Я хотел ненавидеть Питер

17. Я не самоубийца

И снова сумбурное утро. Шастун по октябрьскому ветру быстрым и широким шагом преодолевал расстояние от остановки до лицея, вышагивая ровно в такт музыки в наушниках. Со стороны парень выглядел очень спокойным и даже умиротворённым, особенно, когда на ходу выпускал кольца никотинового дыма в такое же серое небо, а уже давно привычные ему слова песен «Нервов», а также и сама музыка, разливались в крови, заставляя её пробуждаться и двигаться. Сам мальчишка весь съёжился из-за встречного ветра, но старался дойти быстрее и не замёрзнуть.
Остановившись в паре метров от школьного забора, он оглянулся на идущих со всех сторон школьников, а где-то и взрослых людей, сладко затянулся в последний раз, выдохнул дым и обронил остаток сигареты на землю, смачно раздавив его круговыми движениями мыска тёмного кроссовка. Парень помахал перед собой рукой, желая избавиться от уже давно въевшегося в его жизнь запаха недорогих сигарет, и закинул в рот мятные жевательные конфеты, что, как обычно, лежали на своём законном месте вместе с сигаретами — на дне рюкзака.
Среди ловкой и быстрой толпы детей затесался и Шастун, заходя в лицей, понимая, что до первого урока было ещё целых десять минут.
Весь учебный день прошёл нормально. Пусть новое расписание и на вторник Антон считал вопиющей несправедливостью, но всё же более-менее терпимо. И весь этот день Шастун упорно избегал возможной встречи с Арсением. Когда он только видел мужчину в конце коридора, маршрут его тут же перестраивался на ровно противоположный, и он терялся в снующих повсюду детях. Попов заметил, что парень пытается уйти от любых его вопросов и даже встреч, но успокаивал тот факт, что даже не считая того, что сегодня литератор не ведёт уроки в своём классе, самоподготовку, а потом и факультатив никто не отменял. Вот потому Арсений с ухмылкой позволял мальчишке убегать от него.

***— Там сложно, Дим… По-любому встряну… — вздохнул Антон, устало потерев глаза двумя пальцами, когда они вдвоём стояли перед дверьми в кабинет русского и литературы. Коридор был пуст, так как все, кроме старшеклассников, ушли, да и те уже сидели по классам. Вот только откуда-то с лестницы послышался смешанный грубый тембр.
— Мы не можем не пойти, Тох. Вопросов много появится. Что-нибудь на месте уже придумаем… — по-дружески хлопнул того по плечу подросток в очках, вызвав у Шастуна недоверчивый взгляд в сторону чужой ладони на своём теле. И ровно в этот момент около класса появился Никитин со своей компанией.
И Артём был бы не Артём, если бы специально не задел своего названного врага плечом, хотя вокруг было полно места. Ему почему-то было необходимо снова задеть Шастуна.
— Поаккуратней! — зло зыркнув на того, сказал Антон.
— Слышишь… — хотел было что-то дерзкое и колкое сказать парень, встав лбом ко лбу с «соперником».
— За углом подышишь, — пафосно, будто вообще из какого-то пацанского паблика в ВК, ответил Шастун, грубо прервав одноклассника. — Ты заебал таскаться за мной. Не нравится чё-то — говори. Чё ты ведёшь себя как семиклассница? — утомлённо, что ли, сказал он, понимая, что сейчас у него действительно есть вопросы поважнее этого, потому выглядел он не очень-то и заинтересованным в происходящем. Дима зато просто не переставал переводить взгляд с друга на Никитина, и обратно, уже стараясь быть на стрёме в случае чего. Трое парней рядом с Артёмом тоже были начеку.
— Ты базар-то свой фильтруй. Совсем уже охуел, не кажется? Ты не дома. Херли ведёшь себя так? — спросил Артём, агрессивно скаля зубы.
— Как? — со вздохом спросил Антон, устало закатив глаза. — Говори быстрее. У меня есть дела значительнее слушания твоих бессвязных претензий.
— Ты охуел, я не пойму?! — подросток грубо схватил Антона за ворот мягкой толстовки, резко притянув к себе и сжав челюсти. И только Дима дёрнулся, чтобы остановить всё это, из-за угла по лестнице как раз спустился Попов.
— Никитин! Шастун! — даже как-то испуганно, но в то же время раздражённо и агрессивно учитель молниеносно подлетел и расцепил этих двоих. — Да что это такое!
Все продолжали молча стоять и пилить друг друга взглядами. Кто-то смотрел только на Арсения, ожидая его дальнейших действий. И только Антон мгновенно побелел, опустил глаза вниз, стараясь не натыкаться на литератора, хотя стоял к нему чуть ли не ближе всех.
— Как же вы достали меня! Вы что творите?! Сколько можно?! — негромко рычал Попов, но его голос эхом раздавался по пустому коридору. — Я только хотел поговорить с вами по поводу той ситуации, а вы… Что вы опять сцепились?! Что происходит? Сколько я буду разбираться ещё? Два месяца со дня начала учебного года не прошло, а на нашем счету уже две драки! Этот случай третий! Объясните вы мне или нет?! — уже гневом пылал мужчина. Голубые глаза мгновенно потемнели, зрачки расширились, и эти бывшие только недавно блестящие чистые глаза превратились в тёмное грозовое небо, где порой сверкала молния в виде отражения переливающегося света ламп. Желваки стали раскатываться туда-сюда по бесщетинистым щекам, а губы в паузах между словами плотно сжимались и вытягивались в одну тонкую линию.
— Что объяснять-то, Арсень Сергеич? — ухмыльнулся, в свою очередь, Артём, положив руки в карманы синих джинсов.
— Какого… Кхм! — почти криком заговорил учитель, не сдержавшись, но он тут же остановился, вспоминая, что разговаривает с так называемыми детьми. А ещё он краем глаза заметил странное поведение Антона: парень не поднимал глаз, совершенно не смотрел по сторонам, неосознанно прятал обе руки за спиной, и вообще было ощущение, что он не дышал, при этом не двигаясь совершенно. Так ещё и во время этого повышения тона мальчишка заметно резко вздрогнул, по какой-то выработанной привычке втянул в себя шею, зажмурился крепко, руки всё так же за спиной стиснул до побеления костяшек и напряг все свои мышцы, сильно сжимая собственные пальцы на ногах, что прятались в кроссовках и оттягивали их ткань кверху маленькими бугорками. Он уже, сам того не сознавая, готовился к удару. К какому удару?.. Кто его должен был бить? И зачем? Арсений только мельком бросил на него растерянный, может, даже напуганный взгляд, а потом снова перевёл уничтожающий на Артёма.
— Ты что творишь? — сквозь стиснутые зубы прорычал учитель, сверля взглядом наглого ученика.
— Что? — хмыкнул тот.
— Что ты хочешь от него? Что вы не поделили? Где он дорогу тебе перешёл, а? — друг за другом посыпались вопросы от мужчины, но все молчали.
Арсений свирепо выдохнул через ноздри, отошёл на шаг назад и окинул всех гневным тёмным взглядом. Никитин ответно смотрел в упор, а его ребята всё равно немного нервничали, беспокойно пытаясь найти себе место, но при этом демонстрировали готовность к бессмысленным вопросам. Дима же заметил этот откровенный укор Арсения в сторону Артёма, поэтому стоял только и поглядывал то на одного, то на другого, пытаясь понять, что будет дальше. И только Шастун замертвел на месте, вообще никак не шевелясь.
— Ещё раз повторится что-то подобное, вам всем мало не покажется. Разбираться с вами буду я, а не завуч или родители. Поняли меня? — терпеливо и вынужденно спокойно заговорил Попов. Кто-то кивнул, кто-то выдержанно промолчал, и только Артём легкомысленно пожал плечами, давая понять, что ему всё равно. — Я повторяю: достанется каждому от меня, а не от кого-либо. И я не шучу, — чуть более гневно добавил литератор. Но реакции не последовало никакой, все только в мыслях пытались понять, что бы мог сделать этот учитель.
Арсений неслышно выдохнул, стараясь собраться с мыслями. Все же, кроме Антона, в ожидании уставились на него.
— Дим, — умеренно спокойным тоном обратился к нему мужчина, — позови Катю сюда, пожалуйста.
— Угу, — подросток кивнул и, одним движением открыв дверь, возле которой стоял, заглянул в чуть шумный класс. — Кать! — тихо окликнул он девушку и махнул кистью руки. Добрачёва нахмурилась непонимающе, но всё равно подорвалась и вышла, не зная ещё, что будет за пределами этого кабинета.
Катя вышла из класса и присоединилась к своим ребятам, при этом удивлённо и растерянно оглядывая всех, стоящих в этом коридоре. Дверь закрылась.
— Значит так, — начал литератор, — по поводу той драки… Уже определили всем вам наказание.
— Какое? — в любопытстве вздёрнул бровь Агапов.
— Гаврилов, Гришин и Агапов идут на участок перед школой убирать всю листву, окучивать деревья... Облагораживать, короче, — ответил Арсений, окинув взглядом эту троицу. И по лицам тех было видно, что они прям недовольны и желают возразить. — Катя идёт в столовую помогать персоналу на два часа, — озвучил он и её участь, посмотрев теперь на девушку.
Она же отреагировала спокойно: лишь кивнула, не переключая внимания с Антона, которого она пристально рассматривала, пытаясь понять, что вообще случилось.
— Позов идёт в библиотеку, так же на два часа… — сказал мужчина, снова переводя взгляд на того, о ком говорит. — Там нужно будет собрать учебники и перенести в кладовку, и ещё что-то...
И Дима отреагировал спокойно. Он тоже был заинтересован только развязкой нынешней ситуации и исходом той ситуации.
— И… Шастун и Никитин идут в подсобку для инвентаря красить стены, — на выдохе сказал он, обеспокоенно посмотрев только на Антона, который не подал видимой реакции. Он только внутри сказал: «Блять», понимая, что ему придётся работать вместе с Артёмом.
— Чего-о-о? Красить стены? Ещё и вместе с ним? Вы гоните, что ли? — начал возмущаться Никитин, бросив пренебрежительный взгляд на Шастуна. — Я не буду этого делать!
— Скажи это своему отцу, который дал согласие, — строго отрезал Арсений. — Родители… — он сделал неоднозначную паузу, невольно глянув на Антона и поджав на секунду губы, — каждого дали согласие.
— Чё? Не делал он этого. Он бы не сказал такого! — запротестовал подросток. Господи, сколько же подъёбов потонуло в молчании Антона. Ох, сколько он всего намеревался сказать на этот счёт, но смолчать пришлось. Не хотелось ещё больше привлекать к себе внимание Попова. Арсений же посмотрел на шумящего парня так, что в тёмных глазах читалось: «Ты дебил или да?»
— Это всё послезавтра после самоподготовки, — не менее грозно и сурово добавил учитель и, в последний раз бросив на Шастуна чуть обеспокоенный взгляд, зашёл в класс.
— Класс, блять. Чё за подстава? Хули отец… — начал активно возмущаться Никитин.
— Какой двор? Какие, блять, деревья? — присоединился к нему и Гаврилов.
— Я меньше, чем в пяти метрах от вас. Прекратили выражаться и зашли в кабинет. Уже 14:20, — раскладывая какие-то тетради и журналы на своём столе, глубоким баритоном заткнул всех вокруг мужчина. В голосе слышалось вот не то чтобы раздражение, а скорее недовольство всем происходящим.
Арсений старался держать себя в руках, но все одиннадцатиклассники действительно примолкли, будучи не очень-то и шумными, и те, что стояли в коридоре — тоже. Никитин возмущённо фыркнул и первым зашёл в класс вместе со своими друзьями. За ним зашли Катя и Дима, и после только ступил на порог Антон. Он аккуратно закрыл дверь и прошмыгнул к своему месту мимо Попова.
Дальше всё было куда круче. Арсений молча работал за своим местом, а все школьники молча делали уроки. В этот раз всё обошлось без общих обсуждений.
Лицо мужчины было максимально сосредоточенно и серьёзно, скулы лишь изредка подёргивались. Все знали, что Попов очень добрый и понимающий учитель, но сегодня никто не решался задавать ему вопросов и даже просто вести себя шумно или разговаривать. Все были сами по себе. Момент, по мнению Шастуна, был куда более странным и очень напряжённым для него.
Как только все они зашли в класс, Катя обернулась к друзьям, вопросительно подняла бровь и незаметно всплеснула руками. Позов многозначительно кивнул, натянуто улыбнулся, подмигнул правым глазом и мелким жестом руки отмахнулся в сторону. Катя же тяжело вздохнула, закатила глаза и обоим показала свой крепкий кулак. Парни слегка приподняли уголки губ, реагируя так на эту по-дружески милую сцену. Девушка тоже чуть растаяла, и все занялись делом.
Да, Шастун управился всего за полчаса, а остальные полтора «заслуженно» бакланил. Нет, ну а что? Английский он черканул в два счёта, а всё остальное он преспокойно списал с интернета для галочки, потому что ни черта не понимал и не видел смысла уже в чём-то разбираться. После укоризненно насмешливого взгляда от Димы и прямо-таки осуждающего от Кати, Антон пару минут посидел в телефоне, а потом лёг грудью на парту, головой на свои сложенные руки, и заснул. Крепко заснул. Тишина вокруг только поспособствовала этому.