Душа дракона

Episode Three: Harrenhal

Деймон Таргариен

***

Он покидал Драконий Камень, кипя от раздражения и ярости, что бурлили в нём, как расплавленная сталь в кузнечном горне. Гнев на Нису, на её мягкость, на её слёзы, что он считал слабостью, и на Хайтауэров, чья подлость развязала эту войну, сжигали его изнутри. Каменные коридоры замка остались позади, а перед ним простирался двор, где ждал Караксес. Деймон был уверен: Рейнира должна узнать правду о гибели Люцеры. Это неизбежно, как восход солнца или прилив в заливе Черноводном. Лучше услышать это от сестры, от Нисы, чем от ворона или ядовитого шепота врагов. Да, рассказать такое тяжело – он не отрицал этого, чувствуя, как собственное сердце сжимается при мысли о боли Рейниры. Но она – наследница Визериса, законная королева Железного Трона, и её долг принять эту правду, стиснуть зубы и действовать, а не прятаться в своих покоях, утопая в горе. Слёзы не вернут Люцеру, не оживят её смех, не вернут тепло её рук. Месть тоже не вернёт – но месть даст облегчение. Знать, что убийца твоего ребёнка мёртв, что его кровь смешалась с землёй, – это то, что заставляет дышать дальше, шагать вперёд.

Ниса выбрала худший момент, чтобы поддаться чувствам. Её жалость к Рейнире, её нежелание ранить сестру казались Деймону предательством их общей цели. Их ссора оставила горький осадок – слова, острые, как валирийская сталь, вырвались в порыве злости, раня глубже, чем они оба хотели. Он видел её глаза, полные боли и разочарования, слышал дрожь в её голосе, когда она кричала на него, и это жгло его так сильно, что было больно. В такие минуты гнев ослепляет, заставляя говорить то, о чём потом жалеешь, но остановиться невозможно. Деймон понимал это, но не мог простить ей слабости – не сейчас, когда всё висело на волоске. Он не ждал, что Рейнира мгновенно возьмёт себя в руки, отбросит слёзы и поведёт армию. Нет, у него был другой план, более жёсткий, более быстрый. Если Ниса не могла решиться, он обойдётся без её мягкости и без приказов Рейниры. Вместе с флотом Корлиса Велариона и драконом Рейнис он двинется на Королевскую Гавань. Они сделают это так, как умеют Таргариены и их союзники – не словами, не переговорами, а огнём и кровью, языком валирийской стали и рёвом драконов.

Шаги Деймона гулко отдавались по каменному двору, его доспехи звякали с каждым движением, пока он направлялся к Караксесу. На ходу он натянул шлем – чёрный, с узкими прорезями, украшенный драконьими крыльями по бокам. Металл холодил кожу, но внутри него горел пожар мрачных мыслей. Он не хотел так прощаться с Нисой. Не хотел видеть в её взгляде эту смесь обиды и отчуждения, когда она отшатнулась от его попытки прикоснуться к ней. Её отказ был как удар – она отвергла его руки, его утешение, словно его слова сделали его чужим. А ведь он сказал правду, жестокую, но необходимую: Рейнира должна знать, должна встать, должна сражаться. Если бы на месте Люцеры был их сын, он бы поддержал её гнев, её жажду мести, стоял бы рядом, пока она сжигала бы врагов дотла. Но это не значило, что её боль ему безразлична. Почему она не поняла? Почему видела в нём только холод, а не любовь, что скрывалась за его суровостью?