московский андергрдаунд | виларья

часть первая. московская паника.

      виолетта жила в многокомнатной бывшей коммуналке в районе патриарших, на этаж выше булгаковского дома по улице большая садовая номер десять. никто из её немногочисленных родственников, состоящих из отца, матери, двух сводных сестёр и девяностолетней бабки, понятия не имел, откуда у неё эта квартира взялась, и какая это квартира конкретно. сотовым телефоном она не пользовалась, предпочитая письма, которые приходили на адрес музея, или же редкие разговоры по почему-то ещё дееспособному номеронабирателю в подъезде своего дома, который просил советскую пятикопейку за пользование. это всё, что про виолетту знала даша, но этого «всего» было вполне достаточно, чтобы понять — виолетта странная.

      стоя напротив шоколадницы в ней боролось желание уехать обратно в питер, писать свои вонючие курсовые и брезгливо корчиться, когда кто-то говорит «подъезд» вместо «парадная», с гудящим тромбоном внизу живота предвкушением неизвестного.

      они не были знакомы лично и даже не видели фотографий друг друга: даша только слышала обрывистые дифирамбы в сторону «дочери тёти лены», сказанные, чтобы показать, какая она жалкая. пока даша занимала места на городской олимпиаде, виолетта брала область, даже не напрягаясь; пока даша писала нпр, виолетта выступала с рефератом на межнациональном съезде; пока даша отдыхала, виолетта работала; пока даша поступала на платное, виолетта уже училась на бюджете. потом всё прекратилось: виолетта исчезла, не сказав ни слова. забрала документы, собрала рюкзак вещей, оставила надпись маркером на входной двери «счастливо оставаться!», в лучших традициях маяковского, и сбежала. дышать стало легче. по крайней мере, в окружении маминых сокурсниц не было какого-то более способного подростка, чем она.

      виолетта представлялась высокой, худощавой, с деловым каре, как у её мамы, узким разрезом глаз, надменно-снисходительной улыбкой, прямой осанкой и почему-то холодными руками. образ пугал и отталкивал, часто преследуя в кошмарах, она перекатывалась с пятки на носок, думая, что ещё не должно быть поздно свалить и найти другое жильё.

      у вас мог возникнуть резонный вопрос: что даша вообще делала в москве под окнами этой самой неприятной особы, раз чувствовала себя настолько некомфортно с ней? всё началось с кабинета ректора.

      лев альбертович бурачевских занимал пост ректора спбгу какой-то невообразимо непозволительный срок, был стар, скорее всего не в своём уме, носил вельветовые костюмы поверх гавайских рубашек, бархатные туфли на каблуках югославского производства, аккуратное треснутое пенсне и ненавидел магистров чего бы то ни было. даша чувствовала себя некомфортно, сидя в слишком большом кресле, которое должно было создать атмосферу уюта и доверия, но только убивало её. кабинет был чистый, но какой-то неухоженный. вдоль стен расползлись офисные шкафы и всевозможные бюро, закрывая окна, всюду торчали пришпиленные булавками записки. она старалась зацепиться взглядом хоть за что-то, бегая глазами от одного угла к другому, пока не наткнулась на безжизненные глаза волчьего чучела, висящего прямо над ректорской головой. в какой-то момент она перестала думать совсем — всё заполнила только картина того, как эта огромная пасть падает на льва альбертовича, и застревает на его голове.