Я хотел ненавидеть Питер

14. Невыносимый...

— Сигарету туши! — прорычал Попов, стараясь держаться из последних сил.
— А? Какую сигарету? — решив, что он великолепный актёр, попытал свою удачу парень.
— Шастун, не прикидывайся! Я сказал, сигарету потушил и зашёл в квартиру! Бегом! — слегка повысил голос Арсений, видно сокращая мышцы скул.
Антон боязливо поджал губы и затушил оставшуюся сигарету о металлический выступ балкона. Литератор молча протянул ему какую-то маленькую картонную коробку, и Шастун бросил туда потухший окурок. Парень и не представлял, что сейчас может начаться, поэтому нервно прикусил щёку и сел на подлокотник дивана.
— Ты даже не представляешь, как мне сейчас хочется взять тебя и..! — сквозь зубы прорычал старший, захлопнув пластиковую дверь. Антон пугливо округлил глаза на такое незаконченное заявление. — Что всё это такое? Что это значит?! — всё же мужчина перешёл на более грубый тон. Подросток стыдливо и робко опустил голову, всё ещё терзая внутреннюю сторону правой щеки. — Я с кем разговариваю, Шастун? — Арсений повысил голос, не заметив на себе внимание чужих глаз. — Я для чего здесь лечу тебя? Для того, чтобы ты раздетый и босиком выходил на холод?! Для того, чтобы губил без того ослабленные лёгкие?! Ты же ночью чуть не задохнулся из-за этого кашля! Нет разве?! А сейчас сигаретками шлифуешь. Какой молодец! — возмущался Попов и раздражённо всплёскивал руками, всё ещё стоя у двери на балкон и смотря только на мальчишку. — Температура у него тридцать девять… Нет, нам мало! Врач сказал, что нужно только лежать. Нет, мы пойдём на ветер стоять!
— Арсений Сергеевич, — опасливо начал Антон, очень осторожно подняв глаза.
— Что «Арсений Сергеевич»?! — не останавливался, в свою очередь, учитель.
— Простите, пожалуйста, я не подумал… Просто получилось так… — Антон, будто нашкодивший щенок, снизу вверх робко смотрел на литератора, и тот сдержанно выдохнул, стараясь остепенить себя тем, что он «педагог и должен находить выход из ситуаций несколько иначе».
— Сигареты, — ровным и спокойным тоном потребовал Попов, подойдя к подростку вплотную и протянув раскрытую ладонь, а в ответ получил разочарованный взгляд, где ещё была какая-то минимальная надежда. — Мне повторить? — строже спросил он, возмущённо выгнув бровь на это бездействие.
— Арсений Сергеевич, ну можно… — жалобным голосом начал Антон.
— Шастун, извини, конечно, но ты не охренел случаем? — чересчур кратко и по делу спросил учитель, склонив голову набок.
— Да ну сколько можно забирать их у меня? Я задолбался покупать! — на глазах осмелев, эмоционально ответил парень.
— Вот как задолбаешься вкрай, так перестанешь курить! — теперь повысил голос и Попов.
— Да ну не могу я так! Я же человек! Нельзя так резко забирать у него буквально всё! — опять сгоряча возразил он, вскочив на ноги, не обращая при этом внимания на резкую боль под рёбрами и сравнявшись своим взглядом с голубыми глазами.
— То есть, для тебя какие-то сигареты — это всё? — непонимающе нахмурился Арсений, явно сбитый с толку.
— Ну уж точно не ничего, — в ответ фыркнул подросток. «О Боже…» — только и вздохнул в своих мыслях Попов.
— Так, быстро их мне, а сам ложись! — спустя секунды раздумий скомандовал он.
Подросток так и остался стоять на месте.
— Шастун, я не по-русски сказал? Или что? — строже заговорил литератор. Но тут у Антона зазвонил телефон. Он ловко вытащил гаджет из кармана штанов и всмотрелся в надпись на экране: «Поля🌸».
— Извините… — коротко бросил парень, проведя большим пальцем вправо, чтобы взять трубку. Арсений только и смог удивлённо и даже немного возмущённо вглядываться в силуэт отдаляющейся спины.
Шастун вышел из гостиной в коридор прихожей с тихими словами «Да, Поль». Вот тогда только Попов немного подостыл, усевшись на диване в ожидании возвращения мальчишки.
— Всё хорошо, Цветочек, — чуть приглушённо говорил подросток, но до Арсения эти слова доносились тоже. — Не переживай. Я обязательно скоро приду домой, только не вздумай снова плакать! — Антон уже более встревоженно продолжал успокаивать младшую сестру, но, надо сказать, что на этом моменте и литератор поднапрягся. — Я? Я… в гостях у… од-одного очень хорошего человека, — нервно покусывая нижнюю губу и потирая свободной рукой оголённую шею, отвечал на бесконечные вопросы парень, опёршись корпусом о стену в прихожей.
Арсений услышал и это. Внутри что-то кольнуло благодаря этому «отзыву» о нём, что-то стало согревать его душу.
— Поль, скажи мне пожалуйста, у тебя всё хорошо? — образовалась минутка тишины со стороны Шастуна. Он лишь внимательно слушал сестру. — Отлично. Солнышко, давай я тебе ещё немного позже позвоню и мы с тобой поговорим, ладно? — немного суетливо подёргивая левой ногой, спросил Шастун. — Всё, отлично. Обязательно наберу тебя. Поль, а хочешь поиграть в шпионов? — слишком таинственно спросил он, что тут не только девочка удивилась, но и Арсений заинтересованно вскинул тёмные брови. — Сейчас объясню. Мы будем с тобой все наши разговоры хранить в секрете. Никто, кроме нас двоих не должен знать, о чём мы с тобой разговаривали и что мы с тобой вообще разговаривали. Это будет только наш секрет. Поиграем? — уж очень завлекающе спрашивал Антон, а сам немного волновался за ответ сестры и в принципе за эту странную «операцию». — Хочешь? Супер! Значит, считай, что игра началась, — улыбчиво прошептал он. И после согласия Полины отключился.
Парень тихо выдохнул, и улыбка, которая была натянута на его лице на протяжении этого телефонного разговора, тут же пропала, а в аккуратном зеркале на стене предстал тот самый выжатый, равнодушный и уставший Шастун. Он на пару секунд закрыл глаза, прикусил передними зубами свою несчастную губу, оттянул её куда-то на себя, внутрь, придавая себе же немного боли и заставляя собраться, чтобы вернуться к учителю не таким, каким он только что увидел себя в отражении. Это вроде бы и помогло.
Подросток разжал зубы, открыл глаза, оттолкнулся от стены и зашёл обратно в зал с более уверенным (как ему казалось) видом, но явно получше, чем то, что было в зеркале секундами раннее.
— Извините, — сдержанно повторил мальчишка, появившись в дверном проёме. Он немного неловко пожал плечами и как будто безразлично отвёл взгляд к окну балкона, на котором недавно курил.
Сам же внутри вроде бы и пытался убедить себя в том, что ничего такого не происходит, что всё нормально, как всегда, чтобы придать себе ещё более безразличный и спокойный вид, но где-то там же, но чуть глубже он просто тяжело вздохнул, а на выдохе так и сказал: «Как же всё это заебало». Это сказал не тот Антон Шастун, который сейчас стоял и ровно дышал, выпуская из ноздрей просто кипяточный воздух, так как температура почему-то решила опять не спадать, а сказал это тот парень, которому Антон не позволяет выбраться из себя уже который год и заставляет молчать. Парень, который хочет разрыдаться и прокричаться, но ему не позволяют вырваться наружу, даже внутри он почти никогда не проявляет себя, будучи скованным каким-то нереальным самовнушением.
Арсений, сидящий в эти секунды на диване, внимательно рассматривал мальчишку, но старался не подавать виду. Он невольно слышал все реплики подростка, адресованные сестре, но не знал, как к нему сейчас подойти. Когда же заметил нездоровую испарину на лбу Антона, тут же встал с места и сократил между ними всё расстояние. Тот немного пошатнулся, испугавшись такого прямого подступа.
— В-вы чего? — боязливо покосился парень, когда ощутил ладонь учителя на своём лбу.
— Так, ну-ка быстро ложись! — вдруг скомандовал Попов, суетливо поводив глазами по комнате в поисках чего-то и указав рукой на диван.
— Да зачем? — всё ещё непонимающе оставался на месте мальчишка.
— Шастун, мне повторить? — строже взглянул на него литератор, хотя толком не мог себе этого позволить: так и хотелось крепко прижать к себе это длинное тело и не отпускать, чтобы только он смог почувствовать себя защищённым и хоть немного в безопасности, чтобы только на секунду перестал быть колючим и закрытым.
Попов понимал, что внутри у него всё плачет и рвётся наружу, но в то же время и понимал, что он для этого подростка просто учитель, которому вряд ли кто будет доверяться на его месте, хотя… сестре он сказал, что сейчас просто у «хорошего человека», а мог ведь соврать и про друзей, ну или про работу…
— Да ничего мне не нужно! — вдруг чуть агрессивно нахмурился парень, сфокусировавшись на литераторе в полной мере. — Чё Вы хотите от меня?
— Я, по-моему, уже сказал: лёг на диван и без препираний, — всё же повторил Арсений.
— O-о-oh, God, when will this fucking end?{?}[Боже, когда же это, блять, закончится?] — повернув голову в сторону, тихо прошипел Антон куда-то в пустоту. Это было для себя. Агрессии и вспыльчивости у него было куда больше остального из эмоционального спектра, но и её он умел шатко-валко контролировать. Одним из способов был новый язык — когда так и хочется вслух кого-то послать и выругаться, но ты прекрасно понимаешь, что за этим может последовать, другой язык — неплохой вариант, ведь мало кто поймёт. А ему это ещё и нравилось, да и пригодится.
— When you'll obey me and be cured{?}[Когда ты станешь слушаться меня и вылечишься], — на полном серьёзе ответил мужчина, заставив подростка немного шокированно вскинуть брови и повернуть голову обратно, чтобы взглянуть на учителя. Старший же довольно ухмыльнулся такому эффекту. — И хватит ругаться, Шастун. Сколько ещё говорить… — уже немного строже бросил Попов и отвернулся от ученика к кофейному столику.
— А… Эм… — Антон так и остался потерянно стоять, но через секунду молча проследовал на диван, всё же поняв слова литератора. Арсений еле заметно приподнял уголки губ, увидев такую реакцию.
— Держи, — учитель протянул ему стакан воды и снова такую же ложку с таблетками, что он сам в который раз растирал в порошок. Антон сначала недоверчиво побегал глазами то по рукам учителя, то по его выражению лица, но через пару секунд всё же нерешительно, но послушно и молча выпил. Арсений откровенно удивился, но сдержался, чтобы не показать этого мальчишке. — Молодец, — лишь слегка улыбнулся тот, забирая стакан обратно.
Шастун продолжал молча оставаться в полулежачем положении, но с подозрением разглядывал литератора, копошащегося в каких-то бумажках на этом же столике, и прокручивал в голове его реплику на английском с пониманием, что она звучала без какого-либо акцента.
— Слушай, — Попов первым вступил в диалог, — мне, конечно, Татьяна Николаевна в школе только и успевает нахваливать твой английский… но не думал, что ты им пользуешься прям всегда… — повернувшись к мальчишке, задумчиво сказал учитель.
— Нахваливать? Вам? — удивлённо вскинул брови подросток.
— Ну да, — легко хмыкнул мужчина. — Так откуда такое знание языка?
— Да просто… — смутившись, пожал тот плечами в ответ.
— Ха! «Просто»… Вот скажи это всем своим одноклассникам и лицею в принципе, — усмехнулся учитель, застав болезненное, уставшее подобие полуулыбки. Арсению стало немного не по себе. — Так что за увлечение языком?
— Да ничего особенного. Просто подумал, что пригодится. Сначала сидел с самоучителями, а потом потихоньку практиковался на всяких фильмах, песнях… — кратко рассказал парень, безразлично отведя взгляд в сторону окон.
— Ну ничего себе… Это ты молодец, конечно, — дружелюбно улыбнулся Попов. — Ладно… Я пойду к себе, а тебе нужно отдыхать.
— Арсений Сергеевич, — обратился Антон к уже выходящему из гостиной мужчине, и тот обернулся, — а откуда Вы знаете язык? Так ещё и с таким произношением… — всё ещё с подозрением хмуря брови, спросил мальчишка.
— Секрет фирмы, Антош, — Попов ухмыльнулся, положив ладонь на дверной косяк.
— Э-э-эй! Это нечестно! — абсолютно по-детски обиженно заявил Шастун.
— С чего это? — удивлённо хмыкнул старший.
— Ну я же рассказал! А Вы…
— Антош, — ласково, но явно с серьёзным посылом к нему начал литератор, — мы обязательно ещё поговорим, и на эту тему тоже, но сейчас ты отдыхай и набирайся сил. Если что, зови.
— Я что, настолько беспомощный? Зачем это… — недовольно ворчал парень.
— Анто-о-он! — как бы укоризненно протянул учитель, хотя сам только и успевал умиляться таким реакциям этого самого настоящего ёжика, что шипит и оголяет иголки при приближении опасности.
— Да понял, понял… — всё же буркнул Шастун, укладываясь на диване в полный рост.
— Вот и отлично, — мужчина кивнул и ушёл.
Убедившись в том, что он в комнате один, Антон, спокойно выдохнув, включил первый попавшийся канал на телевизоре и удобно расположился на диване с телефоном. В течение следующего получаса он переписывался с Катей и Димой, саркастично хвалясь тем, что жив после того, как его застукали с сигаретой, ну а ещё и тем, что эти самые сигареты у него всё же отобрать забыли. А потом Шастун и вовсе уснул под звуки какой-то передачи о животном мире.