Записки под партами TAENNIE

Глава 76

Дженни
— Ясно, — сухо отзываюсь. — Пришлось…
— Ее мать закатила истерику, но это в последний раз. — Строго отвечает Ким. И мне хочется верить ему, хочется, чтобы наши отношения не были предметом какого-то дурацкого спора. Но мозг отказывается, слишком все слаженно звучит.
— Понятно, — встаю с кровати, закидывая ноги в тапочки. Снова подхожу к окну, мысленно воздвигая за собой преграду. Там за толстыми стеклами бегают люди в синих одеждах, машины проезжают одна за другой. Время остановилось только в моей палате.
— Джен, — внезапное тепло чужих рук заставляет вздрогнуть. Не поворачиваюсь, но и не отталкиваю, сил совсем нет. Тэхён крепко сжимает мои плечи, медленно спускаясь к кистям рук. От его прикосновений внутри все возгорается, быстро разлетаясь и достигая, каждого участка тела.
— Почему ее мама звонила именно тебе? Что особенного в ваших отношениях? — Задаю вопрос, который крутится вот уже которую минуту на языке. Да, я знаю, что Ким не без прошлого. Знаю, что у него были девушки, в частности, что была связь и с Сыльги. Но до сегодняшней минуты я не задумывалась, закончились ли у них эти так называемые отношения.
— Потому что однажды я вытащил ее из потасовки и высказал родителям, что они сами вырыли яму для дочки. Наверное, поэтому мать Сыльги видит во мне спасательный круг, — уклончиво отвечает Тэхён и убирает руки. Не чувствую больше его тепла, ощущаю лишь запах, которым пропитана моя палата. Его запах.
— И часто ты ее так спасаешь?
— Сложно сказать.
— Ты… — поджимаю губы, потому что задавать именно этот вопрос мне больно. Просто озвучить его в слух, означает что есть такая возможность. И это пугает. Наверное, если бы меня сейчас заставили спрыгнуть со скалы, высотой в пятиэтажное здание, было бы не так страшно, как услышать ответ. — Вы… вы все еще проводите вместе… время?
— Что? — Не понял однозначно Ким. Слышу его шаги, видимо снова вернулся в кресло. А я продолжаю стаять возле окна, потому что так чувствую хоть какую-то возможность скрыться от него, от его напора. Хотя будем честными, я просто прячусь в скорлупу, спасаясь от неугомонного сердца.
— За тот короткий срок, что мы… что мы общались, ты с ней… спал? — Последнее слово практически выдавливаю из себя, настолько сложно его произнести оказалось.
— Что? — Восклицает он, повышая голос. — О, Господи! Нет! Конечно, нет. Это вообще, при чем тут? — Как только слышу отказ, внутри все расплывается. Безумное облегчение. Но ведь он может врать, почему я так убеждена в сто процентной откровенности. Ведь сама лично слышала телефонный звонок, хотя Тэхён прав, подстроить наши встречи с ним было бы крайне сложно. Да и на самом деле, он не проявлял ко мне навязчивую инициативу.
— Джен, — неожиданно поворачивает к себе Ким. Берет мое лицо в свои горячие руки, смотрит так нежно, с таким трепетом, что у меня аж ноги подкашиваются. Его голубые океаны затягивают, сводят с ума, манят и просят о слишком многом.
— Я не спорил на тебя, никогда бы не поспорил. Слышишь? И с Сыльги все в прошлом. За эти четыре месяца у нас с ней ничего не было, клянусь тебе.
— Ким, — отворачиваюсь, нет сил находится так близко и не отдаться порыву желания внутри себя.
— Мы с ней в среду поставили все точки над "и". Больше никаких спасателей Малибу. Этот человек опустился в моих глазах ниже плинтуса. Хоть сдыхать будет, не подойду к ней, — как-то холодно отвечает Тэхён. Все это, конечно, слышать приятно. Да и вообще осознавать, что Ким здесь рядом, что он пытается как-то разрулить наш конфликт, очень греет душу.
— Мне нужно время, — честно признаюсь ему. Пусть не думает, что Ким Дженни так легко поддается на любые красивые фразочки. Даже если все, что он сказал правда, мне как минимум необходимо переварить полученную информацию.
— Ясно, — кивает он и снова усаживается в кресло. Закидывает голову к потолку, вздыхает как-то обреченно что ли. И мне совсем не по себе становится.
— Я хочу все обдумать, понимаешь? — Обхватываю себя руками, холодно как-то. Но не физически, а там, под грудкой клеткой. Сердце явно обиженно на меня. Оно ожидало другого.
— Понимаю.
— Тэхён… — Вдруг отчетливо ощутила невидимую стену, между нами. Сломать бы ее, хотя сама же и возвела.
— Я все понимаю, правда, — сухо выходят фразы из его уст. Он продолжает смотреть в потолок, будто там находится кладезь с ответами на все жизненные вопросы.
— У меня еще один вопрос.
— Валяй.
— Ты Томпсону по телефону звонил? Я.… слышала звонок. Ты… знал, что они вместе с Сыльги?
— Звонок? — Наконец, опускает голову Ким и кидает на меня удивленный взгляд. Его нижняя губа слегка припускается, как у маленького ребенка, который обиженно ищет конфету. И мне вдруг хочется забыть все, забыть этот проклятый вечер, подойти и потрепать за волосы Тэхёна, хочется, чтобы все вернулось на круги своя. Но мозг не готов. Он останавливает, он напоминает, что не стоит верить всему так просто. Не дай себя обмануть, Дурочка-Дженни.
— Тим на громкую связь ставил, я слышала твой голос.
— Ну разве что… —Ким тянется к карману джинс и вытаскивает оттуда мобильный. Что-то долго ищет, клацает по экрану, иногда его брови сводятся, выражая раздражение. Но буквально минут через пять он радостно выдыхает и протягивает мне гаджет.
— Что? Зачем?
— Включи, — настоятельно советует он мне. Я послушно провожу по экрану. Сразу понимаю, это запись телефонного звонка, по звуку слышно.
"Привет, Томпсон. Родители Сыльги опять телефон разрывают. Вы на даче у тебя?"
"Привет, Ким".
"Она там?"
"Здесь твоя фраля".
"Задержи ее, я скоро приеду".
"Окей, дружище".
Затем диалог обрывается, как и в моих воспоминаниях, собственно. Все ясно. Все ясно, как белый день. Не ко мне он ехал. Не меня искал. Да и пари скорей всего, на самом деле, никакого не было. Только вот почему-то все равно не приятно. Он ехал к ней. Мчался на всех порах к Сыльги. А мне даже не позвонил, не сказал, что уже вернулся.
— Ты про этот звонок? У меня других предположений нет, после мы не общались с этим уродом.
— Теперь вопросов нет, — отвечаю, как-то поникши. — Тэхён, мне так или иначе, нужно время. Может день, может два, может неделя. Я должна разобраться в своих чувствах. Прости.
— Понял, — кивает он холодно. Поднимается с кресла, расправляет плечи. Серый свитер ему очень идет, в нем он кажется еще старше, еще мужественней. — Больше я тебя не потревожу, пока сама не скажешь, что готова поговорить. Такой вариант устроит? — Мы сталкиваемся взглядами, но всего на долю секунды. Я вижу лед, толстый слой льда, которым покрылся Тэхён. Но не могу ничего с собой поделать. В ответ лишь молча киваю.
— Кстати, возьми, — протягивает неожиданно мне клочок бумаги с номером. — Я сменил, чтобы мать Сыльги мне больше не названивала. Да и все остальные весельчаки. Надумаешь, позвони. Буду рад тебя услышать. — Кидает прощальную фразу и покидает палату.
* * *
В воскресенье уезжаю, наконец, из больничного заточения. Безумно рада этому событию, потому что находится здесь подобно пытке. Мало того, что очень скучно, так еще и еда невкусная. Да и уколы ставят не особо приятно. Отец вызывает такси, и мы едем домой, как настоящие короли. Он рассказывает, что к моему приезду зажарил курочку в духовке и та уже ждет своего часа икс. Я и желудок предвкушаем трапезу, как показал опыт, папа готовит лучше поваров из больничного буфета.
Таксист высаживает нас у самых дверей подъезда, и папа даже бежит открыть мне дверцу. Я немного теряюсь, его жест вызывает смущение, но быстренько беру себя в руки и выхожу на улицу. Морозец почти спал за последние пару дней, но грязь до сих пор обитает на асфальтных дорогах. Особенно в местах глубоких дыр, там этого добра немерено.
В подъезде пахнет валерьянкой, видимо у соседки снизу опять был сын в гостях. Иногда он приезжает, и они ссорятся. Происходит это обычно громко и эффектно: хлопается дверь, а порой и летит посуда. У нас вообще веселый подъезд, начиная от моей мачехи, заканчивая жильцами ниже.
У входа в квартиру мы останавливаемся, отец шарит по карманам, в поисках ключа, а я молча топчусь за его спиной. Интересно, где мачеха с сестрами. Хоть мы и не тлеем от любви друг к другу, но не до такой же степени. Я пролежала неделю в больнице, папа приходит каждый день, носил еду и пытался меня подбодрить. Но только сейчас поняла, отец ничего не говорил про мачеху. Совсем ничего.
Змейка от замка щелкает, и мы переступаем порог дома. Наконец-то, родные стены. Не думала, что буду так рада видеть нашу обитель. В квартире пахнет курочкой и на удивление очень чисто. Тете Элле видать не сладко пришлось, убирать самой ей никогда не нравилось. Отец проходит вглубь, оставляя обувь возле гардеробной, а я скидываю куртку и ищу тапочки. Потом тянусь к дверям платинного шкафа, чтобы повесить верхнюю одежду, но тут же замираю. Пробегаюсь глазами по тому скудному ассортименту, что представлен на вешалках, и глазам не верю. Сажусь на корточки, лезу глянуть на обувь, и тут такая же картина.
— Пап, — кричу ему с прихожей. Ничего не понимаю.
— Руки мой и к столу, — командует он, не обращая на меня внимания. Но какая может быть кухня, когда тут такое. Бегу в гостиную, оглядываю ее кругом. Затем в ванну. А там ничего. Совсем ничего. Набор для бритья вижу, мой шампунь, мой халат. А где же… где остальные вещи.
Шмыгаю в комнату сестер. Но стоит только переступить порог, как рот тянется к низу от удивления. Ведь здесь все изменилось до неузнаваемости. Даже диван новый появился.
— Пап, — зову его, но не дожидаясь ответа, мчу на кухню. Родитель уже нарезает мелко помидоры с огурцами и иногда поглядывает на духовку с таймером. На нем фартук, мамин фартук, который обычно я одеваю, когда готовлю.
— Пап! — Прикрикиваю, злюсь, что он не отвечает.
— Ну чего “папкаешь”?
— А где… где вещи… всех?
— Вероятно в их новой квартире, — без всяких эмоций отвечает родитель, продолжая заниматься готовкой.
— В какой квартире? Пап, что происходит?
— Мы с Эллеонорой подали на развод.