Будь мы богами...

36. Джинсы и сливки (ч.2)

Лоретто оказывается проворнее, чем выглядит в своих несуразных джинсах.

А может, просто видит в темноте лучше, чем я.

Какова бы ни была причина, по разрушенным коридорчикам мы пробираемся без происшествий и — без помощи магии. После более чем двухмесячного перерыва, за который я ни разу не воровал ауру и не ходил по густой мгле этих осыпавшихся залов, я на удивление хорошо помню каждый поворот. Хоть и волнуюсь, воодушевлённое дежавю всё же щекочет разум, пока я, осторожно прощупывая носком каждый следующий камень, крадусь по расколотым ступенькам.

Лоретто идёт за мной по пятам, буквально дышит мне в спину. Ответственно повторяет каждый мой шаг и молчит. Не поучает, как бывает обычно, не ставит мои решения и шаги под сомнение. «Будто и правда какой-то простокровный друг, не учитель». Это льстит и смущает одновременно.

Только когда мы добираемся до нужной пробоины во внешней стене, а за ней уже простирается Кабракан, и приходит время спускаться по откосу холма, на котором весь Тик'аль возвышается над остальными землями нашего анклава, Тэйен что-то невнятно и недовольно бормочет. Запинается о корявые, как частокол, корни деревьев и негромко, раздражённо шипит.

Однако эти деревья скрывают наш потайной лаз от города, а это важно.

Выглянув на дорогу, быстро осмотрев тянущиеся вдоль кривой улочки домики и убедившись, что на ней никого, я наконец расслабляюсь.

Делаю глубокий вдох, вкушая полузабытую свободу родных мест и... понимаю, что пахнет не свободой, а пылью. «Никогда раньше этого не замечал», — мой задор снова вянет. Всегда знал, разумеется, что в Тик'але чище, что там, где в Кабракане захолустье и тоска, на шаманских холмах — праздность и райские кущи.

«И всё же не думал, что так быстро отвыкну от родины».

Оглядев улицу ещё раз, лишь удручаюсь сильнее, замечая переполненные протухшим мусором урны, разбитую брусчатку и обшарпанные, покрытые сырой плесенью по углам стены домов. Всё такое обветшалое, грязное, неприятное... Мне вдруг хочется брезгливо поморщиться, и я не делаю этого лишь потому, что понимаю, что именно так — с надменной брезгливостью — всегда ходили по нашим улицам по своим редким делам шаманы.

«Неужели я стал одним из них? Тщеславным снобом? Привередой? Может, сегодня и мне, не Лоретто, придётся играть в простокровку». И как же мне тогда примирить всех, столь разных, в нашем анклаве, если я даже части себя примирить не могу? Если вечно что-то да ненавижу? «Джая была права, на это уйдут годы».