Записки под партами TAENNIE

Глава 70

Тэхён 
Мне кажется, что я прождал вечность. Уже сотню раз проклял свою благодетель и тот факт, что не зашел вместе с ее отцом. Находится здесь, и подпирать подоконник, смотреть на плачущих родственников, вдыхать запах спирта, не самая приятная атмосфера, так скажем. Да и еще и когда нервы натянуты до предела, того и гляди разорваться могут.
Любой другой, вероятно сходил бы в буфет, выпил кофе с вкусной свежей булочкой, но мне кусок в горло не лезет. Вот пока не увижу ее, не отпустит, знаю же. Никогда не думал, что какая-то девушка во мне будет вызывать до одури ненормальную зависимость. Пока был с ней даже про маму забыл, про бесконечные ненужные нахаживания в ее нерадушный дом. Уверен, что та сейчас на седьмом небе, никто ее ухажеров не выпроваживает больше, никто по морде им не дает.
Часа через два, точно не меньше, хотя по ощущениям прошли целые сутки, из палаты выходит отец Дженни. Глаза красные, плакал что ли, а двигается так плавно, будто плывет. В какой-то момент понимаю, мужика пошатывает. И он хватается за грудь. Твою мать. Срываюсь с места моментально, подбегаю, хватаю его за плечи, когда он чуть не падает.
— Врача позвать? — Спрашиваю, а сам осматриваю его внимательно. Какой бы он ни был говнюк, все же отец. И Дженни явно не обрадуется, если с ним чего случится.
— Не надо, — отзывается сухо, делая глубокий вдох. Усаживаю его на стул осторожно, смотрю по сторонам, и, как назло, ни одной медсестры нет. Когда не надо носятся туда-сюда, а когда нужно, попробуй еще найди.
— Воды принесу сейчас, подождите, — встаю резко, уже собираюсь двигать в направлении кулера, который стоит в начале коридора, как мужик меня хватает за кисть руки и тянет на себя. Оборачиваюсь, в полном недоумении.
— Не обижай ее, пожалуйста, — то ли говорит, то ли просит отец моей девушки.
— Вы бы о себе подумали, — зачем-то пытаюсь его взбодрить. — Ваша дочь очень любит вас, не переживет потерю еще одного родителя. Так что сидите, я за водой схожу.
Мужик молча кивает, усталый такой, зажатый, будто все тело впало. А я ухожу к кулеру. По пути сталкиваюсь с медсестрой, которую одолевал всю ночь с вопросами. Она при виде меня голову недовольно отворачивает, ясное дело, достал я ее уже.
— Простите, — обращаюсь к ней без всякого желания. — Там отцу девушки не хорошо, может врач его осмотрит?
— Что с ним? — Недовольно цокает она, закидывая руки в карманы белого халата.
— Не знаю, сердце полагаю, — пожимаю плечами, наливая воду в прозрачный стаканчик.
— Ну, так бери его под руку, и топайте в кардиологию, — недовольно выплевывает женщина. И зачем такие вообще идут в медицину. Видно же, что не по нраву ей больные. Бесит. Что за отношение.
— Я вообще-то еще даже в палату к девушке не заходил, а вы…
— И не зайдете пока, — натягивает противную улыбку мадам в возрасте. — Сейчас ей капельницу будут ставить. Итак, затянули с этими посещениями.
— Да ну вы серьезно? — Вздыхаю обреченно. Что за жесть вообще творится. У меня ж все нервные клетки разорвутся, пока я дождусь возможности увидеть Дженни. Твою мать. Пытка какая-то.
— Молодой человек, — рычит медсестра, — тут больница вообще-то, а не отель для любовных утех. Вот выпишут вашу благоверную, будете придаваться своим ласкам. А здесь мы лечением занимаемся.
— А у вас, судя по всему, видимо полное отсутствие этих самых любовных утех, — огрызаюсь и отворачиваюсь. Она что-то фыркает в ответ, но, если честно мне наплевать. Придется ждать еще не меньше часа, ну что за несправедливость. Хотя бы глазком увидеть, да уже бы отпустило. С другой стороны, вряд ли бы меня оттащили от ее кровати, так что, пожалуй, пусть ставят спокойно себе капельницу.
Возвращаюсь к отцу Дженни, протягиваю ему стакан с водой, и он моментально его осушает. Благодарит, вежливый оказывается, а затем снова пытается подняться, но выходит не очень. В итоге следую совету медсестры и настаиваю на том, чтобы пойти в отделение кардиологии. Мужик отнекивается, как дите малое, ей Богу. Приходится надавить моральными фразочками и сдается.
Сколько пришлось просидеть в этих гребанных очередях, одному Богу известно. Я проклял все: от самого похода к доктору, до всей нашей медицинской бюрократии. Человек сдохнет раньше, чем его примут и осмотрят. И отец тоже правильный такой, запретил мне заплатить, чтобы ускорить процесс. Типа для чего отчисления идут, пусть радуются и этому. В итоге я выпроводил мужика из белых стен, когда почти стемнело. Чувствовал себя настолько паршиво, что и описать невозможно. За весь день стакан воды выпил и ничего больше. Голова раскалывалась на две части, в висках стреляло жутко, а еще этот шум вокруг, хотелось поубивать всех.
И вместо того, чтобы пойти поесть, я ринулся к Дженни. Подумал, что, если не сейчас, потом объявят, мол часы закончились для посещения и иди гуляй. Взлетел, на крыльях любви не иначе, на нужный этаж и только возле дверей притормозил. Осмотрел себя сверху до низу, да уж, выгляжу паршиво. Не в таком виде на свидание к любимой девушке собираются. Но на подготовку времени нет, поэтому тянусь к ручке и аккуратно ее поворачиваю. Вдруг спит, а я ее разбужу.
Тихо на носочках вхожу в палату, не закрываю за собой. Взгляд тут же падает на моего рыжеволосого ангела. Она лежит, руки по швам, а голова в сторону окна направлена. Бледненькая, худенькая, маленькая, ну прям Дюймовочка. Моя Дюймовочка. В душе моментально птички петь начинают, и вся боль куда-то улетучиваются. Верно говорят, любимый человек способен исцелить любые раны.
— Джен, — зову ее, все еще мнусь в проходе. Не пойму спит она или нет. На мой голос реакция следует моментальная, чему я несказанно рад. Джен поворачивает голову и когда замечает меня ее зрачки настолько расширяются, а брови приподнимаются, что мне не по себе становится отчего-то. Дурное предчувствие.
— Уходи, — вроде шепчет девушка, но я отчетливо слышу каждую букву из ее уст.
— Что? — Переспрашиваю. Она не хочет меня видеть или стесняется, что в таком виде предстала передо мной…
— У-уходи, — уже более громче произносит. Засовываю руки в карманы, и прокручиваю в голове смысл сказанного.
— В смысле?
— Уходи, — жалобно так озвучивает Дженни, и этот ее тон сбивает с толку. Не такой реакции я ожидал, если честно. Делаю шаг вперед, хочу подойти и взять ее за руку, явно накрутила себе чего. А может из-за отца расстроилась? Дурак, не надо было ему говорить. С другой стороны, правда все равно однажды бы всплыла, это лишь вопрос времени. Неужели она из-за этого злиться.
— Уходи, слышишь, — настоятельно просит, а то и требует она.
— Ты… плохо себя чувствуешь? Или… — ищу подходящее слово, но на язык ничего дельного не попадает. — Думаешь, что разонравишься мне в больничной палате? Тогда настоятельно тебе… — пытаюсь перевести все в шутку, улыбаюсь ей и делаю еще шаг, в надежде сократить наше расстояние.
— Уходи, Ким, — и я останавливаюсь, к земле прилипаю просто. Она называла меня по фамилии? Моя девушка, которая за все время нашего знакомства ни разу этого не делала, сейчас назвала меня по фамилии?
— В чем дело? Что не так? — Сразу в лоб задаю вопрос, должен понимать, что ожидать от нее.
— Весело было вам с дружками, да? — Шепчет, поджав губы, а затем отворачивается и закрывает рот рукой. Все вокруг замирает, затягивает в убивающею тишину. И тут раздается тонкий, такой едва слышный всхлип, который она явно старательно сдерживала. Сглатываю. Этот ее всхлип как выстрел из автомата, как удар по легким для меня. Даже дышать становится невыносимо тяжело.
— Что ты…
— Убирайся, слышишь! — Ее дикий крик, захватывает меня в тиски. Адская колющая боль пронзает под самые лопатки, а я и моргнуть не могу, смотрю на нее в оцепенении, смотрю в эти родные глаза и вижу то, что пугает до самых костей.
— Убирайся, Ким, — не своим голосом орет Тася, и по щекам вдруг начинают катиться слезы. По лицу понял, что все ее нутро меня отторгает, ненавидит и призирает. Но за что… что изменилось за какие-то проклятые пару часов. Ведь еще вчера утром мы посылали друг другу смайлики с поцелуями и желали хорошего дня.
—Джен… — пытаюсь сделать попытку подойти, но у меня не выходит.
— Пошел вон! —Дженни вытаскивает из-под себя подушку и со всей силы, с тем слабым арсеналом, который все еще остался в ее хрупком теле, швыряет в меня. Уворачиваюсь. Но это скорее рефлексы, выработанные с годами тренировок на боксе.
— Убирайся! Уходи! ПОШЕЛ К ЧЕРТУ!!! ИДИТЕ ТЫ И ТВОИ ОТБИТЫЕ НА ГОЛОВУ ДРУЗЬЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!
А дальше происходит какая-то замедленная съемка. Забегают две медсестры, потому что крики достигают высокого градуса и явно уже пронеслись по этажу. Выталкивают силой меня из палаты, что-то говорят, но все фоном проходит. Я слишком шокирован от происходящего. На ватных ногах усаживаюсь на стул, возле кабинета, и слышу… слышу, как она там продолжает кричать, слышу ее всхлипы, слышу этот убивающий рев.
Опускаю голову к ногам, хватаюсь руками за волосы, не могу, не могу… не могу слышать все это. Неужели человек, от которого трепещет мое сердце так… так меня ненавидит.
Вытаскиваю телефон из кармана, пальцы дрожат, не соображаю особо. Вскакиваю со стула и практически перехожу на бег. Спускаюсь по лестнице, не замечаю никого вокруг. Врезаюсь в какую-то пожилую женщину, едва не сбиваю с ног медсестер. На глазах пелена, ничего не вижу, только  лицо Дженни полное призрения. А в ушах ее голос, ее разрывающая фраза, и меня вдруг тошнить начинает. То ли от себя, то ли безысходности.
Выскакиваю на улицу и практически падаю в грязь на колени. Все внутренности выворачивает, будто их там на мясорубку закинули. Давно меня так не ломало, давно ничего похоже не испытывал. Сажусь на бордюр, и к черту, что на улице минус, а я в одном свитере. Набираю номер Джина. Жду гудков, а сам телефон сжимаю, разбить его охота.
— Привет, бро! — Звонкий голос раздается на другом конце. — Ты уже вернулся?
— Мне нужно… — сглатываю и делаю глоток воздуха. — Мне нужно чтобы ты выяснил, кто вчера был на даче у Томпсона. Это срочно!
— А что случилось-то? Что у тебя с голосом, Дань?
— Твою мать! — Срываюсь, хотя друг не виноват не в чем. — Давай без вопросов. Просто выясни и все.
— Господи, — слышу в тоне Джина тревожность. — Я понял, понял. Успокойся. Дай мне время, выясню. У тебя все нормально? Ты где?
— В больнице, — хрипло отзываюсь, смотря на свои грязные руки. Дьявол, как будто все тело в грязи замарал, как будто сделал какое-то говно и теперь блевать от этого охота. Дерьмовое чувство. — Позвони, как будет инфа. Мне очень надо, Джин. Слышишь? — Последнее слово цежу сквозь зубы.
— Понял! — Сообщает без всяких расспросов друг и отключается.