Душа дракона

Episode Eight: Coronation

Алисента Хайтауэр

Как могла эта дерзкая девчонка, эта наглая выскочка, посметь поднять руку на её сына, да ещё и на глазах у всех, словно бросая вызов самой Алисенте? Гнев бурлил в её груди, словно раскалённая лава, готовая вырваться наружу. Она сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя тонкие красные следы. О её детях шептались за спиной, осуждали их манеры, их поступки, но почему-то дети Рейниры оставались неприкосновенными в глазах двора. Почему никто не смел указать на их дерзость, их необузданность? Эти две девчонки, дикарки с горящими глазами и растрёпанными волосами, были точной копией своей матери – той самой Рейниры, горделивой и своевольной. А их так называемая защитница, Вэйнис, с её напускной благородностью и вечной маской добродетели, вызывала у Алисенты лишь презрение. Не успев снять траурные одежды после смерти мужа, она поспешила связать свою судьбу с собственным дядей – поступок, от которого даже каменные статуи Семи в септе, казалось, отворачивали свои лица. Этот грех навечно останется пятном на её душе, и Алисента была уверена: Боги не оставят подобное безнаказанным. Когда-нибудь кара настигнет её, и она, стоя перед их судом, не найдёт оправданий своей порочности.

Раздражённая до предела, Алисента быстрым шагом пересекала длинный коридор Красного Замка, её зелёное платье шелестело, словно листья под порывами осеннего ветра. Она то и дело поднимала пальцы к вискам, массируя их в попытке унять пульсирующую боль, что раскалывала голову после этого проклятого ужина. Каждый шаг отдавался эхом в пустых каменных стенах, и ей казалось, что даже факелы, мерцающие вдоль пути, насмехаются над её усталостью. Ужин, который должен был стать символом примирения, обернулся лишь очередной ареной для скрытых уколов и ядовитых взглядов. Силы покидали её, словно песок, утекающий сквозь пальцы, оставляя лишь пустоту и глухую головную боль.

Она толкнула тяжёлую дверь в покои Визериса, и та отворилась с протяжным скрипом, нарушая тишину позднего вечера. Комната тонула во мраке – лишь слабый свет луны пробивался сквозь узкие окна, отбрасывая длинные тени на каменный пол. В воздухе витал сладковатый аромат благовоний, тонкий и удушливый, который смешивался с тяжёлым, едва уловимым запахом болезни – запахом человека, чья жизнь медленно угасала. Алисента давно привыкла к этому зрелищу: к его измождённому телу, к покрытым язвами рукам, к половине лица, что сгнила под действием недуга. Но каждый раз, встречаясь взглядом с этой уродливой маской, она невольно отводила глаза, чувствуя, как желудок сжимается от смеси жалости и отвращения. Сегодня он выглядел хуже обычного – его грудь вздымалась с хрипом, а по лбу катились крупные капли пота, блестящие в тусклом свете.