Хван Хёнджин/ [𝐡𝐰𝐚𝐧𝐠. 𝐡𝐲𝐮𝐧𝐣𝐢𝐧.] Y/N.

называй меня ЧанБин-оппа

«Тебе не устоять,

Даже если будешь бороться.

Танцуй под мою музыку.

Тебе не устоять, я — Чаровник
--------------
ужин, как и планировала, я пропустила. После урока корейского и тренировки осталась в зале до глубокого вечера. Нужно было сжечь эти злосчастные полтора килограмма и поработать над танцем.
Слава богу, из нашей группы сегодня в зале решила остаться я одна. Никто не мешал, так что я могла танцевать только для себя, никого не стесняясь. К тому же мне не хотелось, чтобы кто-то увидел, чей именно танец я взяла на отработку.
Сначала я, устроившись на полу у стены, долго изучала записи фанкамов. Сам танец я уже выучила, но после сегодняшней критики менеджера все равно решила в сотый раз пересмотреть оригинал.( пропустим саму критику)
Хван Хёнджин двигался с грацией кошки. Так легко и непринужденно, что иногда мне казалось, будто он вообще родился без костей. У него был идеальный контроль тела, а движения перетекали из одного в другое, как ртуть. Не думаю, что кто-то вообще мог оставаться равнодушным, глядя на движения Хёнджина, по крайней мере, мое внимание на сцене всегда крал именно он.
У «God’s menu» была потрясающая хореография: динамичная, необычная, с быстрой сменой позиций. Мне их хореографы казались гениальными, совсем другой уровень. Нас такому не учили. Stray Kids не просто выполняли какие-то танцевальные движения — они иллюстрировали танец. Поклониться гостю ресторана, взмахнуть сковородкой, добавить специй, попробовать блюдо — не танец, а целая история.
Шел третий подход, я прогоняла танец уже второй раз подряд. Мышцы горели, но я продолжала танцевать. Мне казалось, отражение в зеркале издевалось надо мной. Будто специально двигалось медленнее, не попадая в ритм. И я злилась на него. Злилась на себя. За то, насколько мутная от пота в глазах картинка не совпадала с тем, что я хотела увидеть в зеркале.
Сломалась я на втором прехорусе. Когда нужно было поднять корпус над полом, мокрая от пота опорная рука соскользнула в сторону. Ноги тоже не выдержали напряжения, и я грохнулась на пол, ударившись лопатками и бедром. Песня продолжила играть, а я так и осталась лежать, не в силах подняться.
Ушибленные места пульсировали от боли. Сердце билось так сильно, что его стук едва не заглушал музыку. Казалось, с ударом и воздух вышибло из легких, и я никак не могла им надышаться. В глазах снова помутнело, но уже не от пота, а от навернувшихся слез.