human

Тринадцать. Гордыня (POV Август)

  Проснувшись этим утром, я чувствую, как сильно ноет моя правая рука. Даже не взглянув на нее, чешу место изгиба, вызывая еще больший зуд. Но становится лишь больнее. Опустив взгляд на руку, вижу татуировку змеи, которая вцепилась клыками в вену. Образ змеи кажется слишком знакомым, а место, куда она вцепилась своими клыками, болит. Ощущение, будто это прививка.

Быстро выпрямившись, спускаюсь с кровати и неуверенно шагаю к зеркалу комода. Вижу лишь себя с растрепанными каштановыми волосами. Посчитав, что этот голос лишь плод моего воображения, касаюсь неизвестной мне татуировки на руке. Змея все еще кажется мне знакомой. Она очень напоминает мне Жиневьев. Только Жиневьев раза в два больше того, что изображено на руке.

Папа был бы не рад, если бы я прогуляла школу, но в свете недавних обстоятельств, думаю, он не был бы против, если бы я это сделала. Его похороны важнее, чем моя любимая химия. Все на себя взяли коллеги отца. Они несколько раз приходи ко мне домой, чтобы обсудить некоторые детали. Я же посчитала, что это не имеет никакого значения. Он мертв. Ему это уже все равно.

— Самое смешное тут то, что все люди яро верят в то, что умершие следят за ними с небес, — слышу шелест больших крыльев у окна и оборачиваюсь к ангелу, что сидит на подоконнике, уже точно зная, кто там.

— Разве это не так? — удивляюсь, а он просто качает головой. — Ты... ты бы мог его спасти? — спрашиваю с надеждой, опустив голову. Тишина. — Ладно, — быстро вскакиваю и начинаю судорожно собираться, всеми силами стараясь не смотреть на него, чтобы он не видел моего разочарования. — Видимо, ангелы отличаются от привычного моего понимая. Забудь, — слегка усмехаюсь, чтобы не сорваться вновь на слезы. — Ты там будешь? — глубоко выдохнув, оборачиваюсь на него.

Стою ровно и смотрю прямо на него, уперев руки в бока.

— У меня бой, — лишь отвечает. Теперь уже молчу я. Класс. Ангелы еще и убивают. — Это война. И это только начало. Наши расы только привыкают к жизни здесь, поэтому пока стараются не показываться людскому миру в своих истинных обличиях. Когда произойдет переломный момент, когда... — встает и делает пару шагов ко мне, но так и не досказав, просто открывает моему взору свои крылья: — Я стараюсь, как могу, оттянуть этот момент, но я чувствую, что уже скоро эта война коснется и земного населения, — договорив, улетает.

Точнее просто испаряется. И честно сказать, я никогда не видела того, как он летает. Такое ощущение, будто его крылышки лишь украшения, без которых он прекрасно справится.

На похоронах собралось много народа, среди которых в основном были его коллеги, о которых я никогда не знала. За исключением, разве что, Лиама и тех трех мужчин, которых когда-то чуть не убил мой бывший парень, оказавшийся демоном, змея которого убила моего отца. Боже, как жизнь прекрасна.

Я уже не знаю, что делать. Скорбь по отцу слишком Велика. По воле случая погода также не на моей стороне. По ламинированному гробу из красного дерева стекают капли дождя. Играет похоронная музыка, заставляя все больше ныть и так разбитое сердце, а священник толкает нудную речь о том, каким прекрасным человеком был мой отец. Самое ужасное здесь то, что никто из них никогда не знал его достаточно хорошо. Все говорят одно и то же, лишь меняя порядок предложений, чтобы это сильно не бросалось в глаза. Но, несмотря на это, я благодарна тому, что они пришли почтить память о нем.

— Ричард Амнелл был одним из Величайших магов, — громко произносит Лиам, от чего мои глаза просто распахиваются в недоумении и открытом шоке. Подняв на него взгляд, смахиваю слезы со щек и отодвигаю зонт назад, чтобы видеть его. Он смотрит на меня, затем оглядывает присутствующих. Также взглянувшись на присутствующих, вижу, что никто из них не удивился его словам. Что? Маги? — Все мы знаем, что творится в этом мире. И все мы знаем, что это лишь начало. Ричард был моим учителем, помог познать себя и свои способности. Если бы не он, — грустно качает головой, опустив взгляд на приоткрытый гроб. Так и не договаривает, а я будто чувствую, что ему так же тяжело, как и мне. — Легенда гласит, что от рук избранной, — переводит взгляд на меня, поджав на мгновения от сожаления губы, — падет ангел, разорвав врата двух миров. И только мы сможем защитить этот мир. Ценой наших жизней, — заканчивает и встает около меня.

Отца закапывают, а смотреть на это оказывается намного проще, чем я ожидаю. Это кажется мне чем-то вроде прощания. Гроб медленно погружается в глубокую яму под похоронную музыку. Даже это странное происшествие не мешает закончить начатое. Я отпускаю его.

В машине я часто замечаю короткие взгляды Лиама на себе, но не придаю им значения. Когда твой бывший демон волей неволей опасаешься за тех, кто рядом. Я боюсь его ревности. Я боюсь, что я сделаю что-то не так и он просто обрушит свой гнев на всех, кто окружает меня.

— Твой отец узнал, что ты избранная в ночь твоего рождения. Тогда я не был в их команде, поэтому не могу сказать, что знаю все детали. Мне было всего пять.

— Все еще мало верю в то, что мой папа маг. Демоны, ангелы, маги. Ужас просто, — утрирую, затем разворачиваюсь непроизвольно к нему и просто смотрю на то, как он уверенно водит.

— Ты привыкнешь, — пожимает плечами. — Я же привык.

— Знаешь, что еще более странно? Люди даже не шелохнулись, когда ты сказал, что мой папа маг.

— Они тоже маги, но Ричард презирал их, честно говоря. Они пришли лишь по тому, что хотели научиться делать невообразимые для человека вещи. Они хотели уметь делать то, что ни один человек не может в наше время. Хотя задатки есть у всех. Нынешним магам открыто плевать на войну. Им главное остаться в живых. Ричард не был таким.

— А ты?

Он отводит взгляд от дороги, чтобы видеть мои глаза. Смотрит на меня с улыбкой:

— Твоей жизни грозит большая опасность, — твердо произносит, вновь вернув взгляд к дороге.

Мурашки пробегают по телу. А рука вновь начинает зудеть от боли. Потянувшись к ней, чешу изгиб локтя.

Даю ему максимум неделю. Хозяин никогда не позволит ему быть так близко к тебе, — проносится в голове, заставив меня подскочить на месте.

— Что-то не так? — спрашивает Лиам.

— Все в порядке, — быстро отвечаю.

Все тело напрягается. Рука начинает болеть все сильнее. Стиснув зубы, отворачиваюсь от Лиама, чтобы тот не видел моего лица.

Его я должна была убить.

Слышу опять, после чего боль становится сильнее и концентрируется ровно на месте, где ее клыки.

Все еще должна.

— Закройся, — рычу, наконец, осознав, что это никакой не плод моего воображения.

Жиневьев. Тварь, убившая моего отца вцепилась в мою руку. Теперь мне так противно даже видеть своб правую руку. И я так зла на Хорана, что он посмел сделать это. Прикрепить ее ко мне.

От третьего лица

Крылья Зейна трепещут за спиной, абсолютно не слушаясь своего хозяина. Ангел болезненно подает на землю и томно стонет от неприятного столкновения. Поднявшись на ноги, оглядывается и видит демонов, что борются с его волчьим легионом. Он чувствует каждое бьющееся сердце в радиусе ста миль. Слышит, что все волки его легиона собрались за кладбищем Нового Орлеана, чтобы охранять своих хозяев, но нигде не было его волка. Нигде не было вожака стаи.

— Зейн! — кричит Эраст, оповещая ангела об угрозе.

Размахнувшись, Малик просто рубит демона по пояс. Кровь брызжет, окровавливая его лицо и меч. Хладнокровно оглянув поле боля, видит, как гибнет его легион. Сила демонов возросла, поэтому волки здесь, поэтому они так жаждут защитить своих хозяев. С каждым убитым ангелом, он чувствует слабость в крыльях, теряя частичку своей силы.

— Вся фишка в том, Зейн, — слышит голос Доминика позади и резко разворачивается к противнику лицом, — что я не давал никакой клятвы. И я могу убить тебя как с магией, так и без, — взмахнув своим мечом, уверенно движется к нему.

Зейн встает в боевую стойку, обхватив свое оружие двумя руками, и осторожно обходит стороной Доминика. Молчит, как впрочем и всегда. На лице не отображается и доли эмоций.

— Я слышал о стойкости командира легиона, — иронизирует демон, также встав в боевую стойку. — А его безмолвной хладнокровности. Выдержке.

Из леса разносится вой дюжины волков, отражаясь эхом по кладбищу. Каждый раз, когда волки воют, гибнет один из легиона. Волк лишается своего хозяина, лишается части себя. Но никто из них не может ступить на поле боя, потому что ангелы не пускают их. Вой становится все громче, но ангелы яро ограждают волков от поля боя, чтобы те не попали под огонь. Кровь погибших и раненых рекой хлещет, окропляя стены склепов и статуи ангелов. Вой сливается в криками боли и отчаяния, создавая адскую мелодию.

Доминик зло ухмыляется, глядя на суровое лицо Зейна, но не спешит делать первого шага.

Зейн сжимает оружие в руке, готовый к бою, тянется к магии, чтобы, в крайнем случае, прибегнуть к ней. Дом правильно заметил, Зейн не давал клятву, относящуюся к Доминику. Он мог воспользоваться своей магией, но твердо стоял на том, что бой должен быть исключительно на физических данных.

— Ничего не скажешь? — хмурится Доминик, шагая ближе к ангелу.

Последний медленно качает головой, хмуря лоб и сощурив глаза. Делает шаг вперед, опасаясь не вовремя напугать противника. Но Доминик не боится, скорее усмехается смелости ангела. Подняв оружие, Зейн наносит удар, но Доминик тут же его отражает, крепко зажав меч к руке. Усмехается, выдохнув с облегчение. Смеется своему успеху. Вывернув меч Доминика, Зейн откидывает его в сторону и направляет острие своего прямо на демона, с победой смотря на него. Но Доминик всего лишь смеется.

— Кишка тонка, — выводит губами, так и не произнеся это вслух, чем злит ангела.

Мгновенным движение ангел просто делает глубокий надрез на его горле. Демон падает на колени с пустыми глазами. Кровь стекает из горла, словно алый водопад. Тело просто с грохотом ложится на землю, абсолютно бездвижное и уже готовое испариться. Но Зейн не дает этому сличиться. Ему мало. Он с криком поднимает свой меч вверх и резким движением пронзает сердце демона через спину.

— Ну вот, — появляется рядом Эраст. — Привыкай теперь к новому коллеге.

— Это ловушка, — выдыхает Зейн, тяжело дыша через рот. — Убери всех волков отсюда.

— Не понял? — хмурится Эраст.

— Скоро здесь появятся семеро. Доминик тянул время, — садится на корточки, чтобы осмотреть тело, которое постепенно превращается в ничто.

— Семеро — это...

— Грехи. Сыны и дочери Дьяволов, — поясняет. — Отступаем! — кричит Малик, отдав приказ.

Ангелы вмиг испарятся из поля боя один за другим. Остаются лишь Эраст и Зейн, чтобы удостоверится, что никого из них нет на кладбище.

— Уходи, — приказывает Зейн Эрасту. — Я справлюсь.

Эраст кивает и щелкает пальцами, оставив своего командира. Оглянувшись по сторонам, ангел удостоверяется, что никого не осталось и громко свистит с лес, чтобы и волки бежали. Но они не слушают. Вожака нет.

Зейн чувствует, что не успеет убрать отсюда всех волков. Они все еще жаждут крови. Но чувствует, как приближается его волк. По лесу шагает белый волк, поднимаясь на высокий холм. Подняв голову вверх, воет, приказывая своим отступать.

Зейн коварно улыбается тому, насколько они похожи с ним — оба приходят в последний момент. Когда все животные уходит, остаются он и его волк. Ждут, когда появятся семеро, чтобы поприветствовать их.

— Глупо, — рычит Джулиан. — Очень глупо.

— Ты будто со мной впервые такое делаешь, друг мой, — усмехается ангел.

— Твоя натура, Зейн, — поворачивается мордой к хозяину, — я чувствую в ней перемены. Ты близок к падению.

Ангел лишь грустно улыбается, так и не ответив на эту реплику. Больше не смотрит на белого волка. Смотрит на густой лес за кладбищем, откуда Величественно шагают шесть существ в непроницаемых мантиях, с огромными крыльями и торчащими из-под капюшона рогами.

— Добро пожаловать, — распахнув руки в стороны, кричит им Малик, пытаясь показаться максимально уверенным и храбрым. — Как мило, что вы решили нас навестить, — затем считает присутствующих. — Шесть. Делаю ставку на то, что Ваша Гордыня проспала совет.

Вышеупомянутый тем временем снимает свою мантию в своей комнате и прячет рожки и огненные глаза. Болезненно выпрямив спину, встает у зеркала и пытается рассмотреть кровавую впадину на спине, где когда-то были большие и острые крылья. Теперь он не особо отличается от заблудших душ, захотевших обрести черненькие глазки. Он буквально чувствует то, как крылья медленно и мучительно вырывались с корнями, оставив лишь то, что он видит каждый раз, смотря в зеркало на свою спину.

А раны не проходят. Лишиться крыльев сродни ампутации конечностей. Такое не заживает. Он садится на край кровати и думает только о том, что потерял все: силу, власть и девушку. Человека, которого полюбил так сильно, что забыл о своем долге. Ведь долг демона не защищать. Долг демона — искушать. Он так старался сделать все, чтобы она не была такой, как он. Чтобы она даже понятия не имела о том, что творится обычно в аду. Он не хотел такой же судьбы для нее, какую имеет сам.

Демон сжимает челюсть от ярости и ревности, затем просто взмахивает рукой, разрушив новый шкаф. Боль под лопатками пронзает тело демона, и он падает на колени, уперев руки о пол. Боль напоминает ему, что сил у него теперь не так много, чтобы тратить ее просто так. Еле встав на ноги, демон щелкает пальцами, поднимаясь на Землю. Души людей самый главный генератор магии, а Отец, отняв у Найла крылья, напомнил, насколько важна эта война, насколько важна сила, насколько важна победа.

Спрятавшись в переулке, он дожидается парня, что забрел сюда по чистой случайности. Он бежал от полиции за кражу женской сумочки. Впечатавшись в стену, снял черную маску и просто глубоко дышал, изредка оборачиваясь к живому переулку.

— Глупо, — заявляет о своем присутствии Найл, выглядывая из-за тени. Лицо бледное, тело ослаблено, но глаза неизменно горят пламенем, чтобы выдать человеческому парню свое происхождение. Найл держится за холодную кирпичную стену и с неизменно Высокомерной ухмылкой смотрит на выдохшегося и ошеломленного парня, который тут же хватается за свой пистолет и направляет его на Хорана. — А это еще глупее, — смеется Гордыня. — Так случилось, — убирает руку со стены и встает ровно, медленно направляясь к парню, — что вот эта вот игрушка мне ничего не сделает, — расправляет руки ладонями вверх. — Но я дам тебе попытку.

— Кто ты? — смело держа руку на курке, спрашивает.

— Я потомок того самого греха, из-за которого пал Первый Дьявол.

Парень лишь с недоумением хмурит брови, смотря на блондина словно на сумасшедшего.

— Ах, неудобно немного получилось, — щелкает пальцами, приняв свой реальный облик, от чего неизвестный просто роняет свой пистолет и со страхом отступает назад. — Не нужно бежать, — уверяет Гордыня.

— Спаси, Господи, — взывает парень, быстро разворачиваясь, чтобы бежать, но не успевает, потому что Найл моментально оказывается позади его и ловит его еще до его истерического побега.

— Сатана, да ты тупица, — с презрением выдает блондин. — Тебе тупо крупно повезло, что у меня нет выбора и времени, Грант Гастин.

— Ч-что? — с дрожащим голосом щебечет. — От-откуда ты знаешь мое имя?

— Есть желание продать душу?

— Прости?

Отпустив парня из своей хватки, демон отступает на шаг назад и внимательно осматривает человека.

— Судя по краденной сумке, тебе крупно нужны деньги. В рай тебе дорожка закрыта, хотя судить, конечно, не мне, но могу поспорить, что у тебя большие проблемы со способностью отличать «хорошо» от «плохо». А у них там все о-очень строго. В моем мире пощады не жди, но если ты примкнешь к нашим рядам и отдашь мне на пользование свою душу, уверяю, там, — указывает вниз, — тебя не будут трогать просто так.

— Это шутка такая? — удивляясь столь ошеломительному предложению, он шагает назад, глядя на парня. Пытается показать, что он не боится, хотя уже просто готов взывать на помощь. Если бы не его плохая репутация в полиции, он бы так и сделал. — Не знаю, что тебе нужно, но, прошу тебя, дай мне просто уйти, — молит.

— Я, кажется, уже сказал, что мне нужно, — парень быстро оборачивается в страхе за плечо Найла, где останавливается полиция. Проследив за взглядом Гранта, Найл недовольно закатывает глаза и щелкает пальцами. Затем снова поворачивается к парню. — Совсем непросто примкнуть к нам. Мало просто отдать душу. Нужно сделать что-то невообразимое, за что небеса не простят.

— Ты... ты действительно думаешь, что меня сейчас волнует твоя сатанисткая лабуда? — кричит Грант, ища выход, чтобы бежать и от сумасшедшего и от слуг закона.

— Насчет этого, — указывает на живой переулок, где рыщет полиция в поисках Гастина. — Они не видят тебя. Можешь не напрягаться. Ну и? Готов продать душу?