. Как всегда, отзываясь на любое мельчайшее проявление доброты и заботы. Мэл ткнулся лбом ей в плечо, чувствуя себя наркоманом, получившим очередную дозу любимой дури.
В какой-то степени так оно и ест. Он наркоман. Глубоко, безнадежно зависим от ее счастья. Свет, который излучала Тася, был словно целебный бальзам. Он заполнял, заливал черную дыру в душе, изгонял боль.
Как он будет жить без нее, когда она уйдет?
Ладонь девушки осторожно погладила шрам на спине. Мэл знал, что Тасю волновали и притягивали эти следы. Она уже дважды спрашивала откуда они.
Когда-нибудь придется рассказать...
- А можно потом я вас?
- Можно, моя хорошая. Повернись.
Он выдавил на губку немного жидкого мыла, провел по соблазнительному телу, оставляя след ароматной пены. Жаль, что нет возможности посмотреть. Тася в мыльных пузырьках должна выглядеть невероятно притягательно.
Но прикосновений и собственного воображения вполне хватило, что бы возбудиться.
Девушка часто задышала, прижалась к нему спиной и попкой. Мэл поймал губами мочку ее уха, чуть прикусил, дождавшись тихого стона, и снова провел губкой, задержавшись на груди.
- Я все равно не понимаю... Как вы живете с этим?
- Привыкаешь, - он нагнулся, целуя ее шею, в то время как руки продолжали скользить по телу Таси, то ли моя, то ли лаская. - Как к постоянному шумовому фону. Учишься не замечать. Не думай об этом много.
Вторая рука опустилась ниже. Туда, где округлые бедра переходили в тесно стиснутые ноги. Задержалась, чуть надавила. Девушка инстинктивно расставила ножки, и он скользнул пальцами меж влажных горячих лепестков. Какая она жаркая внутри!
Выпущенная из рук губка медленно погружалась на дно. Мэл прижимал к себе девушку и жадно гладил. Руки скользили по мыльной коже - необычно, но невероятно возбуждающе. Мелькнула мысль, что надо бы в следующий раз попробовать в постели с массажным маслом...
Это уже мало похоже на мытье.
Тася всхлипнула:
- Мэл, пожалуйста...
- Тсс, я тоже тебя хочу, моя маленькая.
Он подсадил ее на бортик ванны, впился жадным поцелуем в губы. Вокруг бурлила вода. Тася была такая мягкая, такая послушная. Нежная кожа скользкая от мыла, в пузырьках пены. Руки, ласкающие его плечи, стройные ноги, обвивающие его бедра. И теплая аура доверия, счастья, возбуждения, разделенная на двоих.
- Люблю тебя! - выдохнул он, входя в нее. И понял, что это правда.
Девушка в его объятиях вздрогнула и замерла. А потом словно вспыхнула в ответ, наполнившись живительным, невозможно ярким светом.
Тасе показалось, что ее окатило жаром. По коже прошла невыразимо приятная волна, рождая какое-то особое удовольствие, не имеющее отношение к сладострастию.
Просто тепло, радость слияния, жажда отдать что-то, поделиться...
Руки, прижимающие ее к сильному телу. Влажные волосы под пальцами. Губы, целующие так требовательно и нежно. Возбужденная плоть, входящая в ее тело, дарующая наслаждение.
И эти прекрасные слова.
Если только это правда.
Взглянуть в глаза. Увидеть, понять...
Запотевшие стекла фризера не давали этого сделать. Тася подняла руку. И медленно сняла с демона очки.
Фиалковые глаза с огромными расширенными зрачками оказались совсем рядом. Капли воды на лбу и мокрых волосах, мгновенный испуг, промелькнувший на обычно бесстрастном лице.
- Зачем? - беспомощно прошептал Мэл, входя в нее глубже.
Наполнявшая его тьма хлынула наружу. Голодная, злая, жаждущая пожрать все на своем пути. Тася встретила ее не дрогнув. Сама потянулась навстречу, делясь всем, что имела.
Ей казалось, она вся стала светом. Испепеляющим и исцеляющим. Слишком много в душе было нежности и открытости, доверия и сострадания, они переполняли ее, изливались через край.
Тьма дрогнула и отступила. Съежилась, ушла. В теплых волнах, по которым они скользили вдвоем, не было места страданию.
Страх на лице демона сменился изумлением. Он остановился, вжимаясь в тело девушки. Горячее дыхание пощекотало губы. Тася слышала, как бьется его сердце, чувствовала Мэла кожей, душой, всем существом. В себе во всех смыслах.
Несколько мгновений они не двигались, остро ощущая момент невозможной, почти пугающей близости.
- Чокнутая, - простонал демон, подаваясь назад, чтобы снова резко в нее ворваться. - Ты. Что. Творишь?
С каждым словом он входил в нее - яростно и нежно. Тася всхлипывала и повторяла его имя. Отдавалась душой и телом, изнемогая от желания утолить чужой голод. Сгорая в наполняющем ее свете.
- Хватит, - взмолилась Тася.
- Ты уверена? - он провел языком от пупка к гладко выбритому треугольничку между ног, подхватил ее руками под ягодицы, раздвигая бедра, и впился горячим поцелуем в чувствительный скользкий бугорок.
- Ах-х-х...
Пальцы сами собой зарылись в его волосы. Она чуть подалась вперед. Ласкающие прикосновения языка сводили с ума.
- Я больше не могу! Давай отдохнем! Пожалуйста!
- Хорошо.
Демон лег рядом и просто обнял ее. Глаза у него были совершенно пьяные. Забытые очки остались где-то на бортике в ванной.
- Как тебя настолько хватает?
Сколько раз они занимались сексом за последние пару часов? Четыре? Или уже пять?
Он усмехнулся:
- Физически я могу делать это очень долго. Я же демон.
Тася положила голову ему на грудь. Под ухом часто и нервно билось сердце.
Даже сейчас, когда они не были близки, она чувствовала Мэла. Тьма в его душе съежилась, спряталась, улеглась на самое дно.
- Все равно не понимаю, как к такому можно привыкнуть.
Мэл понял о чем речь.
- Я ощущаю иначе. Это как дым от сигары. Для курильщика он не настолько вреден. Тем, кто рядом, приходится хуже. Суть демона не столько в том, чтобы чувствовать боль, сколько в том, чтобы причинять ее. Ну и логично, что каждый дарит миру то, чем наполнен сам. Просто Раум и Дэмиан могут проявлять себя через поступки. Я ограничен в этом.
- Почему?
Он нахмурился:
- Тот, кому я хотел бы причинить боль, мне не зубам. А просто сеять ее вокруг не выход. Не дает облегчения, - Мэл криво усмехнулся, и тьма в его душе снова всколыхнулась. - Я неполноценен, Таисия. Все демоны воспринимают чужие чувства и эмоции, а я еще и излучаю свои. Приходится носить фризер. Следить за тем, что делаю и как это делаю. Соответствовать. Не позволять себе лишнего.
- И вовсе ты не неполноценен! - возмутилась Тася.
Называть его на «вы» после волшебной близости, слияния душ и тел, казалось странным.
Демон снисходительно улыбнулся, но не стал спорить.
- А еще я бастард и сын рабыни. Ко мне присматриваются строже. И мне не простят того, что дозволено наследникам.
- Но твоя мать была демоницей.
Он покачал головой:
- В глазах закона это не имеет значения. А в глазах императора я отродье ди Вине. Возможный мститель и угроза. Дети женщин, подписавших пожизненный контракт, редко поднимаются выше кухонной прислуги, - он задумчиво накрутил ее локон на палец. - А я уже сейчас младший партнер главы клана. И если буду действовать правильно, останусь им, когда Дэмиан сменит отца.
Тася помялась и все же решилась задать вопрос, который тревожил ее с того дня, как она узнала историю Армеллина:
- Твой отец... он, наверное, очень любит твою мать, если защитил ее от императора?
- Любит, - с какой-то горькой улыбкой ответил демон.
- А она его?
- А она его ненавидит, - тихо ответил Мэл. - Больше жизни. И, видят боги, я не могу ее за это упрекнуть.
Тася испуганно притихла. Красивая сказка со счастливым концом, которую она придумала и рассказала сама себе, рассыпалась в прах.
- Наама - убийца, - задумчиво продолжал Мэл. - В клане ди Вине ее учили этому. Кинжал, яд. И она учила меня. Я должен был убить Андроса на Дне отца. У меня был кинжал в рукаве. Я поднес ему цветы, поклонился и ударил.
Он взял изумленно молчащую девушку за руку, положил тонкие пальцы себе на горло чуть ниже кадыка.
- Вот здесь нервный узел. Если правильно ударить, демон не выживет. Даже в боевой трансформе. У меня почти получилось...
- Почти? - шепотом спросила Тася.
- Почти. Он был высоким. А я слишком маленьким. Я промахнулся, попал на палец ниже. Андросу стало интересно. Он решил, что у меня есть потенциал. И «взял в работу».
- Он не разозлился на тебя?
Армеллин усмехнулся.
- Он был разочарован. Тем, - тут он заговорил так, словно цитировал кого-то, - что я оказался настолько глуп, чтобы попытаться убить его. И настолько никчемен, что не сумел. Он сказал, что из меня выйдет толк, но я нуждаюсь в должном наставлении. Наставления были... разнообразными.
Мэл тяжело замолчал. Тася тоже молчала. Ей показалось, что за простыми и спокойными словами прячется что-то жуткое.
- Демоны умеют ломать, Таисия. Если ты думаешь, что Дэмиан и Раум над тобой издевались, ты ошибаешься. Они играли.
Девушка вздрогнула.
- Не надо! - она внезапно поняла, что не хочет знать подробностей. - Если тебе неприятно...
- Уже нет. Это прошлое, - он нежно провел пальцем по ее щеке и как-то совсем неожиданно закончил. - С тех пор я ношу фризер.
Тася испуганно сжалась, почти боясь, что он продолжит. До недавнего времени она представляла себе жизнь высшей аристократии лишь по книгам и пьесам. В них были изысканные женщины, смелые мужчины и поединки по правилам чести. После знакомства с демонами все стало видеться иначе. Этот мир показался ей развращенным и гадким, а сами демоны пресыщенными бездельниками, никогда не знавшими боли и трудностей.
И вот теперь слова Мэла снова все меняли.
- Не думай об этом, - откликнулся он на ее мысли. - Не хочу, чтобы ты в это лезла.
Он обнял ее и перекатился, оказавшись сверху. Замер, вглядываясь в ее по-детски округлое невинное лицо. Растрепанные волосы, припухшие от поцелуев губы, сияющие счастьем голубые глаза. И прошептал с хмельным восторгом:
- Ты чудо. Таких не бывает.
Мэл знал, что не заслуживает ее. Не заслуживает ни доверчивой радости и света, которые она дарила, ни этого вечера.
Пусть! Сейчас он не в себе. Под кайфом от отсутствия боли, от того, что она рядом, от невозможно прекрасных мгновений, разделенных на двоих.
Украденное счастье.
Он был пьян без вина, совершеннейшим образом пьян, когда ласкал ее, спускаясь с поцелуями все ниже, и наслаждался ее криками и стонами. Когда снова любил ее, гладил, щекотал, вдыхал ее запах, пил и пил ее чистую, без примеси стыда, страха или боли радость, купался в свете, который она излучала, и, не чувствуя в себе сил расстаться с ней хоть на мгновение, шептал: «Моя маленькая, моя девочка, мое бесценное солнце... Тася, что ты со мной делаешь?»
После сильного опьянения всегда приходит похмелье.