Мутизм ( 18+ )

Часть 20

Soundtrack: BLOO - I am
(как по мне, трек полностью описывает героя)

Минхо хотел уединения.

Он не мог вернуться в дом, и не мог точно  сказать что его останавливало. Он хотел быть рядом, утешить, извиниться, но рождённый в зловонейшем месте мира, вышедший из отбросов, гнили и грязи, выросший без любви, выживший без душевной человеческой теплоты, он не мог позволить чувству вины захлестнуть себя. Он не виноват ни в чем, это жизнь сделала его таким. Он не обязан никому, кроме себя, себя который достиг таких высот благодаря одному своему упрямству и бесконечному изощрённому упорству.

Но осознание, что он собственноручно убил родного ребёнка, выбила его из привычного мышления. В тот момент он ужаснулся себе впервые в жизни, но оправданий по прежнему не искал.

В этом весь он.

Он напивался, ехал в любовнику, смотрел на Джисона, который самозабвенно скакал на его члене, тёрся спиной о его грудь словно щенок, выражая неподдельную, искреннюю преданность, и ненавидел его, и себя вместе с ним.

С ним слишком хорошо, слишком приятно, приятно держать его в руках и чувствовать его, это не нормально. Он не хотел хотеть его, но возвращался к нему всегда, каждый раз.

- Минхо, может ты останешься у меня на совсем? - шепчет омега, захлебываясь в собственных стонах. Он плавно поднимается и опускается, кусает губу от наслаждения, хотя ему больно... Невозможно смотреть на эту блядь.

Он прекрасен, настолько, что Ли хочется оттолкнуть его от себя, чтобы не причинить боли как Феликсу,  но останавливает лишь то, что этот омега тоже как и он, любит грубость, боль, и становится понятно почему они вместе столько лет. Поэтому он обречённо закрывает глаза, принимая что ему просто нравится доставлять удовольствие своей шлюшке, и позволяет остаться только им двоим в своей ненормальной вселенной.

Хо поднимает его за бедра и оказывается сверху, наращивает темп, отбивая у Джи желание разговаривать, на что тот задыхается, не прекращая громко стенать.

Омега касается своего члена и через несколько движений, кончает на постель, и блаженно выдыхает:

- Я люблю тебя, Минхо...

Дырочка сжимается, и Хо следует за ним, с безудержным рыком кончая в презерватив. Он валится на него, обхватывая его за талию, омега такой сладкий, податливый и разнеженный.

- Сука. - шепчет Минхо, вгрызаясь в  потное плечо Джисона зубами.

Отдышавшись, Хо отстраняется и ложится на спину. Джи встаёт и подползает словно маленький котенок, ластясь к большим рукам, укладывается рядом с обнаженным телом мужчины.

- Ты вчера ночью так плохо спал, что-то бормотал во сне, что тебе снилось? - спрашивает омега щекоча тонкими  пальчиками грудь Минхо.

- Не помню. - бормочет альфа, вспоминая рыдающего под собой Феликса в своём сне, искаженное болью его лицо и горячие слезы на его щеках. Он ни за что не признается себе, что это возбуждает его больше всего на свете. Этот голос, запах, страх, сопротивления, пожалуй это самый  сладкий момент в их близости.

Пора возвращаться домой. Он соскучился.

Когда он вошёл в комнату Феликса, его не встретил прохладный аромат водяных лилий, никаких прежних звучаний. Прежде чем подойти ближе, альфа осмотрел его с ног до головы. Он был в белоснежной пижаме, что скрывала болезненную худобу, его светлые волосы водопадом спадали на плечи, полностью зажившие губки снова заалели, а душевная боль в глазах оттеняла черноту под ними.

- Мне сказали тебе лучше. - альфа выглядел понурым, в глазах читалось сожаление, но омега был уверен что оно лживое, как и он сам. От него отчётливо несло цитрусами, что в сочетании с его хвоей, давало странное наитие.

Минхо подошёл ближе.

Ликс думал что перестал его бояться, но руки рефлекторно вздернулись  в попытке вцепиться во что-нибудь. Все затянувшиеся раны снова заныли, напоминая о себе, стоило почувствовать убийственный феромон, спустя столько времени. Тело выражало спокойствие, но вжалось в стекло окна позади себя, на подоконнике которого он сгорбленно сидел. 

Он был точно птичкой, что увяз коготком, в клетке с диким животным.

Хо подошёл ближе, обхватил того за тонкую  талию, притянул к себе, и развёл бедра,  втискиваясь между ними. Феликс с трудом сделал глубокий вдох, и закрыл глаза, когда холодный нос опустился на его шею. Он стиснул зубы со всей силы, заранее чувствуя боль от новой болезненной метки больше, чем от боли в рёбрах в сильных тисках альфы. Но альфа не кусал, он лишь сновал носом, вдыхал запах, принюхивался и снова повторял..

Он проводил носом по своим меткам, но никакого запаха не было, даже своего собственного. Омега так близко и так далеко... Ни прежних эмоций, ни божественного голоса, ни изумительного запаха, что так сводили с ума, ничего.

Ничего больше.