Я боюсь тебя. D/J

4 глава

Глава 4
Юлия

— Вы не можете со мной так поступить! — выпаливаю в надежде, что сухарь окажется нормальным мужиком! Да как же? Как же он им окажется, если сам меня сюда и приказал притащить?
Прощаюсь с курткой, которая оберегала меня всё это время. А теперь чувствую себя голой перед ним. А взгляд всё спускается вниз – с его лица на каменное тело. Оно у него... прикольное. Я такие только в интернете видела. Мускулистое, рельефное, с татуировками. Их у него много. До этого я не обращала внимания. А теперь рассматриваю тату на его шее, груди, плечах и даже руках. Весь забитый.

Неформал!
— С какого хрена? — дерзко и нагло выстреливает словами как из пулемёта.
— Не с вашего, но... — лепечу в припадке.
Мужчина невозмутим. Ему вообще плевать на моё сопротивление. А мне хочется убежать. Как можно дальше отсюда.
— Снимай футболку, — в приказном тоне чеканит равнодушно мне в лицо. — Потом юбку. Сейчас же.
— Н-не буду!
Его палец оказывается на моём подбородке. Сжимает его до боли. Переносит пальцы на губу. Ведёт по ней шероховатой подушечкой.
А в голове звучит тревога.
— Твой мужик въехал в мою тачку.
— Я его не знаю! — воплю ещё раз.
И этот страшный, до ужаса опасный мужчина надавливает на мою губу. И неожиданно проникает своим пальцем в рот.
— Плевать, — от холода карих глаз по позвоночнику проходят молнии. — Ты была в машине. Теперь отрабатывай.
Застываю. Всё. Он меня не отпустит. Зря я тут горланю, прошу его о милости. Ему всё равно. Он – насильник. Такой же мудак, как и тот водитель.
Злость берёт.
И я не замечаю, как клацаю зубами ему по пальцу, зажмуриваясь. Так сильно, отчаянно, что не рассчитываю силы. Металлический привкус во рту быстро даёт о себе знать.
Раздаётся утробное рычание, от которого я подпрыгиваю на месте, распахиваю глаза. Вижу этот дьявольский взгляд. Беснующиеся глаза. А в них – жажда убивать.
Застываю и тут же начинаю вырываться. Мужчина зло рычит, хватает меня за юбку, которую буквально разрывает. Молния трещит. Собачка, судя по звуку, отлетает на пол, звякает о глянцевую плитку.
Нет-нет-нет!
— Ещё церемониться с тобой, блядь.
Это он МЕНЯ так назвал?..
Я бы укусила ему второй палец. Но понимаю, что только сильнее разозлю его. Поэтому чуть не плачу и кричу:
— Не трогайте меня, пожалуйста, я девственница!
Не верю в то, что говорю. С испуга, на панике, хватаясь за последнюю ниточку надежду. Я ведь кричать буду, отбиваться! И ему никакого удовольствия!
Дура... Он же сказал, что так будет ещё интереснее...
Сжимаюсь вся, понимая, что натворила. А вдруг его это только заводит?
Бабушка говорила, что у богатеньких свои причуды. И девственниц они вскрывать любят... Говорила мне, что по приезде в столицу мне, невинной овечке, запудрят мозги. Поимеют, а потом бросят. Это в лучшем случае. В худшем... выкинут в канаву.
Боже, что я наделала...
Он останавливается. На удивление – останавливается! А я чувствую, как с моих бёдер соскальзывает плиссированная юбка. Соприкасается с полом.
Смотрю на мужчину, сдерживая рвущиеся наружу слёзы.
Взгляд его – внизу. Чуть ниже моего живота, где... трусики мои.
Неужели его эта новость только возбудила?
Только не это!
Вспоминаю, какие на мне сегодня трусы, и краснею.
Розовые в чёрный горошек. И с таким же милым бантиком на краешке.
Нет, я, конечно, люблю красивое бельё, но надевать его в дорогу нецелесообразно! То кружево в попу воткнётся, то натрёт на сгибе бедра... А тут простые, удобные. И почему-то мне стыдно за них именно в этот момент.
— Дьявол, — ругается, и тут же после этого слова летит отборный мат. Отпрянув от меня, разворачивается и куда-то уходит.
Вместо того, чтобы в припадках собираться и бежать из квартиры, где дежурит охранник, стою и пытаюсь прекратить надрывно плакать. Слёз вроде бы и нет, но... Страшно до безумия.
Мужчина возвращается быстро. Не успеваю даже опомниться. И я опять напрягаюсь и натягиваюсь, как струна на гитаре.
Падает на диван с какой-то красной коробкой. На аптечку похожа.
— Сюда иди, — грозно и с каким-то наездом кидает мне. И воспротивиться не могу. В одних колготках, трусах и футболке семеню до него. Совсем не до одежды.
— Сядь.
Не хочу подчиняться, но попа сама приземляется, словно под притяжением, на диван.