Юлия
Когда Милохин ушел, я расплакалась. Да, в прошлом, в силу своего воспитания, забитости и страхов, я принимала неправильные решения и совершала ошибки. Однако то, как именно это сейчас интерпретировал он, попросту возмутительно!
Он ведь фактически назвал меня больной.
Будто любой мне способен что угодно внушить. Будто я сама своих чувств не понимаю. Будто люблю его, только когда он на меня влияет.
Милохин ждет, что я успокоюсь. С тем и уходил, рассчитывая дать мне остыть. Я же, чем дольше думаю о том, что он сказал, тем сильнее становится моя обида. Нет, самые острые эмоции, конечно же, стихают. Но печаль углубляется и разрастается в самой чувствительной части моей души.
После полуночи, едва выхожу из ванной, на мой телефон начинают приходить сообщения. Судя по сигналам, одно за другим. Только у меня нет желания на них реагировать. Забираюсь в постель, кутаюсь в одеяло по самые уши и, прикрывая глаза, старательно выравниваю дыхание.
Сердце последнему крайне противится. Продолжает гулко бахать в груди.
Как он мог? Как?!
По привычке искала парню оправдания, но понимания его выпаду никак не удавалось найти.
Электронные часы на моей тумбочке показывают два прямоугольных ноля, и за ними сорок семь, когда дверь бесшумно открывается. Догадываюсь об этом лишь по вспышке света, который проникает в темную комнату с коридора.
Не оборачиваюсь, даже не шевелюсь. Дыхание придерживаю.
Полумрак возвращается. Слышу шаги, а мгновение спустя тяжелый выдох Милохина. Еще пара секунд, и он ложится на кровать позади меня.
– Повернешься ко мне?
Сложно понять: вопрос это или просьба. Он говорит тихо, а у меня слишком громко стучит в висках.
Я пробую сделать вдох, в груди сразу же поджог случается. За ним горячими волнами дрожь разлетается. Но я дотягиваю кислород до легких и медленно оборачиваюсь.
Подкладывая ладони под щеку, замираю напротив Дани, радуясь царящему вокруг нас полумраку. Его глаза мерцают, но всех эмоций разглядеть нереально. И это хорошо. Не хочу сейчас принимать. И свои выдавать тоже желания нет.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Ты все ещё моя D&J
Historical Fiction- Если есть какие-то правила, озвучивай сейчас, - выдвигает Милохин предупреждающе. И меня, будто током пробивает. Когда он стал таким жестким? Неужели из-за меня? - Молчишь? Молчание я приму, как вседозволенность. Моя жизнь принадлежала исключитель...
