Объятия

Калькуттская ночь

Шаги тяжело даются, боль пронзает ноги, бродя по коридорам в поисках нужной двери.
Или в поисках своего успокоения?

***
Поздняя ночь окутала всю калькутту. Жители же, в свою очередь, с благодарностью принимали её. Тёплые ветра тихо посвистывали в домах, давая насладиться ночной свободой: её звуками, движениями, мягкими прикосновениями.. Прохлада приятно тянулась по всему телу, унимая яростные порывы желаний. Так хотелось скрыться отовсюду, бежать куда глаза глядят. Взабраться на своего коня, чтобы никто был не в силах догнать, и ехать как можно дальше, где солнце больше не встаёт, а закаты вечно стоят в небе.
Больше не хотелось что-либо решать. Не хотелось разборок, договоров, да и работы. Была лишь одна просьба: покончить со всеми этими мучениями. И только один человек мог бы справиться с этой задачей, пусть и ненадолго.
Деви пыталась унять боль, хотела сделать всё сама. Не нужны были чужая забота и помощь, она прекрасно знала, что может управиться в одиночку. Тем более ей не хотелось заставлять кого-то волноваться, лучше держать в себе – так спокойнее. Обычно, в случаях, когда начиналась мигрень, она тихо, почти незаметно, вставала с кровати и, оглядываясь по сторонам, чтобы не подхватить за собой служанок, бесшумно кралась на кухню.
Уже там зажигала небольшую свечу, но, несмотря на размер, она отдавала тёплым и ярким светом. Вооружаясь чайничком, специями и молоком, аккуратно, почти идеально, смешивала ингридиенты так, что получался прекрасный чай.
Чай масала научила её готовить Айшви. Часто успокаивал, да и уж больно приятен он был на вкус — служанка решила научить наследницу сама, чтобы лишний раз не бегать по всей резиденции Шарма.
Смерть Кайраса сильно пошатнула Деви. После расправы с братом на ней лица не было. Она быстро встала на ноги, по крайней мере, делала вид, что в порядке, не без помощи «волшебного» чая. За счёт своей нежной консистенции, он успокаивал разум, приводя девушку в чувства.
Но что делать сейчас?
Госпожа Басу срочно созвала важнейших представителей семей, не в полном составе, конечно, а лишь тех, кто являлся большой ценностью для дюжины, в резиденцию Дубей под предлогом решения вопроса, необходимость и важность которого была экстренна.
В эту ночь мучительность мигрени достигла пика. Невозможно было банально лежать в кровати, не то, чтобы встать. Это была не такая боль, как в Гималаях, это была невыносимой тяжести боль, убивающая каждую секунду, становящаяся проклятьем. Продержаться Деви смогла недолго. комната, которую предоставили Дубеи безумно душила её изнутри, будто выхватывая последние остатки сознания. Было душно, так душно, что хотелось пасть замертво, лишь бы больше не чувствовать этого.
Еле-еле поднявшись, что далось с большим трудом, Шарма поплелась к двери, схватилась за ручку так, что чуть не оторвала её вместе с дверью, попутно держась за виски.
Одной рукой, поддерживая равновесие, она хваталась за стены, тянувшись по ним. Хотелось верить, что никто не проснется, не увидит её в таком ужасном состоянии, иначе сколько шуму бы было – это самое худшее, что можно представить.
Мужское крыло резиденции она уже видела, удивительно то, что очень даже часто – помнит, куда нужно идти, не заблудится.
Одна дверь за другой мелькали, перед глазами появилась та самая. И очень вовремя: туман расплывался в сознании.
А что делать? Стучать или просто открыть? Вежливо ли вообще вот так явиться посреди ночи?
Деви впала в ступор.
Коленки подкашивались, пока она совсем не рухнула с ног. Сердце тряслось с бешеной скоростью, дыхание сбивалось.
В голове слилось куча мыслей, вечный поток разрушал:
«Кажется, сзади что-то шуршит? Асуры, что за проклятие.. Это просто ветер играет в догонялки».
Руки не слушаются, чувствуется холодный пол, надо было сразу стучаться. Ощущение удушья. Действительно сзади кто-то подошёл или это игра её воображения? Постепенно становится легче. Она знает, что всё закончилось, теперь всё хорошо. Мираж рассеивается, когда дверь открывается.
Рам ни секунды не колебался, а сразу же наклонился к девушке. Некогда задавать вопросы, что делать он и не стал. Лишь тихо прошептал:
– Я подниму тебя, хорошо?
Облегчение последовало сразу после того, как тело обвили тёплые руки, мягко обхватывая за ноги и плечи. Оказавшись в постели Дубея, Деви сразу вскочила, представив, что будет, если их увидят.

– Ты чего, ракшаси, вскочила? До свадьбы своей подожди, там и умрёшь,
а сейчас ещё не время.
– Совсем головой не думаешь? Мне не стоило сюда идти. Пойду я, пока нас не заметили.
– Не заметят. Ложись спи, небось смерти своей хочешь.

В ответ последовала тишина, однако ненадолго.

– Тебя ведь тоже сегодня мигрени беспокоят, иначе, почему не спишь?
– А ты попробуй не услышь, как, после гробовой тишины, через весь коридор тут плетётся одна.

Деви глядела на Рама, который всегда выглядел умиротворённо и спокойно, что душа расслаблялась. Следила за тем, как он обходит и ложится по другую сторону кровати, молчала.
Рам в ответ лишь крепко обнял её. Дивия уткнулась носом в шею, сразу почувствовался приятный запах иланг-иланга и лёгкий, раскрывающийся позже, лаванды. Тёмные локоны волос завораживающе спадали с плеч, а ресницы немного подрагивали. Он был красив, когда его ничего не тревожило, будто зачаровывал. Сводил с ума, но так же умело приводил в чувства. Шарма понимала, что боль отступает и, скорее всего, Дубею тоже стало легче. Хотя объятия тут имели совсем другой смысл. Им было хорошо вместе с друг другом.
Шелест листвы успокаивал, как и ветер, бегающий по ним. Рам лёг сзади, продолжая обнимать Деви, которая уже крепко спала. Мысли были заняты ближайшими событиями и будущим, которое зависело от них двоих. Нужно было соблюдать традиции и продолжать род, причём обоим, но всё, что ему хотелось рядом с ней – любви.
Любви и счастья, видеть её безмятежную улыбку, слушать завораживающий яркий голос и быть рядом.
Ночь продолжалась, всё также окутывая сном жителей Калькутты. Теперь она хранила ещё один секрет.